— Складно базаришь, — ухмыльнулся лысый. — А кто ты по жизни?
— У нас несколько мест на разных рынках, фруктами торгуем, овощами, — ответил парень.
— Барыга, значит, — недобро оскалился уголовник. — А ты знаешь, что барыг здесь у нас не очень любят. Или, наоборот, очень. Кидают вялого на клык или долбят в очко всем хором. Будешь Маруськой, сладкий? Соглашайся, тема для тебя хорошая. Петухи в шоколаде живут, хоть и отдельно от правильных арестантов. Подарочки получают, хавкой снабжаются.
— Не буду, — сверкнул глазами парень. — Умру лучше.
«Молоток, — я почувствовал симпатию к смуглому. — Все правильно сказал».
— Да ладно тебе, Гвоздь, — с дальнего угла поднялся худой чернявый мужичок. Суетливые дерганые движения, хитрые масляные глазки, наколотая точка в уголке рта. Опытный арестант сразу бы всё понял об этом персонаже — местный петух, ещё и плотно сидящий на тяжёлой наркоте.
— Зря на парнягу наезжаешь. Я зырю, он нормальный пацан, честный фраер, — продолжил чернявый. — Дай краба, братан.
Неожиданный защитник вихлястой походкой пошёл к парню, протягивая руку.
Лысый, ухмыляясь, наблюдал за разворачивающимся «цирком».
— Анка, стоять, сука, — рычу я, спрыгивая со шконки. — Урою.
Петух испуганно замер с протянутой рукой.
— Ты чего лезешь? — злобно оскаливается лысый. — Рамсы попутал?
— За базаром следи, Гвоздь, — огрызаюсь я. — По беспределу зашкварить парня хотите? Так с вас за этот косяк спросят по-серьёзному.
— Кто? — потише и уже не так борзо спрашивает лысый.
— То, что вчера Потапыча от нас забрали, и ты с понтом сразу смотрящим стал, пока кто-то из авторитетных арестантов в камере не появился, ничего не значит, — объясняю ему расклад. — Ты своим беспределом на мусоров работаешь, недовольных и обиженных плодишь, пацанов от воровского отталкиваешь, куму стучать вынуждаешь. А за это спросят обязательно.
— По ушам ездишь, — бурчит татуированный. — Ничего такого я не делаю.
— Да? — усмехаюсь я. — За базар отвечаешь?
Лысый молчит.
— Я тебе, Гвоздь, напомню на всякий случай, — продолжаю я, — недавно по хатам маляву от воров кинули. Японец подписал, Дато Ташкентский, Авоська, Паша Цируль и ещё ряд не менее авторитетных людей. Забыл, что в ней было сказано?
Лицо Гвоздя смурнеет. По виску ползет, оставляя прозрачную дорожку, капля пота. Но уголовник продолжает хранить молчание.
— Так я тебе напомню ещё раз, — насмешливо смотрю на стушевавшегося лысого. — «Привет всем бродягам и путёвым пацанам. В первый раз попавшим объясните уклад и правильный образ жизни Дома нашего. Не допускайте беспредела. За него придётся держать ответ. Каждый опущенный или зашкваренный по беспределу — это пятно на деле воровском и работа на оперчасть». Всё понял?
— Я не беспредельничал, — бормочет лысый, — и…
— Ты именно беспредельничал, — обрываю его. — Пацан на хате в первый раз. Ничего не знает. А вы, вместо того чтобы уклад ему объяснить, как жить нужно в Доме, сразу зашкварить и опустить попытались. Ты прямо с порога начал его в петухи определять и Анку не остановил, когда она грабли свои дырявые к нему тянула. Но если хочешь, можем спросить у людей, что маляву подписали. Изложим ситуацию и попросим рассудить по понятиям.
— Не надо, — выдавливает Гвоздь. — Я всё понял. Косяк упорол.
— Вот и ладушки, — покладисто соглашаюсь я. — Эй, парень, как тебя кличут, Ашот? Чего у входа встал? Сюда иди. Здесь недалеко место свободное есть.
* * *
В зал успеваю попасть только вечером в четверг. Василий Петрович, держащий на лапах здоровенного мужика, останавливается. Делает движение рукой «отдохни, мол». И подходит ко мне.
— Чего так поздно? — ворчит он.
— Так работаю же, в шесть только освобождаюсь, — виновато развожу руками. — По-другому не получается.
— Ладно, сегодня я с Олегом занимаюсь, время у тебя до половины десятого есть. Перчатки купил?
— Не получилось пока. На выходных думаю за ними съездить в спорттовары.
— А справку получил?
— Тоже не успел. Но к следующему посещению, обещаю, будет.
— Смотри у меня, — тренер грозит пальцем. — Перчатки сегодня дам, а без справки в следующий раз не пущу. Понял?
— Понял, — вздохнул я. — Принесу обязательно.
— Ладно, иди переодевайся. — Тренер теряет ко мне интерес и отходит к здоровенному мужику.
В раздевалке было пусто. Крепкий парень, стоявший в другом углу, скользнул неодобрительным взглядом по моим татуировкам, но промолчал, быстро подхватил сумку и вышел. Так что переодевался я в полном одиночестве.
В зале кроме здоровенного Олега была пара молодых ребят, по-видимому, студентов, отрабатывающих уклоны и нырки в паре. И в углу стоял пожилой мужик, сосредоточенно осыпающий большой заклеенный скотчем мешок градом прямых и боковых с обеих рук.
Я размялся, немного попрыгал на скакалке, провёл пару раундов боя с тенью. Затем направился к тренеру.
— Василий Петрович, вы перчатки дать обещали.
— На столе возьми, — показал тренер лапой.
Заматываю бинтами ладони, пальцы и запястья, а потом надеваю знакомые потрескавшиеся кожаные перчатки-подушки.
Начинаю работать с мешком. Тычок левой, отскок, прямой правой, а теперь джеб и серия из трёх боковых. Мешок трясётся под градом моих комбинаций. Гулкий звук ударов, эхом разлетающийся по залу, звучит музыкой в моих ушах.
— А ты ничего так бьешь. Может, пойдём, в ринге поработаем? — раздается бас за спиной.
Оборачиваюсь. На меня с интересом смотрит Олег.
— А что, больше не с кем? — Окидываю парня оценивающим взглядом. Рост где-то под 190, вес за сотку кг, крупные литые мышцы, я уступаю ему во всем. На плече — татуировка в виде парашюта, оскаленной тигриной морды с беретом, сверху надпись — «Никто, кроме нас», снизу — «ОДШБ 56». Он ещё и десантник. Совсем хорошо.
— Да ты же сам видишь? — басит Олег, обводя перчаткой помещенье. — С детьми не интересно, а Иваныч уже на ринг не выходит. Только по снарядам бьет, чисто для поддержания формы.
Я молчу, продолжая разглядывать будущего соперника.
— Не бойся, — неправильно истолковал паузу Олег. — Никто никого убивать не будет. Легонько поработаем. В четверть силы.
— Ну пойдём, — согласился я, — поработаем.
Глава 10
На разные углы ринга мы встали одновременно. Я попрыгал, немного побил руками по воздуху, разминаясь. Соперник спокойно стоял в углу напротив, ожидая, когда я начну двигаться в центр ринга.
— Олег, только не перебарщивай, — крикнул тренер. — Работай легко. У него капы нет, и вообще парень только недавно начал восстанавливаться после долгого простоя.
— Василий Петрович, что я, не понимаю? — пожал могучими плечами парень. — Я же сказал, буду аккуратно боксировать. Не переживайте.
Становлюсь в боевую стойку. Локтями прикрываю печень и корпус, перчатки у подбородка. Подпрыгивая на носочках, перемещаюсь в центр ринга. Соперник выдвигается навстречу. Традиционно стукаемся левыми перчатками, приветствуя друг друга.
Олег начинает с раздергивающих движений левой. Перчатка постоянно маячит у меня перед глазами, отвлекая внимание. Смещаюсь вправо под переднюю руку противника, готовя свою комбинацию. В лицо быстро и резко прилетает джеб. Олег бил легко, не напрягаясь, на касание, но его тяжёлую руку я прочувствовал. От последовавшего затем прямого правой ушёл скруткой корпуса, перенеся вес на переднюю ногу, а затем взорвался левым боковым. Десантник нырком уклонился от удара и коротко дал перчаткой в печень. Бил он даже не вполсилы, а просто кинул руку, но я чуть присел, почувствовав тычок каждой клеточкой тела.
— На ногах двигайся, не стой, — кричит Василий Петрович, наблюдающий за спаррингом.
Разрываю дистанцию, но Олег, прыгая на носках, догоняет меня, зажимая в углу. От левой я ухожу, удар правой приходится на блок, парень чуть смещается вбок и достает меня апперкотом в челюсть. Он не вкладывался, но меня хорошо тряхнуло и чуть повело в сторону.
