– А тот, что уцелел? – спросил Кратов. – Наверное, сошел с ума?
– С чего вы взяли?! – удивился Спирин. – Впрочем… – на его чело набежала тень. – Дьявол, – сказал он энергично. – Такое ощущение, что вы пришли сюда тыкать меня носом в дерьмо!
– Это не так, – мягко возразил Кратов.
– Суперкарго Нфебетнехп действительно был отстранен от дальнейших полетов по медицинским показаниям. У него наблюдались галлюцинации, расщепление личности, приступы глубокой депрессии…
– Стас, – чуть слышно проронила Рашида.
* * *
Расставание получилось довольно скомканным. Спирин уже не вел себя так оживленно, как это было вначале. По всему видать было, что ему не терпелось остаться наедине со своим видеалом и пропахать все доступные источники информации вдоль и поперек, пока нежданно возникшие смутности не рассеются, как утренний туман. Кратов оставил ему личный номер и поспешил прочь. Ему тоже хотелось на свет и простор.
– Ой! – вдруг сказала Рашида.
– Что случилось? – насторожился Кратов.
– Ничего страшного…
И лишь когда они поднялись наверх, удалились от лифта на изрядное расстояние и уже проходили мимо макета корабля Молчащих в одну десятитысячную естественной величины, Рашида пояснила:
– Он меня ущипнул.
– Ущипнул? – не поверил Кратов. – Тебя?!
– Угу. За мягкое.
– А где у тебя мягкое? – невинно полюбопытствовал Кратов.
– Везде! – рявкнула Рашида. – Это у тебя где ни хвати, всюду гранит и сталь, а я женщина…
– «Женщина устроена так, что она вся мягкая и влажная…» [33] – пробубнил себе под нос Кратов. – Больно?
– Не очень… – Рашида вдруг разозлилась: – Я же не девочка, чтобы меня щипать! Я зрелая женщина, у меня любовники были его лет! И что ты имел в виду, говоря, что я влажная?! Не забывай, что я инженер-навигатор Звездной Разведки в отставке! И я еще помню, как тормозить потоотделение!
– Хочешь, я вернусь и отломаю ему клешни? – смиренно спросил Кратов.
– Я потому и промолчала сразу, что не хочу… – Рашида поглядела на корабль Молчащих. – Про них я тоже еще помню. По крайней мере, с ними все ясно. Летят себе и летят. Ни с кем не желают разговаривать. Это их право. И, скорее всего, это обычные грузовики-автоматы каких-нибудь переразвитых аутсайдеров. Например, тех же эхайнов.
– Видно, сегодня день такой, что все морочат друг дружке голову, – сказал Кратов в пространство. – Так ты все же знаешь об эхайнах?
– Об эхайнах, Костя, знают все, – веско пояснила Рашида. – Даже этот тип… под сенью монстрика. Что вот есть такие эхайны. Но что такое эхайны, и зачем они нужны – знают немногие. Например, ты. Ведь ты знаешь?
– Знаю, – потупился Кратов.
– Что они такое?
– Головная боль.
– Зубная, – строго поправила Рашида. – А зачем они нужны?
– Низачем! – заверил Кратов с охотой. – Абсолютно низачем!
– И все же ты упорно не желаешь рассказать про эхайнов даже мне, своей женщине… Что же ты требуешь от нкианхов, которые о тебе даже не подозревают? С какой стати они станут делиться с тобой, абсолютно незнакомым теплокровным вертикальным гуманоидом, своими сокровенными тайнами?
– Но мне не нравятся эти тайны! – сказал Кратов. – Не хочу я никаких тайн в фундаменте Галактического Братства! Не хватало еще, чтобы этот замечательно устроенный, светлый храм, в котором есть место всем, включая меня, тебя… и даже того типа… вдруг покосился, а то и рухнул! Ну скажи: на кой черт нкианхам тайны?
– На кой черт тайны человечеству? – пожала плечами Рашида. – Неужели ты столь наивен, чтобы надеяться, будто я не заметила, как ты скис, когда Спирин ляпнул про Разделение?
– Ну и скис, – сказал Кратов оправдывающимся тоном. – Ничего сладкого в том нет. Очень досадный и неприятный факт в нашей истории. Причем в истории древнейшей. И самое в нем досадное, что люди-то здесь как раз ни при чем, а отдуваться приходится в первую очередь им…
– И это как-то связано с эхайнами, – усмехнулась Рашида.
– Угу.
– И с феями на Эльдорадо.
– Господи, дай мне передышку, – кротко промолвил Кратов, обратив глаза к сводам Тауматеки. Над его головой в белесом тумане парило чучело калейдоплануса, стремительного и трудноуловимого обитателя верхних слоев юпитерианского атмосферного бутерброда. «Если вдруг откажут защитные поля и этот змей-горыныч рухнет оттуда нам на головы, ничего даже отскребать не придется, – внезапно подумал Кратов. – И уж более идиотской смерти не вообразить. Это если небеса вдруг решат, что передышки давать мне не следует, а напротив, и в дальнейшем надлежит подвергать разнообразным испытаниям. Впрочем, это же можно будет расценить и как то, что они-таки откликнулись на мою мольбу и удовлетворили ее. Самым радикальным способом. Вздор: как поля могут отказать?! И все же… береженого бог бережет». Он взял Рашиду за локоть и повлек прочь из зоны возможного поражения, разглагольствуя на ходу: – Мне не следовало быть инфантильным дураком двадцать лет назад. Я полон раскаяния в своей глупости и гордыне. Нужно было взять эту демоницу в жены. И испортить ей жизнь, как она портит ее мне сейчас.
– Конечно, – согласилась Рашида. – Так и следовало поступить. Хотя ты и без того не сделал жизнь мою медом…
– Коли уж мы здесь, – поспешно сказал Кратов, – может быть, погуляем между этих чудес и диковин?
– У тебя назначено еще кому-то? – насторожилась Рашида.
– Нет! – Кратов замахал руками. – Клянусь чем угодно!
Они стояли у вросшего в тысячелетний гранит покореженного механизма, ни с чем привычным и понятным не сходного. Табло над экспонатом утверждало, что оный механизм был обнаружен четвертой марсианской экспедицией вскоре после их высадки в Меридиании, извлечен из скальных пород и доставлен на Землю, где продолжительное время обретался в архивах НАСА в обстановке строжайшей секретности.
– Вот видишь, – сказала Рашида. – Никто не любит выставлять напоказ собственное невежество.
– Ничего в этой железяке нет такого, из-за чего следовало ее скрывать, – возразил Кратов. – Да, разумеется, никаких других материальных следов внеземных культур на Марсе больше не находили. Ни в Меридиании, ни в Умбре, ни в Море Сирен. Ни тогда, ни сейчас, когда по Морю Сирен шастают дикие туристические группы, а в Меридиании новобрачные устраивают групповые медовые месяцы… На Марсе никогда не было цивилизации. А эту штуку здесь потеряли стародавние визитеры Галактического Братства во время промежуточного финиша или вынужденной стоянки для ремонта…
– Разве трудно было уточнить? – вскинула собольи брови Рашида. – Кто, мол, наведывался к нам на Марс и посеял свой агрегат?
– Да кто ж помнит-то?! – воскликнул Кратов. – Одно время Солнечная система была как проходной двор. Кто здесь только ни побывал, не отметился! Нкианхи были. Тахамауки практически не вылезали. Кристалломимов заносила нелегкая… – он вдруг оживился. – Лет этак пятнадцать назад мы с Фрицем Радау сделали привал на Харибде. Но не на той, что в системе Мирфака, а на той, что крутится вокруг Электры. Речь идет не об Электре из Плеяд, а о другой Электре… – он почувствовал, что сейчас окончательно запутается, и махнул рукой. – Ладно, не в том суть… И у нас потерялся экскаватор-автомат. То ли у него самопроизвольно включился задний ход. То ли я врубил да забыл… И он потихоньку убрел в заросли. А хватились мы его уже в полусотне парсеков, в глубокой экзометрии. Не возвращаться же было! – Кратов конфузливо помотал головой. – Ох, и вставили же нам клизму на плоддер-посте, семиведерную, с битым стеклом!.. Нет, у нкианхов было что-то иное. Не было им нужды скрывать свое невежество. Вообще трудно обвинить в невежестве расу, открывшую способ проникнуть в экзометрию.
– Может быть, при этом они открыли и что-то еще, – не сдавалась Рашида. – Но ЭМ-навигацию и ЭМ-связь они сделали всеобщим достоянием. А это «что-то» предпочли похоронить в своих архивах.
– Такое умозаключение настолько очевидно, что не может быть верным… Зачем? Чтобы тысячелетиями жить в постоянном страхе разоблачения?! Неужели эта случайная неувязка в спиринском инфобанке, который был им составлен, можно сказать, «на колене»… и, не исключено, на чужом… заставит тебя усомниться в честности и открытости одной из самых почитаемых галактических рас?!
