Миротворец (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

«Кройцев выкормыш! Это невозможно… Он контролирует всё пространство!» — проносится в голове дроккальфар.

Танцор будто воплощает само искусство боя, каждое его движение — совершенство формы и техники. Его фехтование находится на совершенно запредельном уровне. Как победить того, кто кажется непобедимым?

Отчаяние — худший советчик в бою. Девушка отбрасывает сомнения и сосредотачивается на противнике. Пришло время разыгрывать козыри.

Драгана активирует Инфернальный мороз — связанную способность своего абсолютного доспеха. Волны арктического холода расходятся от неё концентрическими кругами, покрывая стены инеем. Воздух становится таким морозным, что каждый вдох обжигает лёгкие.

Оппонент замедляется — его грациозные движения теряют былую стремительность, а клинки начинают дрожать от пронизывающего холода. Кожа льфёсальфара покрывается изморозью, его дыхание становится хриплым и прерывистым.

Одновременно с этим, она вскидывает клинок и сжигает связанную способность от абсолютного оружия — Разлом бытия. Лезвие её меча начинает раскалываться на множество фрагментов, каждый из которых существует в разных слоях реальности одновременно. Сотни клинков, видимых и невидимых, материальных и призрачных, устремляются к противнику сквозь пространство и время.

Несколько лезвий достигают цели несмотря на молниеносные движения Сильфира — на его груди и плече появляются глубокие страшные раны, из которых сочится серебристая кровь. Правая, едва не перерубленная, рука висит на обрывках мышц и кожи.

И всё же, даже раненый, он остаётся смертельно опасен.

Танцор совершает колющее движение рапирой, и вокруг клинка начинает закручиваться сингулярность, искажающая само пространство.

— Поцелуй пустоты, — еле слышно шепчет он.

Крошечная чёрная дыра срывается с острия, расширяясь в полёте. Драгана пытается переместиться червоточиной, но гравитационный колодец затягивает её. Девушка кричит от боли, когда чудовищные силы начинают растягивать и скручивать её тело, ломая кости.

Треск ломающихся рёбер эхом разносится по коридору. Один из осколков протыкает лёгкое, превращая каждый вдох в пытку. Правая рука неестественно вывернута, а из рассечённого лба хлещет кровь, заливая половину лица.

Только активация Точки абсолютной стабильности спасает её от того, чтобы быть разорванной на атомы, но вместе с ней по всему телу остаются страшные раны.

Всё это время Тай исподволь превращал частицы Инфернального мороза, созданного девушкой, в микроскопическую смерть. Мельчайшие капли воды и крупицы снежинок проникли сквозь разорванный доспех в тело врага.

Когда пыль оседает, все трое тяжело дышат, но остаются на ногах. Танцор, несмотря на ранения, по-прежнему излучает смертоносную грацию. Температура в коридоре скачет от арктического холода до раскалённого жара, а воздух потрескивает от остаточных разрядов энергии.

Николай начинает улавливать едва заметный ритм в движениях Танцора, видеть закономерности в его атаках, но его тело вплотную подошло к финальной грани. Даже использованная Клеточная реконструкция не поспевает за нанесёнными ему травмами.

Он с трудом стоит на ногах, каждое движение отдаётся вспышкой боли в пронзённом бедре. Он едва держит катану — пальцы немеют от потери крови. Рядом тяжело дышит Драгана, её лицо бледное как мел. Каждый её вдох сопровождается влажным хрипом — одно из двух лёгких отказало.

Путь самурая — это клинок, по обе стороны которого лежит только смерть.

С этими мыслями он активирует Доспех бушидо и бросается вперёд, подставляясь под удары Сильфира. Клинки скрежещут по призрачным доспехам, высекая снопы искр, несколько лезвий всё же пробивают призрачную броню, оставляя глубокие раны, но Таю удаётся связать Танцора ближним боем.

«Давай!» — мысленно кричит он спутнице, и та обрушивает на врага шквал колющих ударов сквозь разрывы в пространстве.

В то же мгновение Тай трансформирует воду, попавшую в тело врага, в шипы.

Тысячи ледяных игл одновременно взрываются изнутри тела Танцора, уклоняющегося от вороха атак. Его глаза расширяются от шока и боли, когда он осознаёт, что произошло. Серебристая кровь брызжет из многочисленных ран, а изо рта вырывается сдавленный хрип. На долю секунды его движения теряют свою отточенную грацию.

И этого мгновения хватает.

Катана Тая вскрывает грудную клетку Сильфира снизу доверху, потроша как рыбу.

Смертельная рана не умаляет хищной сути Танцора. Его рапира устремляясь в сердце Николая… но исчезает в червоточине, созданной Драганой на пути клинка, чтобы в следующий миг возникнуть позади затылка самого Сильфира. Среагировать он не успевает. Тонкое лезвие насквозь пронзает шлем и скрытый им череп, показавшись из левого глаза льфёсалфара.

Танцор замирает, из последних сил пытаясь удержаться в вертикальном положении. Изо рта хлещет кровь. Движения становятся вялыми и неуверенными. Его губы кривятся в подобии улыбки:

— Что ж, достойная смерть. Поздравляю… Надеюсь… у вас получится!..

Росчерк катаны, и голова величайший мастера фехтования слетает с плеч, а тело оседает на пол.

Его последний танец окончен.

Николай медленно поднимает клинок в салюте поверженному противнику, отдавая дань его невероятному таланту.

На миг Тай и Драгана молча переглядываются, тяжело дыша. Усталость накатывают с новой силой. Многочисленные раны дают о себе знать. Глаза дроккальфар закатываются от боли, и она теряет сознание, падая на пол.

[1] Художник — Alex Gallucci.

Глава 32

Так вот почему Горгона не верила в победу, когда мы впервые столкнулись с этим монстром. Ведь даже решающая способность Стрелков Гилеада, призванная уравнять шансы в любом бою, оказалась бесполезна против него.

— Это ведь Кар’Танар нанял тебя тогда? Чтобы устранить того китайца-Нуллификатора? — спрашиваю я, лихорадочно прокручивая в голове варианты.

Наёмник щурится. На его губах играет снисходительная ухмылка.

— Ты же знаешь, что конфиденциальность моих клиентов превыше всего, — тянет он. — Да и потом, эта информация тебе ни к чему. Ты не заберёшь её с собой на тот свет.

Он не подтверждает, но и не отрицает. И где-то в глубине души я чувствую, что прав. Слишком уж всё сходится. Но обдумать, зачем Императору избавляться от безобидного старика, мне не дают.

— Неважно, — обрывает мои размышления Креллик. — Сейчас я сотру тебя в пыль на глазах у этого юнца. Пусть увидит, что его кумир ничего из себя не представляет. Он совершенное ничтожество.

Две вещи происходят одновременно.

Срабатывает Спурт.

И в следующий миг меня накрывает волной агонии. Аура Зверобоя обрушивается на моё тело безжалостным прибоем, начиная разрушать само моё естество. Кожа распадается, обнажая плоть, мышцы расслаиваются на волокна, кости крошатся в пыль. Боль зашкаливает, выжигая все остальные чувства.

В отдалении, будто сквозь подушку, слышу яростный крик Гидеона. Краем глаза замечаю вспышку пламени — он пытается контратаковать, но огонь распадается, не долетая до цели. Я лишь надеюсь, что Мэтт не сунется ближе. Не хватало ещё, чтобы погиб по глупости из-за меня.

Судорожно ищу выход, цепляюсь за соломинки. И одна безумная идея всё же приходит на ум. Активирую Пиковый потенциал, вкладывая в параметр Регенерации всё, что есть. В последний момент срабатывает Эфемерное просветление, вознося Пиковый потенциал на немыслимую высоту. Странно, ведь он уже достиг ступени S. Неужели возможно улучшить его ещё сильнее?

Поразительно, но… это работает.

Моя регенерация ускоряется настолько, что едва не обгоняет губительное поле. Тело восстанавливается практически с той же скоростью, с какой распадается на атомы. Боль никуда не уходит, но я хотя бы перестаю превращаться в кровавое месиво на глазах врага.

Правда, одежда под доспехами не выдерживает. Она исчезает в считанные секунды, оставляя меня практически обнажённым. Кое-как держатся лишь абсолютные доспехи и оружие, доказывая свою запредельную прочность. Невольно восхищаюсь талантом Импреля и Ариканта — создать нечто, способное противостоять силе энтропии. Но даже их изделия постепенно уступают напору ауры, медленно истончаясь.