И смотрели, что хотели, в десять лет и даже в семь,
И, как водится, балдели от запретных в детстве тем.
…Рената выпростала руку, сжала больное плечо, а потом ощупала мешающийся под боком предмет. Жесткая кожа, холодные металлические застежки...
…Андрей и Николай выпрыгивают из машины. Вытащив из-за пояса пистолет, Серапионов бормочет:
— Сюда бы «дробовичок» еще...
И была соседка Клава
Двадцати веселых лет.
Тетки ахали: «Шалава!»,
Мужики смотрели вслед…
…Двигаясь напролом, ни секунды не давая противнику на то, чтобы опомниться, Андрей начинает стрельбу. Гроссман палит из «ТТ», но Серапионов обошелся бы и без его поддержки. Гибко бросившись на землю, Андрей мгновенно заменяет использованную обойму, а потом, как ни в чем не бывало, продолжает наступление. Он кажется заговоренным: пули пролетают мимо него. Николай боится поднять голову, не упоминая уж о том, чтобы выскочить вслед за спутником на дорогу. Так и лежит, терзая длинными пальцами клочья травы…
И смеялась Клава звонко:
«Что ли, ты уснул, сынок?»
И горел на шее тонкой
Золотистый завиток…
…Когда Андрей доходит до машины врагов, те двое, что оставались в ней, становятся похожими на решето. Другие плавают в крови на дороге. Проехав по снесенному ограждению, к ним подлетает «Ландкрузер», водитель которого, притормозив, оцепенело таращится на картину бойни. Сосед водителя делает еще пару выстрелов: двое уцелевших после нападения Серапионова теперь пытаются скрыться за кустами — и тычет шоферу в бок:
— Ходу!
Где-то за окном, словно за бортом, вдаль плывет мое детство…
Леди Гамильтон, леди Гамильтон, я твой адмирал Нельсон.
Как она ждала! Как она звала! Ах! Как она пила виски!
Леди Гамильтон, леди Гамильтон, ты была в моей жизни!
…Николай замечает большую машину, что проскочила мимо них. Стрельба обрывается, Андрей спрыгивает к нему, с усмешкой забирает опустошенный «ТТ», весело качает головой, мол, «помощничек, ничего не скажешь»…
Леди Гамильтон, леди Гамильтон, ты была в моей жизни!
…В полости под креслом дышать было уже нечем. Рената не поверила своему слуху и зрению, когда над головой наконец щелкнуло, а сидение поднялось. Веселый, раззадоренный, лихой, как тогда, в чановской бане, в самом начале их побега, Саша театрально взмахнул рукой:
— Во так вот! Добровольно — и с песнями! Вы-ы-ы-ходи!
— В Краснодарском крае — от трех до семи тепла… — жизнерадостно сообщило радио. — Ветер западный, порывистый, с переходом в северо-западный, 7-12 метров в секунду…
— Саша! — дрожащим голосом вымолвила Рената. — Саша!
— Чего, солнце? — засмеялся он. — Вылезай! Черт! Как охота в горячую ванну, да с пеной! Тебе охота, солнце?
Она выволокла из-под себя «дипломат».
— Саша… это он… Мы все время возили его с собой…
Николай выключил магнитофон.
Все трое зачарованно смотрели на объект их общих горечей и невзгод. Рената затряслась, прикрыла рот растопыренными грязными пальчиками и глухо зарыдала. Андрей указал в сторону «дипломата»:
— Дай-ка его сюда!
И пока он, взломав замки, осматривал содержимое — в основном пачки сотенных российских банкнот — Гроссман успокаивал жену.
— Рената! Подойди ко мне! — удостоверившись, что два диска, уложенные в одну коробочку, надежно спрятаны в кармане подкладки на внутренней стороне крышки «дипломата», Серапионов поднялся с корточек. Не оставлять же здесь, с этим растяпой, такую женщину, такой источник неземных наслаждений, каким она сулила стать. Рената создана для любви, для счастья, а не для бесконечных истязаний…
Она убрала от себя руки Николая и подошла.
— Поехали со мной. Нечего тебе тут делать, солнце! — Андрей повлек ее к дороге.
— Куда, Саша?!
— На все четыре стороны.
— Шурка, ты куда?! — остолбенел покинутый Гроссман.
Тут Рената увидела подъезжающий «Ландкрузер».
— Саша! Сзади!
Он улыбнулся и только прибавил шагу в направлении джипа-«японца».
С оглушительным скрежетом тормозов из-за поворота выскочил и остановился бежевый «БМВ».
— Пусти! — Рената изо всех сил пыталась выдернуть больную руку из крепких пальцев Андрея.
Настоящий Саша покинул бежевую легковушку, улучил момент, когда девушка очутилась далеко от Серапионова, и выстрелил. Андрей успел прикрыться «дипломатом», но сломанные замки не выдержали и раскрылись. Пачки купюр полетели во все стороны — в траву, в кусты, на дорогу. Вывалилась и коробка с дисками. Рената рванулась, Андрей перехватил ее поперек талии и, приподняв, выставил перед собой, как щит.
Саша опустил пистолет. Из машины выскочил невысокий парень и, целя то в телохранителя, то в Гроссмана, прикрыл собой пятившегося Андрея с его ношей.
— Хрен с ними, — сказал Серапионов, отшвырнул пустой «дипломат» и обнял девушку уже двумя руками. — Сергей! Подбери коробку! — он кивнул головой в сторону кустов, куда угодили диски.
— От-пус-ти! — Рената колотила Андрея пятками по ногам и пыталась даже ударить затылком в лицо, а он лишь крепче прижимал ее к себе.
Теперь из «Ландкрузера», опасливо пригибаясь, вылез молодец — косая сажень в плечах. Его поза красноречиво говорила об одном: он и рад был бы оказаться сейчас за много километров отсюда, да не повезло. Но при виде раскиданных денег его трусость растаяла, глуповатые глаза блеснули.
— Сергей! Убью, сволочь! — рявкнул Серапионов, что еще больше подстегнуло парня.
Он ринулся в кусты, увидел валяющуюся среди пачек сторублевок полураскрытую коробку, цапнул ее, попутно ухватил и деньги, сколько вместилось в руку, и сунул в карман.
— От-пус-ти! — брыкалась Рената.
Телохранитель пошатнулся, для устойчивости выставил ногу вперед.
— Стоять! — заорал низкорослый парень, решив, что тот нападает, и выстрелил в землю возле него.
— Саша, нет! Стой! Пусти меня, ты! От-пус-ти!
— Шура, не двигайся! — прошептал Гроссман — скорее для себя, чем для Саши.
— Диск! — крикнул здоровяк, поднимая коробку над головой.
— В машину! — приказал Андрей, изрядно утомленный борьбой с обезумевшей Ренатой.
Здоровяк нырнул за руль. Серапионов отшвырнул от себя девушку, прыгнул в кресло слева от водителя и прошипел сквозь зубы:
— Вот дура!
Рената покатилась по траве. Низкорослый, державший на мушке телохранителя и Николая, заскакивал в «крузак» уже на ходу, и вскоре японский джип отъехал на безопасное расстояние, удаляясь в сторону Краснодара.
— Кончить их надо было! — садясь сзади и деловито заталкивая пистолет за ремень брюк, буркнул парень.
— Хрен с ними, — повторил Андрей. — Пусть живут, я сегодня добрый. Где диски?
Серега подал коробку шефу, и тот спрятал ее во внутренний нагрудный карман куртки со словами:
— Всем спасибо, представление окончено. В Краснодар!..
— …Стреляй же! — крикнул Николай Саше, тупо наблюдая за вильнувшим на повороте багажником японского джипа, но телохранитель не в состоянии был даже услышать его. Он подломился и упал на колени.
Рената привстала с земли. Она еще ничего не понимала. Кроме того, что там — Саша. Истинный Саша. А тот… другой… О, нет! Она поползла, потом смогла подняться и, добежав, рухнуть рядом с ним.
Гроссман осмотрел бесчувственного телохранителя. Куртки на Саше не было, только тонкая, пропитанная засохшей кровью до «картонного» состояния рубашка и перепачканные грязью и травяной зеленью джинсы. На холоде он окоченеет за несколько минут, тем более, после такой потери крови.
