— Миха, Елизар, — окликнул знакомый голос.
Обернулся. У соседнего подъезда сидел Саня с мрачноватым сутулым типом. Гопник призывно махнул рукой с зажатой в ладони бутылкой «Жигулёвского».
Пришлось подходить. Поздоровался с Сашей, пожал вялую ладошку сутулого.
— Ты как, нормально? — поинтересовался старый «новый» друг.
— Вполне, — подтвердил я.
— Хочешь? — предложил пиво товарищ.
— Нет, спасибо. Нельзя пока, — вежливо отказался я.
— А, больница, — понимающе кивнул Александр.
— Ага. Теперь вообще пить не буду. Кстати, мне доктор об этом напитке много рассказывал. Ты когда-нибудь о синдроме «пивного сердца» слышал?
— Не, — гопник заинтересованно посмотрел на меня, — расскажи.
— Если кратко, то в результате неумеренного употребления пива полости сердца расширяются, стенки утолщаются, в сердечной мышце возникают некрозы, появляются воспаления в желудке и пищеводе.
А ещё пиво содержит ряд токсинов, например, соли тяжёлых металлов, провоцирующих негативные изменения в эндокринной системе. У мужчин, если жрать этот напиток постоянно, вырабатывается вещество, потреблять подавляющее тестостерон. Это мужской половой гормон. Одновременно вырабатываются женские половые гормоны. Начинает расширяться таз и вырастают грудные железы. Так что, если будешь пить пиво литрами несколько лет, придётся покупать лифчик.
А у баб, кстати, наоборот. У них голос грубеет и начинают расти усы. Это происходит потому, что в пиве содержатся растительные вещества — эстрогены, подавляющие естественный гормональный фон. Поэтому если ты, например, будешь жить с телочкой и постоянно жрать с нею пиво, то через несколько лет станешь сисястым и попастым мужчинкой с женской фигурой, а твоя девушка обзаведётся пышными усами и будет говорить басом. И после этого, представь, идёте вы по улице, ты такой манерный, попой виляешь, грудями трясешь, и твоя вторая половинка с кокетливыми усиками и грубым мужским голосом. Внимание окружающих вам гарантировано.
— Тьфу, гадость! — Сашка с отвращением выплёвывает пиво и ставит бутылку на асфальт. — Вот зачем ты мне это рассказал? Хорошо же сидели.
— Мишка, а ты не гонишь? — Сутулый прищурился, сверля подозрительным взглядом.
— Нисколько. Найди грамотного врача, разбирающегося в теме. Он подтвердит мои слова.
— Какой-то ты, Елизар, странный стал. Базаришь, как ботаник. — Сутулый не сводит с меня глаз.
— Я просто в больнице много книг читал, — скромно признаюсь я.
— Ты и книги? — фыркает сутулый. — Не езди по ушам без тормозов. Ты и водка, в это я поверю.
— Дуба, перестань, — обрывает его Саня. — Нормальный он. Ну пролежал человек почти три недели в больничке, делать там не фиг, стал книжки читать. Что тут такого, понять не могу.
— Правильно, — назидательно поднимаю палец вверх. — Устами Сашки глаголит святая истина. Санёк, отойдем на пару минут. Перетереть надо.
— Хорошо, — соглашается гопник и поднимается со скамейки. — Пошли.
Под взглядом сутулого, ставшим ещё подозрительнее, удаляемся от скамейки на добрый десяток метров.
— Санёк, есть один деликатный вопрос.
— Говори.
— Что произошло со мною и Мотылём? Чего он перо в меня всадил? Я ни фига не помню. Пьяный в драбадан был. Доктор говорил, что пришлось даже от общего наркоза отказаться. Но я всё равно в отключке валялся.
— Что, совсем ничего не помнишь?
— Нет.
— Да там рассказывать нечего. Житейская ситуация. Бухали вы вместе на хате у Зинки — подруги Верки. Тебе не понравилось, как Мотыль на Верку смотрел. Она ему тоже глазки строила. Ты и предъявил Мотылю. Он тебе ответил. Слово за слово, ты ему по роже дал. А он за нож, которым колбасу резали, схватился. Ну и засандалил тебе перо в грудак. Думали, всё, конец, не жилец. Мотыль сразу протрезвел, чуть не обделался со страху, когда понял, что натворил, и свалил с хаты. Верка — тоже. А Зинка хоть и в шоке была, скорую и ментов вызвала. Потом показания дала. А что ей оставалось делать? Мотыль сейчас в СИЗО парится.
— Зинка рассказала?
— Она, конечно. Ну и Верка добавила.
— Понятно.
Задумчиво смотрю на плывущие серые облака, сквозь которые проглядывает заходящее солнце. Надо будет к этой Зинке зайти, поблагодарить. Всё-таки этой жизнью я ей обязан. И правильно я сделал, что послал Верку в пешее эротическое путешествие. Спровоцировала разборку, бросила подыхать, а потом в больницу с водкой припёрлась, лярва. И никакого раскаяния и уколов совести. От таких шалав надо держаться подальше.
— Чего замолк? — спросил Саша.
— Да так, неважно.
— О Верке подумал? — проницательно спросил гопник. — Плюнь и разотри, не стоит она того.
— Уже, — улыбнулся я. — Слушай Сань, тут такое дело. Я завязать решил. Надоело всё это. Пьянки, отсидки, поножовщина. Я ведь уже, считай, за гранью побывал. О многом подумал. И доктор предупредил, ресурс здоровья не безграничен.
— И что делать будешь? На заводе за сотку-две пахать? — скривился гопник.
— Это другая крайность. Любая работа нормальна, здесь ничего плохого нет. И не кривись так. Просто это не моё. Перспектив особых нет. Кем я там могу стать? Мастером максимум. Ну, поднимут немного зарплату, объявят передовиком производства, дадут какие-то льготы, если задницу буду рвать. Нет у меня такого желания. Я знаю, что способен на большее.
— На большее — это на что? — уточняет Саня, с интересом разглядывая меня как какое-то диковинное животное.
— Деньги буду зарабатывать.
— И как ты это думаешь делать? — ухмыляется гопник.
— Сначала хочу устроиться куда-то в сферу торговли. Жить-то как-то надо. Поработаю немного, осмотрюсь, а там видно будет.
— Слушай, не гони, а? Вон Ваня Питерский хату у одного барыги подломил полгода назад. Лавэ и рыжьё оттуда чемоданами выгреб. Бабло разбрасывал налево и направо. Всех коньяком поил. Кафешку снял, чтобы братве проставиться. Вот это я понимаю, денег поднял.
— Молодец какой, — притворно восхищаюсь я. — Мог бы сразу без этих экспериментов заяву на себя написать. Такой же результат бы получился. Но согласен, набухаться и подогреть баблом братву лучше. По крайней мере, будет что вспомнить. И чем всё это закончилось?
— Мусора взяли, — мрачнеет Саша. — Даже не понятно, за это или за что-то другое. На нём много чего висело всякого разного. Прямо в том кафе повязали. А потом в СИЗО на пресс-хату определили. Там его «шерстяные» грохнули.
— Ну вот, — вздыхаю, — ты сам на свой вопрос ответил, как надо деньги зарабатывать. Подержал Питерский деньги на руках, попонтовался немного и умер, забитый «шерстью» в пресс-хате. И оно мне надо? Поэтому, как там говорил Владимир Ильич, который Ленин? «Мы пойдём другим путём».
— С чего ты хочешь начать? — гопник насмешливо смотрит на меня.
— С самого простого. Устроюсь в какой-то магазин грузчиком или экспедитором. Денег чуток подзаработаю. А там посмотрим. Вот, кстати, об этом спросить хочу. У тебя никого из знакомых нет, чтобы помогли с работой?
— Ну ты даешь, Миха, — изумляется Сашка, — после больнички совсем чердак у тебя потёк. Уже простых вещей не помнишь. Зинка, на хате у которой тебя порезали, продавщицей в нашем универмаге работает. Ты это должен отлично знать. Можно с нею поговорить, может, посоветует чего.
— Замечательно, давай завтра к ней сходим, я её за спасение поблагодарю, а потом о деле потрещим, — предложил я корешу, благоразумно пропустив мимо ушей «ты это должен знать».
— Так сходи, — пожимает плечами гопник. — Я тебе зачем?
«Придётся навешать очередную порцию лапши на чужие уши. Но сначала прикинуть, где взять кастрюлю и продукт. О, идея».
— Не хотел говорить, — вздыхаю я, — но, видимо, придётся. У меня посттравматическая амнезия после ранения. Вот и не помню адрес Зинки. Подскажи, будь другом.
О том, что она обычно появляется после серьёзных повреждений головы, как минимум ЧМТ, скромно умолчал.
— Пост… чего? — переспросил приятель.
