Были и такие, что намеревались похитить иноземцев. Проводник умел переубедить собратьев не делать этого. Эти люди были посвящены опасному богу, которого не следует гневить.
В растительном ковре были четко прорезаны тропы. Легкая дорога. Порой в земле отпечатывались две колеи – кочевники пользовались телегами, в которых перемещали свой скарб.
Трава не успевала затянуть раны в земле, ведь каждое поколение варваров проходило этими дорогами. После дождя они раскисали, задерживая любые армии, пытавшиеся пройти по следам варваров. В сухой сезон стада людей и животных превращали землю в прочный щит. Больше эти дороги походили на зеркало, чем на грунтовки. Вытоптанные до блеска, они отражали свет солнца и ослепляли путников.
В осенний период жара отступила. Комфортная дорога. По крайней мере, до тех пор, пока горизонт не затягивали дождевые облака. Чем-то они напоминали морских предвестников непогоды. Шквалистый ветер по началу не казался таким опасным для путников, как его морской собрат.
В степи ветру не было преград. Его мощи хватало не только, чтобы выстудить людей, заставить их жаться к робкому костру. Встречный ветер задерживал, сбивал людей назад.
– Словно сквозь стену идешь! – рассмеялся Эгрегий.
– Что веселого? Мы ведь задерживаемся?
– Я знаю этот ветер, его оплеухи, что родные! Он встречает нас!
И он вновь засмеялся. Радость друга не передалась Хенельге. Ее беспокоила пыль, поднятая ветром. От нее слезились глаза, ограничивая при этом дальность обзора. Шум ветра скрывал приближающихся врагов. Приходилось часто оглядываться, но даже при этом мир сузился до размеров тропы.
Чем дальше на север, тем меньше встречалось людей, понимающих речь данаев. Без проводника не обойтись.
Манящие горы на северо-востоке видно все отчетливей. Приближаясь к ним, Хенельга замечала, что они не такие уж большие. Не сравнятся с массивами Рифинских гор. Летом здесь не увидеть снеговых шапок. Море облизывало подошвы гор, скрывая от любопытных безопасные гавани.
– Быколюди, – указал степняк на горы.
– Где?
– Они здесь.
Он не уточнил, стоит ли путникам опасаться морских разбойников. Возможно, варвары не промышляют разбоем на суше. Оседлавшие морских коней, вряд ли решатся соперничать с кочевниками.
– Я узнаю, – часто повторял Эгрегий и улыбался.
То замечая заброшенное строение, то остатки ирригационных сооружений, то приметную возвышенность. У степняков для подобных примет имелись свои названия. Эгрегий именовал их иначе, что еще раз указывало на его происхождение.
Войдя в ритм, иноземцы уже не уставали, пройдя много миль. Они поспевали за легким, беззвучным шагом степняка. Постоянно держали оружие наготове.
В складках местности можно было спрятать сотни воинов. В ближайшем лесу можно наткнуться на лагерь всадников. С этими людьми вряд ли удастся договориться проводнику.
И все же, никто не преследовал их.
Ветер не только скрывал возможные угрозы от путников. Он укрывал их самих, заметал следы, стирал силуэты пыльными облаками. Прошедшие дожди делали дороги непроходимыми для конных. Кочевники уходили на зимние пастбища, им некогда охотиться за двуногой добычей.
– Ваш путь – туда, – остановился степняк, махнул рукой в сторону гор.
Он развернулся, намереваясь уйти. Эгрегий перехватил его, заставляя повернуться к себе.
– Ты обещался привести нас в Скирту, так чего бросаешь на полпути.
– Я исполнил долг. Указал путь.
– Мне так не кажется.
– Здесь вам ничего не угрожает. Горы, куда идете, опасны. Там проживают быколюди.
– Ну, а Скирта, где же Скирта?! – Эгрегий тряс степняка за плечо.
Варвар отвечал, не изменившись в лице. По его словам город находился на восточной стороне тех гор, высунувшихся в море. Чтобы добраться до поселения необходимо или пройти через земли разбойников, или идти морем. Точного местоположения города варвар не знал, потому не мог привести к нему.
– Я исполнил долг, – повторил он. – Дальше вы держите путь вдвоем.
– А если мы погибнем? Не будет ли это твоей виной.
– Люди моего племени вам не причинили вреда и не причинят. Наши ушли, далеко ушли. Вглубь земли, дальше от вашего моря. Опасайтесь быколюдей, не вините меня.
Освободившись из рук иноземца, степняк сошел с тропы и через десяток шагов растворился среди желтой травы. Стебли выпрямились, скрыв место, где шел человек. Остался непотревоженный сухостой, словно тут демон пролетел, исполнивший предназначение.
Чужакам он оставил копья, снятые с убитых ими данаев и пару ножей.
– Что ж… – вздохнул Эгрегий.
– Да. Он выполнил свой долг, – успокоила его Хенельга. – Ты узнаешь эти земли, нам большего не надо.
– Втроем идти через горы безопаснее.
– С разбойниками нам сражаться не впервые.
– Не с такими.
Хенельга вопросительно взглянула на Эгрегия, но не получила ответа. Не хотел он ее пугать до поры.
Варвары, пиратствовавшие на полуострове, не были обычным племенем, промышляющим грабежом. Они не старались построить государство, оплаченное кровью и потом пленников. Их не интересовало обогащение.
Называли их быколюдьми, потому что они поклонялись жестокому богу. Ему же отдавали всех пленников, захваченных во время набегов. Жили они бедно, не знали роскоши, не возделывали землю.
Пленники им нужны для пропитания.
Встреча с варварами означала мучительную смерть. Быколюди не только людей не боялись, к иноземным богам они относились с презрением. Даже море было для них всего лишь соленой лужей, в которой барахтаются безмолвные духи.
Сам Эгрегий не встречался быколюдьми. Иначе, его путь давно был бы окончен. Парня похитили данаи, пиратствовавшие в этих землях ради понятной и хорошей для пленников цели – ради обогащения. Так полагал сам Эгрегий.
Только возможность разбогатеть могла привлечь данаев сюда. Ради золота они готовы рискнуть, пройдя мимо скал, принадлежащих быколюдям.
Потому Эгрегий не хотел отпускать проводника. Отменный следопыт и лучник помог бы пройти через горы быколюдей. Но даже он не рискнул сунуться к ним. Решил, что уж лучше гнев морского бога, чем встреча с людоедами. Эгрегий мог его понять, но все же ненавидел за трусость.
Степняк боялся темного леса в предгорьях так же, как душного города в Горловине. Ушел он туда, где сильны духи предков; надеялся, что морской бог отвернется от него и забудет о сухопутной букашке.
Зато Эгрегий испытал подъем, когда оказался в тени деревьев. Увидев море, пенящееся внизу, он почувствовал связь с великой силой. Не был он мореходом, но родился в этих землях. На границе между камнем и водой. Лишь небо объединяло его с другими людьми. Хенельга могла понять друга, ведь ее родина тоже расположена на границе мира.
Миры духов и миры людей объединены в подобных местах. Потому люди рождаются там особенные. Они наделены необычными качествами и способны на большее.
Путники добрались до мыса, с которого открывался вид на полуостров. Где-то там располагалась родная Скирта. Мыс вклинился в залив, название которого Эгрегий припоминал. Данаи в своих путеводителях могли называть его иначе, хотя и в их названии отражена суть залива. Его алчная жажда крови.
Море на юге оставалось пустынным, ни одного паруса. В сезон там должны находиться рыбачьи лодки, пришедшие как из Скирты, так из Каллиполя.
Высокие волны пугали данаев и рипенов, загоняли их в безопасные гавани, где можно переждать непогоду.
Хмурящееся небо тяжело нависало над темными камнями полуострова. Осенние цвета украсили одинокие скалы, скрывая от взоров макушки гор. Камни прятались за ветками, на которых все еще удерживались листья. Красного и желтого становилось больше, выше по склону еще доминировали зеленые цвета.
С западного склона в море обрушивался водопад.
– Костяной, – прошептал Эгрегий.
Хенельга положила ладонь на плечо друга, то ли чтобы его удержать, то ли чтобы успокоить.
Водопад назван так неспроста. Вода падала с высоты на рифы, среди которых темнели обломки судов. Их было так много, что камни скрывались под деревянными обломками.
