Мать опять всхлипывает.
— Ты чего? — поворачиваюсь я. — Ушел Максим, да и хрен с ним. Теперь тебя никто трогать не будет. А жениха мы тебе ещё лучше найдем. Нормального дядьку, а не это алкогольное чмо. С ним ничего путного не получилось бы. Это животное только женщин избивать может в пьяном виде и за обычными людьми с ножом гоняться. Не стоит оно того, чтобы по нему горевали.
— Да я не из-за него. — Матушка приникает к моей груди. — Пашку, конечно, жалко. Он не плохой, когда трезвый. Но я…. Столько лет надеялась и верила, что ты образумишься, станешь нормальным человеком, хотя порой сил никаких не было. Думала, не доживу. И вот… Дожила.
Родительница рыдает, уткнувшись лицом в мою грудь.
— Мам, ну перестань, — глажу её по волосам и спине, — я же говорил, жизнь будет налаживаться.
После моих слов ручейки слез превратились в настоящий водопад. Пришлось уводить матушку в комнату и долго успокаивать. Когда я вышел из её комнаты, был глубокий вечер. Сварил себе пару сосисок в целлофановой обёртке вместе с яйцом, поужинал в одиночестве на общей кухне и пошел спать. Вырубился сразу, упав на кровать. В этот раз мне ничего не снилось.
* * *
— Чего в подсобке разлеглись? — В помещение залетает Сергей Владимирович, седой жилистый дядька с руками-лопатами, наш старший. — Там к Макаронычу армяне приехали. Нужно пару десятков ящиков коньяка и вина им в машину перекинуть. Клиенты щедрые, денег нормально по-любому подкинут. Миха, Иван, быстро подорвались и за мной.
— Плохо не будет? — интересуюсь, лениво поднимаясь с табуретки. — Так можно до белой горячки допиться. Пару десятков ящиков спиртного, ничего себе. У них губа не треснет?
— Не треснет, — сурово обрезает меня бригадир. — Вообще-то это не твоё дело, но я скажу. Макароныч проговорился, что им на свадьбу. Будут там шашлыки на природе хавать, а коньячком и винишком полировать мясо и закуски. Ладно, ребятки, пошли на склад, там клиенты на рафике уже заждались.
На складе нас ожидал нервно прохаживающийся Макароныч — Иван Макарович Абатурин, пухленький толстячок, заведующий винно-водочным отделом.
— Наконец-то, — всплеснул холёными ручками он, увидев в дверях наши фигуры. — Где вы бродите? Покупатели уже нервничают.
— Вот эти ящики берите, — толстячок глянул на лист, зажатый в ладони, — здесь «Хванчкара», заказано два ящика.
Я послушно подхватываю их.
— Теперь «Арарат». — Заведующий отделением поворачивается к другому ряду. — Семёнович, отсюда пять ящиков.
— Понял, — бурчит бригадир.
— Там, ты знаешь, «Посольская» стоит. Десять ящиков отнесёте. И четыре «Советского шампанского». И Семёнович, умоляю, ни одной бутылки себе не берите, — заискивающе просит толстяк. — За всё заплачено с лихвой. Лучше я потом вам сам дам парочку пузырей, по рукам?
— Не боись, Макарыч, не подведём, — подмигивает ему бригадир. — Усё будет, как в лучших домах Парижа. Погнали ребятки. Берём по два ящика — и на выход.
— А тележку? — Мой напарник Иван недовольно скривился. — Чего, на горбу всё тащить?
— А тележки сейчас все заняты, — поясняет Сергей Владимирович. — Семён, Гриша и Рома на обувном складе товар принимают и разгружают. Так что придётся так потаскать, ручками.
Тащим ящики ко входу, там уже стоит рафик с распахнутой дверью. Рядом суетится пожилой усатый армянин.
— Ребята, осторожно, — просит он. — Сделайте всё быстро и качественно, не обижу, мамой клянусь.
Второй смуглый парень молча смотрит на нас. Замечает меня, и лицо вспыхивает удивлением.
— Мишка, Елизар? Брат! — Меня сжимают в крепких объятьях.
— Да подожди ты, — ворчу недовольно. — Дай ящики поставить в машину. Разобью, мне же претензии предъявите.
— Так, ребята, — вступает в разговор, подошедший Макароныч, — позже поговорите. Давайте сначала машину загрузим, потом её от входа отгоните и можете пообщаться, только не очень долго, у Михаила ещё рабочий день не закончился.
Полный армянин согласно кивает и что-то говорит молодому на своем языке.
— Хорошо, — парень отходит от меня. — Миш, как закончишь, дядя Вазген с вами рассчитается, и перетрем пару минут. Хорошо?
— Хорошо, — киваю я.
Ящики мы погрузили быстро. Пожилой армянин вручил пачку денег Макаронычу, засунувшему её в карман не пересчитывая, а потом подошёл к нам. Достал перемешанную кучку денег из внутреннего кармана пиджака. Выудил из неё кончиками пальцев три розовых десятки и вручил их довольному бригадиру. А тот, «не отходя от кассы», сразу рассчитался с нами.
Вазген захлопнул дверцу рафика. Через несколько секунд он уже сидел за рулём, открыл окно, сказал что-то парню и включил зажигание. Машина затряслась, выплюнула чёрные хлопья дыма и поехала во дворы, исчезая из вида.
Бригадир с Ваней и Макароныч скрылись внутри склада, оставив нас с парнем у входа.
— Мишка, брат, как я рад тебя видеть! — восклицает мой новый/старый знакомый.
Меня опять обнимают и целуют в щеку от избытка чувств.
«Млять! Что делать? Что ему отвечать? Я даже не знаю, кто это вообще», — звенит в мозгу паническая мысль.
— Что смотришь так? — Парень отстраняется от меня, окидывая недоумённым взглядом, — Совсем забыл Ашота, да?
Глава 9
— Извини, меня недавно подрезали, упал, головой стукнулся, многое позабыл, — сокрушенно развёл руками я, — травматическая амнезия, будь она неладна.
Парень пристально смотрит на меня, потом вздыхает, что-то для себя решив.
— Нам обязательно надо встретиться и поговорить! — горячо восклицает Ашот. — Запиши мой телефон. А хочешь, я в пятницу к тебе после работы подъеду?
— Давай, — согласился я, — я в шесть заканчиваю.
— Тогда я в шесть приеду. Здесь буду тебя ждать, а машину недалеко поставлю.
— Хорошо, — кивнул я. — Договорились.
— Но телефон ты на всякий случай запиши, — погрозил мне пальцем армянин, — мало ли что.
— Сейчас ручку и листок возьму.
Быстро сбегал в бухгалтерию. Всё необходимое молодая девчонка, работающая помощником главбуха, выдала мне сразу с просьбой отдать обратно ручку. Клятвенно пообещал её через пару минут вернуть и пошёл к Ашоту.
Парень присел на ящик, быстро написал мне номер и передал листок.
— Не потеряй. Ты всегда можешь ко мне обратиться по любому вопросу. Днём, ночью, когда понадобится. Если что-то срочное, звони сразу, даже не дожидаясь пятницы. Двери моего дома всегда открыты для тебя, Миша, — чуть высокопарно выразился Ашот.
— Так и сделаю, — улыбнулся я.
— До свидания, брат, я рад, что тебя нашёл! — Армянин порывисто обнял меня. — В пятницу в шесть я буду здесь. Поедем, перекусим в кафе, поговорим о жизни.
— Хорошо. Буду ждать тебя… Брат, — чуть неуверенно добавил я.
Ашот отстранился, махнул мне рукой, спрыгнул с площадки склада и быстро пошёл во дворы, где стоял рафик дяди.
Мгновение я провожал взглядом удаляющуюся спину знакомого, а потом развернулся и пружинистым шагом двинулся в подсобку. В помещении было прохладно и темновато. Лампочка, ввинченная в патрон, висящий на проводе, тускло освещала пространство.
Ваня с присоединившимся к нему коренастым смуглым Гришкой, похожим на цыгана, и полным здоровым Ромой сидели на ящиках и лениво перекидывались картами, играя в «дурака».
Сергей Владимирович разложил на колченогом растрескавшемся столе бутерброды, завернутые в полиэтиленовый пакет, баночку с огурцами, выставил початую бутылку «Посольской» с гранёным стаканом и готовился к перекусу.
— Будешь? — предложил он, увидев мой взгляд. — Этим обормотам я предлагал, но они решили в картишки покатать.
— Нет, спасибо, — отказался я. — Спросить хочу у вас кое-что. Можно?
— Чего выкаешь, как баре? — проворчал бригадир. — На «ты» обращайся, здесь все свои. Спрашивай, чего хотел.
— Сергей Владимирович, а почему все начальники секций и даже замдиректора с вами и нами так сюсюкаются, разговаривают уважительно? Макароныч вообще чуть не расплакался, когда вас просил бутылки из ящиков не брать. Они всё-таки начальство, а мы — люди маленькие, подчинённые.
