Но в глубине души я понимал — это жест отчаяния, бесполезная попытка. «Морской ворон» был слишком велик, слишком массивен, его инертность не позволяла совершать резкие маневры. Чтобы изменить курс или набрать хоть какую-то значимую скорость, ему требовалось драгоценное время, минуты, которых у нас уже не было. Пылающая громадина вражеского флагмана была уже слишком близко, надвигалась неотвратимо, как сама судьба. Столкновение казалось фатально неизбежным.
«Вежа! — мысленно взмолился я, обращаясь к бесстрастному разуму системы, ставшей частью меня. — Есть хоть какой-то выход? Хоть малейший шанс⁈ Что угодно!»
«Расчеты показывают 98,7% вероятность прямого столкновения при текущих параметрах, — ровно и холодно ответил голос системы, отчего моя надежда почти угасла. — Однако, существует 1,3% вероятность минимизации ущерба при немедленном выполнении корректирующего маневра. Рекомендую: активировать систему пожаротушения по всему левому борту превентивно. Отдать приказ команде немедленно занять укрытия или лечь на палубу для снижения потерь от ударной волны и летящих обломков. Максимально отвернуть нос корабля вправо, подставив под удар кормовую оконечность левого борта. Расчеты показывают, что при удачном стечении обстоятельств удар придется по касательной, и основную энергию столкновения примет на себя бронированный пояс в кормовой части, где он наиболее прочен».
По касательной! Вот он! Призрачный, ничтожный, но все-таки шанс! Один шанс из ста! Но это было лучше, чем гарантированная гибель.
— Лево на борт! Держать так! — отменив предыдущий приказ, крикнул я во всю мощь своих легких. — Рулевой, держать курс! Подставить под удар корму левого борта! Артиллеристы левого борта, канониры — в укрытие! Всем на палубе — лечь! Немедленно! Приготовиться к удару!
Команда, услышав четкий, пусть и кажущийся самоубийственным приказ, немного пришла в себя от первоначального шока. Дисциплина взяла верх над паникой. Матросы бросились на доски палубы, прячась за толстым фальшбортом, массивными основаниями мачт, чугунными телами орудий. Рулевой, напрягая все мускулы, изо всех сил налег на огромное колесо штурвала, пытаясь выполнить последний, отчаянный маневр. «Морской ворон», скрипя всеми своими деревянными и металлическими сочленениями, медленно, мучительно медленно начал отворачивать свою массивную, окованную броней корму навстречу ревущему огненному монстру.
Я остался стоять на капитанском мостике, вцепившись в поручень так, что побелели пальцы. Я должен был видеть все до самого конца, контролировать ситуацию, насколько это возможно. Горящий английский флагман был уже в каком-то жалком кабельтове от нас, может, чуть больше. Нестерпимый жар бил в лицо, заставляя щуриться, дышать было тяжело, воздух был наполнен запахом гари, горящей смолы и чего-то еще, тошнотворно-сладкого — вероятно, горелого человеческого мяса. Я видел огромные языки пламени, жадно лижущие обугленные борта вражеского корабля, раскаленные докрасна, бесполезные теперь пушки в его портах, обломки мачт и реев, торчащие из огненного месива. Это было поистине апокалиптическое, завораживающее и одновременно ужасающее зрелище.
Удар! Он оказался не таким оглушительным и резким, как я ожидал, скорее долгим, скользящим, скрежещущим. Корма «Морского ворона» содрогнулась всем своим существом от чудовищного столкновения с многотонной пылающей массой. Раздался оглушительный треск ломающегося дерева — наших и вражеских конструкций, душераздирающий скрежет рвущегося металла — обшивки, креплений, возможно, даже броневых плит. Наш корабль резко накренился на правый борт, палуба угрожающе ушла из-под ног. Я едва удержался, чтобы не полететь кубарем. Горящие обломки с английского корабля — куски дерева, обрывки парусов, какие-то непонятные предметы — дождем посыпались на нашу палубу, сея огонь и панику.
Брандер, чиркнув по нашей корме своей пылающей бочиной, пронесся дальше, потеряв часть своей инерции, но его адская миссия была выполнена частично — он зацепил нас, оставив свой смертельный поцелуй. Пламя мгновенно перекинулось на наш левый борт в районе юта. Ярко вспыхнула просмоленная обшивка, затлели, а потом занялись огнем брошенные на палубе канаты, загорелись несколько ящиков с неизвестным содержимым.
— Пожар! Капитан, пожар на юте! Левый борт горит! — закричали снизу, с палубы.
— Тушить! Всем тушить немедленно! Помпы качать! Багры, топоры — в дело! — рявкнул Стив, уже вскочивший на ноги и с присущей ему энергией начавший организовывать команды пожаротушения. Матросы, оправившись от удара, с ведрами, баграми и топорами бросились к очагам возгорания. Заскрипели корабельные помпы, подавая на палубу струи забортной воды. Вежа, следуя моим предыдущим инструкциям, активировала внутреннюю систему пожаротушения в кормовых отсеках, и из специальных отверстий в переборках повалил плотный, удушливый сероватый газ, который я приказал разработать и установить на «Вороне» на случай подобных ситуаций — одна из моих «инноваций» из будущего.
Я, спотыкаясь на накренившейся палубе, бросился к левому борту, чтобы лично оценить масштабы повреждений. Картина была удручающей, но не катастрофической. Корма левого борта была сильно разбита, часть толстой обшивки сорвана или проломлена, виднелись глубокие задиры на металле броневого пояса. Но броня, будь она проклята и благословенна одновременно, броня Вежи — выдержала! Она не позволила огню проникнуть глубоко внутрь корпуса, не дала пламени добраться до крюйт-камеры и пороховых погребов, взрыв которых стал бы для нас концом. Удар действительно пришелся по касательной, в самую защищенную часть корабля, как и рассчитала система. Мы уцелели. Отделались сильным испугом, серьезным пожаром, который еще предстояло потушить, и значительными, но, по всей видимости, не фатальными повреждениями кормовой части.
Пылающий английский флагман, тем временем, пронесся мимо нас и продолжал свой неуправляемый, предсмертный дрейф в сторону центра бухты, постепенно замедляясь и все больше погружаясь в воду кормой. Было совершенно ясно, что его агония продлится недолго. В любой момент он мог либо взорваться с оглушительным грохотом, либо просто тихо уйти под воду, унося с собой свои тайны и трупы своей команды.
Я перевел дыхание, чувствуя, как бешено колотится сердце. Пронесло. Нас действительно пронесло. Кокс почти достал нас своим последним, отчаянным ударом, но его дьявольский гамбит провалился. Мы были живы, «Морской ворон», хоть и раненый, оставался на плаву и, после тушения пожара и минимального ремонта, был все еще вполне боеспособен.
И тут, сквозь дым и пламя, я увидел его. Шлюпку Кокса. Она быстро удалялась от горящего, тонущего флагмана, направляясь к выходу из бухты, в сторону открытого моря. Гребцы — их было человек шесть или восемь — изо всех сил налегали на весла, поднимая фонтаны брызг. Сам Кокс сидел на корме, рядом с ним виднелось еще несколько фигур в офицерских мундирах. Они уходили! Этот ублюдок бросил свой корабль, свою команду на верную, мучительную смерть в огне и воде, а сам пытался трусливо спасти свою драгоценную шкуру!
Вся усталость, весь пережитый страх мгновенно испарились без следа, сменившись волной ледяной, всепоглощающей ярости. Нет, Кокс, ты не уйдешь от меня так просто! Ты ответишь за все! За эту подлую засаду, за своих погибших людей, за этот проклятый брандер, который чуть не отправил нас на тот свет! Ты нужен мне живым! Слишком много вопросов у меня накопилось к тебе, слишком много информации ты можешь дать.
— Морган! — заорал я сигнальному матросу, указывая трясущейся от гнева рукой на удаляющуюся шлюпку. — Сигнал Моргану! Немедленно! Перехватить шлюпку с Коксом! Взять его живым! Любой ценой! Повторяю, живым!
Разноцветные сигнальные флаги стремительно взметнулись на рее нашей уцелевшей фок-мачты. Я видел, как «Принцесса Карибов» Моргана, находившаяся ближе всех к выходу из бухты и уже оправившаяся от недавнего боя, немедленно изменила курс и, ловя ветер своими широкими парусами, рванулась наперерез шлюпке Кокса. Морган понял все без лишних слов. Он тоже наверняка жаждал заполучить этого высокопоставленного английского офицера, ответственного за гибель многих наших товарищей.
