Геном хищника. Книга третья (СИ) - Гарцевич Евгений

Из-за яркого оранжевого цвета хитинового панциря оно напоминало краба. И на концах лап было что-то типа полуклешней, похожих на открывашки для консервов. Но выше это уже было что-то из разряда велоцирапторов. Вытянутая зубастая морда, длинная шея через горб переходящая в мощное, узкое тело. Восемь мощных лап и сзади ещё два отростка поменьше, вероятно, чтобы маневрировать в полёте. Крыльев не было, никаких усиков тоже, даже глаза и те невозможно было разглядеть на плоской морде. Создавалось впечатление, что там в принципе не может быть каких-либо слабых зон. Муравей-убийца, причём прирождённый.

Я посмотрел на муравьеда, сравнил с новым участником нашей охоты и понял, что значение слова «муравьед» можно трактовать по-разному. Не обязательно, что это тот, кто ест муравьёв. Оказывается, что это тот, кого едят муравьи.

Выяснять отношения они принялись так, будто это был бой за чемпионский титул. И не абы какой, а продолжение «Грохота в джунглях». Того легендарного боя между Мохаммедом Али и Джорджем Форманом.

Ладно, может, моё воображение опять куда-то не туда уносит, но грохот в джунглях, действительно, стоял такой, что можно было стрелять без глушителя и на меня бы никто не обратил внимания. Хотя нет, внимание на меня уже обратили!

Несколько взмахов клешнями, хруст, скрежет и дикий вой. Прыжок, отскок с уворотом от клюва и новая порция ударов с финальным клацаньем челюстей. Раз-раз и муравьед уже лежал на земле. Монстряка дважды успел сделать то, о чём я только подумал. Во-первых, морда была развёрнута под носорога, а во-вторых, отсутствовал кожаный мешок под хвостом. Сразу вместе с хвостом, копчиком и куском задней лапы.

Думаю, в чём-то здесь была и моя вина. Не перебей я толпу монстров до прихода муравьеда, лютый трындец, может, и не пришёл бы.

Не то чтобы я хотел отомстить за муравьеда… Но вскинул винтовку и пока позволяла дистанция, разрядил магазин. Пару раз щёлкнул по бронированной башне, с таким же успехом отрикошетил от брюха и только после этого начал стрелять по лапам. Целился в сочленения, чтобы если не убить, то хотя бы замедлить. Вроде даже получилось, метров за двадцать до столкновения левая лапа монстра подломилась. Он кувыркнулся, немного проехался мордой по земле и, оттолкнувшись задними лапами, прыгнул на меня. Точнее, туда, где я только что стоял. Потому что сам я, подгоняемый шакрасом, уже нёсся со всех ног поглубже в чащу.

Я думал, что днём началась настоящая охота. Нет, она началась только сейчас!

Шакрас во мне временно превратился в зайца, и мы, петляя, оторвались метров на сто. Я спрятался за раздвоенным деревом, вклинившись, как в рогатку, со своей винтовкой. Перезарядился и, накрутив маскировку, принялся ждать. Через две минуты засёк плоскую голову. Муравей-убийца не торопился. В его движениях появилось что-то кошачье, и я, наконец, понял, кого мне напоминает его морда! Чужого — та же пасть, такая же непробиваемая литая морда с горбатым затылком. А я тогда, получается, хищник. В принципе, нормально. Вот только я не помню, чем тот фильм закончился.

Особых повреждений на лапе я не заметил. И снижение скорости было вызвано не травмой, а тем, что «Чужой» охотился. Нагло, по-хозяйски выслеживая дичь на своей территории. Я бы даже сказал, что с ленцой. Не было здесь никакого Чужого против Хищника, а так — стандартные кошки — мышки.

— Но мышка всё-таки с геномом хищника, — усмехнулся я и снова открыл огонь.

И снова бежать, но уже не куда глаза глядят, а так чтобы куснуть монстра с другой стороны. А потом с третьей и четвёртой… Маскировка работала на максимуме, я уже ближайшую двухкилометровую площадь знал как свои пять пальцев, у меня уже патроны к винтовке закончились, а монстр всё никак не хотел умирать. Начало темнеть. Я перешёл на пистолет, сократив дистанцию. Перестал носиться как угорелый и перешёл на более вдумчивую организацию ловушек. Залез на дерево, спрятался за ямой, путал следы и оставлял свои вещи в роли приманки.

Монстр вёлся через раз и отвечал примерно тем же. На одном круге я сам попал в засаду — тварюга меня перехитрила, и пока я обходил её, она обошла меня. Еле отбился, отогнав её выстрелами из дробовика. Но пробить всё равно не смог. Единственное место, куда я ещё не стрелял — это брюхо и нижняя часть шеи.

Чем темнее становилось в лесу, тем больше ошибался монстр. Медленнее выходил на мой след, подолгу замирал, вертя мордой и похрипывая принюхивался. Был шанс, что я всё-таки что-то ему повредил. Оранжевая костяная морда вся была испещрена белыми пятнами и черкашами от рикошетов. От такого количества ударов, которые он получил в голову, уже вполне десять раз могло быть сотрясение мозга.

Надо было заканчивать, пока у меня ещё хотя бы патроны остались. Винтовка уже давно была заботлива, спрятана в ветках на дереве. В руках был дробовик с пулевыми патронами. А зрение для данной ситуации идеальное. Практически детальный тепловизор, в котором я мог отслеживать движение пасти и всех лап. У меня было три варианта для отступления: поваленное дерево, небольшой овраг, усыпанный камнями, и чья-то узкая, давно заброшенная, нора.

Подкрадывался я со стороны, на которую монстр хоть немного хромал. Двадцать метров. Я слился с деревом, замер, выждал момент, когда морда повернулась в другую сторону. Пятнадцать метров — просто застыл среди высоченных папоротников. Десять метров, дальше несколько тонких деревцев, заросших лианами, на которые опять же была ставка, что хоть чуть-чуть, но они его задержат.

Все мои действия, все движения — всё казалось таким естественным. Я бесшумно переступал по мягкой растительности на земле, плавно огибал ветки, двигался с подветренной стороны — это был уже не обычный я. Это был шакрас в своей естественной среде. Даже мысли не возникло, что я делаю что-то неправильно. Наоборот, пришлось с трудом подавить образ того, как я сейчас выскочу на монстра и перегрызу ему шею.

Выскочил на спринте за спиной у монстра и с разбега нырнул между его ног. Проехался на спине по траве, разглядывая светящиеся полоски бронированного брюха. Но всё-таки слабое место. Не будь подсветки убойной зоны, уверен, что здесь всё не оранжевое, а скорее бледно-розовое. Пофиг! Главное — что убойная зона чуть ли не маяком горела в груди монстра, намекая на сердце. Или сразу на два, чему бы я ни удивился.

Энергии моего нырка не хватило. Я проехался только под половиной монстра, завяз в траве, но всё-таки вскинул ружьё и выстрелил дуплетом в ближайшее яркое пятно. А потом вдруг резко вместо розового брюшка перед глазами оказалось звёздное небо и острые клыки. То ли меня вытащили, цапнув клешнёй за ремень рюкзака, то ли монстр отскочил. По ногам потекло что-то мокрое и тёплое — рана в брюхе фонтанировала слепящим в тепловизоре потоком, заливая мне штаны и ботинки. А сверху на меня уже неслись клыки, сомкнувшиеся на дробовике, который я успел выставить поперёк пасти. Меня тряхнуло, вдавив в землю. Как я ни старался оттолкнуть ружьё, но края клыков уже начали царапать меня по носу.

Где-то внутри исключительно на моих моральных и на шакрасовых волевых, проскочил импульс жажды жизни. Активизировались внутренние резервы и пришёл выброс силы. Я оттолкнул ружьё в сторону, пропустив клыки монстра рядом со своим ухом, освободил правую руку и выхватил «глок». Выдал весь магазин в сторону открытой раны и захрипел от тяжести мёртвого монстра, рухнувшего на меня.

«Обнаружен геном суперхищника, возможна инициация…» — неожиданно донёсся голос Аркаши, бубнивший что-то от придавленной руки.

Глава 27

— Да слезь ты с меня, — промычал я, пытаясь сдвинуть мёртвую тушу.

Дышать было тяжело, ноги жгло так, будто я ванну из серной кислоты принимаю. На самом деле никогда такую не принимал, но, кажется, уже палеными волосами пахло. Осознавание того, чего я могу лишиться, придало сил. Подпихнул, крякнул и совсем чуть-чуть приподнял тушу, но смогу уже оттолкнуться и выползти из-под монстра.