— Можем ли мы считать, что это спорт? У меня уже плечо болит, — спросил Дима после очередного сеанса, в результате которого Баклан продвинулся в рейтинге на десять позиций.
— Нет, — мрачно ответил я. — Достижения сомнительны, движения однообразны.
— Да ладно вам! — орал счастливый Баклан. — Зато мы побеждаем!
— Это да.
Неумолимо приближалось 1 августа — дата объявления имен прошедших конкурс. Собеседование на органику процессов два раза переносили, и, наконец, объявили точные даты: 24, 25 и 26 июля. Мне досталось 26-е, последний день. На эти дни работа инкубатора была прекращена, потому что собеседование проходило именно там. Свои часы я с запасом отработал на предыдущей неделе и был изгнан Шведом до следующего понедельника, чтобы не вводить в расходы лабораторию.
Сегодня было еще только 25-е. Дима уехал помогать друзьям готовить свадьбу, и на кампусе из наших остались только мы с Бакланом. В столовой по случаю прибытия гостей из диффузной зоны между нами и Югом давали гиросы со свининой и курицей. Баклан долго убеждал гирос-мастера положить ему в гирос оба вида мяса, но тот на такое кощунство не пошел, и Баклан ушел с одной свининой. В утешение взял себе два компота.
Поговорить на отвлеченные темы не получилось. Баклан с картошкой фри в зубах напоминал моржа, но вещать не переставал.
— А ты знаешь, что для того, чтобы подтвердить зачисление, нам с тобой достаточно зайти один раз в Приемную комиссию, а Диме с Максом надо еще метнуться в Администрацию досдать всю биометрию. Ибо голосуешь всем собой!
— Почему?
— Потому что мы с тобой воспользовались опцией «Бесплатный билет» и, значит, могли поступать только в один университет, а они своими ногами пришли. Поэтому никто не знает, во сколько еще университетов они подали документы. Хотя и запрещено больше, чем в пять что ли. Но никакой уверенности в этом ни у кого нет. И теперь они должны предоставить полную биометрию, а нам с тобой достаточно только глаз и рук.
— Какой бред. С каких пор глаз и рук недостаточно?
— Говорят, давно уже. Мы с тобой дикие люди.
— Это точно.
— Что будешь делать с зачислением?
— Буду до последнего ждать органику процессов. Ничего другого не хочу.
— А как же здоровый оппортунизм? Тебя даже из инкубатора не попрут, я уверен.
— Я знаю. Гелий сказал, что если я выберу другое направление, меня никто не погонит. А вот если я совсем не поступлю, тогда извини, пока-пока.
— Как неприятно. То есть твоя непоколебимая позиция не дает тебе никаких бонусов?
— Ты абсолютно прав. Знаешь, есть одна хорошая новость. Я было начал завидовать Обе, что он уже зачислен и занял потенциально мое место, но, оказалось, что и Оба, и еще какой-то персонаж с Востока, и два андроида, которых уже взяли на курс, идут по отдельному списку.
— Все равно завидно.
— Но не так!
— Тоже верно. В любом случае все решится завтра.
— Только в том случае, если они объявят баллы за собеседование сразу. Тогда я буду стоять сурикатом перед дверью Приемной комиссии за час до открытия. Чтобы всё подтвердить и быть уверенным, что всё в порядке. Но этого может не случиться. Меня Швед предупредил, что так может быть, в прошлом году они задержали списки до десятого августа.
— Кошмар. Какой саспенс.
— Да. И ничего не поделаешь, могут себе позволить. Единственное утешение, что на пятилетнюю программу конкурс еще больше. Там тоже 20 мест, а список желающих простирается в бесконечность. Но их уже отсобеседовали, остались только мы. И, кстати, по ним результаты тоже не объявлены, я от нечего делать проверил.
— Ух! Я бы все-таки на твоем месте подумал…
— Я знаю, — усмехнулся я. — Но, как говорит в таких случаях Дима, ты лучше меня.
Баклан пожал плечами и утрамбовал в себя остатки гироса.
На собеседование я заявился к самому началу, даже чуть раньше, и удостоился кислого взгляда Шведа.
— Ну чего ты приперся? Комиссия еще не собралась. Мы еще часа полтора будем всех измерять.
— Я же не знал…
— Чего ты не знал? Что тебя всего уже измерили, оценили и в папку положили? Не ври. Ну и сиди тут как дурак первым в очереди.
Швед оставил меня перед кабинетом и забрал остальных в ту самую комнату, где меня обвешивала датчиками Марго три недели назад. Конкуренты с интересом глянули на меня, но никто ничего не спросил. А я уселся прямо перед дверью.
Комиссия, однако, собралась гораздо раньше. Уже через полчаса появился Гелий с незнакомым седым профессором.
— М? Риц! Вот и славно.
— А ты говорил, еще час ждать будем! — хитро посмотрел на меня незнакомый профессор.
— Остальных будем, это наш лаборант, он уже прошел основное тестирование. И свободен для дальнейшего разбора.
— Мы ведь не будем разбирать его совсем?
— Конечно, нет. Так, откусим по кусочку.
Развеселая профессура закрылась в кабинете. Через пять минут пришла Марго, еле заметно кивнув мне, и молодой сердитый, бритый наголо, препод.
Вскоре дверь открылась снова.
— Проходите, — пригласил меня лысый препод и занял свое место за столом.
Выглядело всё необычайно официально. В глубине комнаты стоял длинный стол, за которым сидела комиссия. Перед каждым табличка: Гелий, Марго, Рудник и Красин. Гелия с Марго я знал, Рудник — старый добрый профессор, Красин — лысый, молодой и злой.
— Итак, — начал читать с листа лысый Красин. — Вы — Александр «Риц» Иванов, двадцать четыре года, поступаете по программе «Обучение на родине» на трехлетний курс «Органика процессов». Общий балл — 233. Органический балл — 168. Верно?
— Да. Про органический балл я впервые слышу, но вероятно это те данные, которые снимает ваш прибор?
Лысый скривился.
— Да, они. Вам не объяснили, что они значат?
— Нет.
Марго поджала губы, а лысый удовлетворенно кивнул.
— Так и должно быть. Позже поймете. Расскажите о себе. Почему решили поступать именно к нам? Почему так поздно? Почему мы должны вами заинтересоваться?
Я мысленно вздохнул и начал.
— После школы я оказался на Востоке…
— Подождите, вы не сами туда уехали?
— Нет, переехал после школы вместе с родителями.
— Хорошо, продолжайте.
— Поскольку я тогда не понимал, чем хочу заниматься, я потратил несколько лет на разные профессии. Последние четыре года вместе с другом я держал мастерскую по ремонту скутеров. Мы устраняли не только и не столько механические неполадки, сколько восстанавливали утерянные части программ, и так я постепенно всё глубже погружался в тему. И с каждым днем всё лучше понимал, насколько мне не хватает знаний.
— Очень интересно. И что же послужило окончательным триггером? — прищурился лысый, который, кажется, мне ни капли не верил.
— Внезапная ликвидация мастерской. Мы попали под расширение зоны отельного строительства.
— Что же, вам не выдали компенсацию? Чтобы вы могли начать новое дело?
— Выдали, — улыбнулся я. — Но Восток довольно прижимист. Мне этой компенсации даже на новую заявку не хватило бы.
— Что? Правда? — злой Красин повернулся к старым профессорам.
— Правда, — усмехнулся Гелий. — Ты еще спроси, сколько ему дали.
— А сколько?
— Пять талеров, — ответил ему я. — Это после выплат пострадавшим клиентам столько осталось, но и до этого было немного.
Лысый посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло сочувствие, но тут же пропало.
— Понятно. А что вы скажете о другом аспекте вашей заинтересованности? Об условиях вашего трастового фонда?
Я вздрогнул. Они и про это знают. Ладно. Я сделал морду лопатой и постарался ответить максимально нейтрально.
— Это был дополнительный фактор. Сразу после сноса мастерской я узнал, что трастовый фонд, оставленный мне прабабушкой, может перейти в мои руки только при условии наличия у меня высшего образования. Третьим дополнительным фактором было решение мирового совета о том, что бесплатное высшее можно получить только там, где окончил школу. Четвертым фактором является отсутствие финансовой поддержки семьи, есть только моральная. И пятым — ваш университет окончили оба моих родителя, и я считаю, что они неплохо обучены. Поэтому по сумме всего — ваш университет и ваш курс.
