– Конечно! – признал Гай. – Вы неуязвимы. Но неуязвимы извне, а не изнутри. Вам не страшны арбалетные болты, но аппендицит, как видите, до вас добрался. И умирать вы будете долго. Можно сказать – бесконечно.
На лбу Тилля выступили крупные, дрожащие как бульон капли пота:
– Я вам не верю!
– Уж придется поверить, – холодно пообещал Гай. – Верните ему телефон, Дионисий Тигранович! Пусть поставит на уши всех светил Москвы… Интересно, какое будет лицо у лаборантки профессора, когда, пытаясь взять анализ крови, она сломает о его кожу две-три иглы. Хотя, возможно, это вызовет у нее профессиональный интерес.
Тилль, не дослушав, выхватил из пальцев у Белдо телефон. Полусогнутый, держась за живот, рванулся к выходу, но комнату покинуть не смог. Долбушин выбросил руку, зонтом преградив Тиллю дорогу.
– Вернись на стул, Ингвар! – приказал он.
– А тебе что надо? И ты с ними?! – прорычал Тилль.
Долбушин не ответил. Тилль как побитая собака подтащился к стулу.
– Вы были еще простым топорником, Ингвар, а я уже приглядывался к вам, – сказал Гай. – Вы показались мне тупым, но хитрым, и потому пережили всех, принятых с вами в один год. Я даже позволил вам прикончить предыдущего главу, списав это на внутривидовую борьбу. Я надеялся, что у вас хватит сообразительности остаться мне верным. Но я ошибся… Мало того что вы очень посредственно руководите берсерками, вы еще вторгаетесь в мои дела. Эта история со шпионом переполнила чашу моего терпения… Одно дело смазливая девушка, смахивающая пыль с моего подоконника, но подкупать моих арбалетчиков – это уже за гранью. К своим арбалетчикам я отношусь трепетно. Я решил наказать вас!
Рука Тилля вцепилась в кабана на цепочке.
– Вам надо это, да? Я угадал? – просопел он с ненавистью.
– Совершенно верно. Отдайте мне кабана и спокойно ложитесь под нож хирурга. А после можете и дальше управлять фортом. Но уже без кабаньей головы. Возможно, лишившись неуязвимости, вы станете умнее и скромнее.
– Кабана?! Не отдам! Силой же его не отнять!
– Силой – нет. Но когда боль станет невыносимой, вы отдадите его сами. А вашей болью управляю я… – сказал Гай.
Рука Тилля, до того сжимавшая кабана, выпустила его и скользнула в карман. Прежде чем она показалась из него, Гай, поджав губы, наклонился вперед. Лицо его пошло волной. Лоб провалился, нос вытянулся. В следующий миг Тилль мешком свалился со стула. Он лежал на полу и жадно заглатывал воздух.
Гай подошел и носком ботинка брезгливо оттолкнул в угол пистолет, выпавший из ослабевшей руки главы форта.
– Я же сказал, что управляю вашей болью! Что это у вас? «Глок»? Вдвойне непатриотично, Ингвар! Во-первых, чем вам не нравится российское оружие? А во-вторых, вспомните, каким фортом вы управляете! Вам пристало носить арбалет или топор!
Тилль задыхался, хватая воздух как рыба. Лицо его посинело.
– Бо-о… – простонал он.
– Знаю. И будет хуже, если не вернете кабана… Ну!
Тилль захрипел, кусая губы. Его лицо было стертым, губы не синими даже, а сине-белыми.
– Мне продолжать? Предупреждаю: сердце может не выдержать! – предостерег Гай сочувственно.
Пальцы Тилля поползли к цепочке. Гай чуть ослабил тиски боли. Пальцы стиснули кабанью голову, рванули. Оборвав цепочку, Тилль швырнул уникум в стену. Гай подошел и, подняв голову кабана, взвесил в ладони.
– Думаю, вскоре она мне пригодится, хотя мой опекун и не любит уникумов. Все же они отлиты из самородка, лежащего за грядой, – сказал он.
– Будь ты проклят! – выдохнул в пол Тилль.
Гай слегка кивнул:
– Хорошее пожелание. Не представляете, Ингвар, сколько раз в жизни я его выслушивал. Особенно часто почему-то от тех, чьи шансы на счастливую загробную жизнь я сам не назвал бы высокими. А теперь вставайте… Боль прошла, не так ли? – спросил он.
Тилль кое-как поднялся и, жалкий, съежившийся, потащился к двери. Обвисая на перилах, стал спускаться. Гай вышел за ним следом. Стоял, слушал шарканье ног по ступенькам, прерываемое торопливым бормотанием в телефонную трубку. Позволив Тиллю спуститься вниз на два лестничных пролета, Гай негромко окликнул его:
– Минуту, Ингвар!..
Шаги на лестнице затихли.
– Хочу вас обрадовать. У вас нет аппендицита…
Перила звякнули.
– Все ваши ощущения… я устроил.
Там, внизу, кто-то, слушая Гая, всхлипывал от бессильной ненависти.
– Сожалею, что пришлось вас обмануть. Но случай, признайтесь, был психологически неоднозначный. Вы были так хорошо защищены кабаньей головой, что не оставили мне другого выхода! – объяснил Гай в пустоту площадки. – Но все же не хочу укладывать вас под нож. Вы будете нужны мне в самое ближайшее время, Ингвар, вместе с лучшими бойцами вашего форта!
Сказав это, Гай вернулся в квартиру:
– Дионисий Тигранович! У вас есть карта дверей и прыгуны?
– Карта в автобусе. А прыгуны – да. Два, – с готовностью ответил Белдо.
– Нужно больше. Мне, Альберту, моей охране… Что у нас с дверями в Питере?
– Около двух десятков действующих.
– А дальше на северо-восток?
– Негусто. В основном на заправочных станциях на шоссе и в наиболее крупных населенных пунктах, – отозвался Белдо с некоторой уклончивостью в голосе.
– И все? Отчего так скверно?
– Это все Альберт, не выделяет финансов! – наябедничал старичок.
– Какие еще финансы вам нужны? На ржавый гвоздь и кусок мела, которыми вы это все чертите и рисуете? Делмэнов я вам даю, перелеты проплачиваю… – возмутился Долбушин.
– А проектирование?
– Проектирование чего?
– Магических полей. Знаете ли вы, что земная гравитация неоднородна? А постоянное вращение Земли и ее движение вокруг Солнца? Пространство вещь очень условная. Вселенная расширяется, планеты в вечном движении. Вам только кажется, что дверь на заправке всегда в одном месте! На самом деле ее координаты изменяются ежеминутно! Там, где она была вчера, сегодня голый космос! Вам туда надо? Мне – нет! – в голосе старичка произошло опасное переключение на лекторский тон.
Гай нетерпеливо махнул рукой:
– Об этом после, Дионисий! Шныры выслежены. Мы в общих чертах представляем, куда они направляются. Среди тех, кого вы послали в погоню, есть толковые ведьмы?
– А как же!
– Они способны будут нарисовать для нас дверь где-нибудь поближе, как только шныры окажутся на месте?
Старичок с готовностью закивал:
– Да! А другая дверь у нас в Копытово. В котельной за автобусной площадью. Выглядит как заваренная и закрашенная дверь в глухой стене.
– Далеко отсюда?
– Через два двора.
– Вот и отлично. Значит, ею мы и воспользуемся. А пока, Альберт, велите принести сюда хоть какой-нибудь стол и пару стульев… Свою временную резиденцию я устрою прямо здесь.
– Но здесь же такая нищета! – в ужасе сказал Белдо.
– Четыре голые стены – это еще не нищета. Во многие моменты моей жизни, Дионисий, эта квартира показалась бы мне хоромами, – сказал Гай. – Что же касается запаха табака и перегара, то после запаха гиелятни он даже чем-то приятен.
Долбушин поднял голову и взглянул на Гая с удивлением и интересом. Старичок же, не удержавшись, подпрыгнул.
– Вот она – разница между первошнырами и нами, Альберт! – восторженно воскликнул Белдо. – Мы в лучшем случае начинали с нуля! Первошныры же порой – с минус единицы! И при этом совершенно не считали, что сделали нечто особенное! Нам важно, где и на чем мы спим, – им важен лишь сам факт сна. Для нас убожество селедка с картошкой – для них и кусок хлеба роскошь.
Гай насмешливо наблюдал за Белдо. Он знал, что такова сущность старичка: самое искреннее восхищение первошнырами не помешало бы ему бросить их в камнедробилку, коль скоро он выиграл бы на этом хоть копейку. И опять же – фальши в этом не было бы ни малейшей. Леопард может искренно любить кабанчиков, может даже плакать, убивая их, но питаться при этом морковью все равно не станет.
