Адмирал Империи – 56 - Коровников Дмитрий

Двери за нами закрылись с мягким шипением, отрезая нас от присутствия юного императора и его загадочных решений. В коридоре повисла тишина – та особенная тишина, которая бывает после того, как все поняли, что произошло нечто неуместное, но никто не знает, как на это реагировать.

– Я же говорил, – первым нарушил молчание вице-адмирал Пегов, поворачиваясь к Гревсу, но говоря достаточно громко, чтобы услышали все. – Мальчик в силу возраста не способен принимать верные решения.

Его голос эхом отразился от стен коридора.

Возразить было нечего. Я, который полчаса назад расписывал гениальность нашего юного императора, чувствовал себя как продавец пылесосов, чей товар только что взорвался прямо во время демонстрации. «Но он же отлично собирал пыль!» – хочется крикнуть, пока клиенты в панике разбегаются.

Хромцова молчала, но по ее сжатым губам и характерному подергиванию левого века было видно – она тоже в полном недоумении. Агриппина Ивановна последнее время постоянно оказывалась в ситуациях, которые не могла контролировать, и это явно выводило ее из равновесия.

– Господа, давайте не будем делать поспешных выводов, – попытался я сгладить ситуацию, хотя сам чувствовал, что это как пытаться потушить лесной пожар стаканом воды.

– Поспешных? – Яков Гревс повернулся ко мне с выражением лица человека, который только что разочаровался в своем лидере. – Александр Иванович, через десять часов здесь будет три вражеских флота. Десять часов! А у нас нет даже подобия единого плана!

– Девять часов пятьдесят восемь минут, если быть точным, – машинально поправил я, взглянув на таймер. – И, кстати, до сих пор пока не понятно, где они будут.

– О, спасибо за уточнение! – саркастически отозвался Гревс. – Теперь я чувствую себя намного лучше!

Император действительно поступил… странно. Не выбрать главнокомандующего в ситуации, когда три вражеских эскадры приближаются к твоей столице – это странно применять слово в отношении Ивана Константиновича, но мальчишество.

– И что теперь? – Арсений Павлович Пегов остановился посреди коридора, разведя руками. – Продолжаем спорить, пока Птолемей Граус не решит вопрос за нас? Или может, устроим голосование? Демократично выберем, как именно нам проиграть эту войну?

– У нас есть девять часов пятьдесят семь минут, – напомнила Хромцова, игнорируя сарказм. – Предлагаю использовать их для подготовки обороны, а не препирательств.

– Подготовки к чему именно? – взвился вице-адмирал Пегов, найдя объект своей неприязни в лице командующей 5-ой «ударной» дивизии. – К обороне столицы? К защите всей системы? К написанию завещаний? Дайте мне конкретику, вице-адмирал!

– К селекторному совещанию через час, – отрезала Агриппина Ивановна тоном, который обычно использовала для особо тупых мичманов. – Где мы, как взрослые разумные люди, попытаемся выработать хоть какой-то план. Если, конечно, вы способны вести себя как взрослые разумные люди, а не как обиженные дети в песочнице.

– Это вы сейчас на что намекаете? – Пегов сделал шаг к Хромцовой.

– Ни на что не намекаю, – парировала она, положив руку на эфес своей сабли. – Говорю прямо.

Ситуация снова накалялась, и я решил вмешаться, пока дело не дошло до рукоприкладства. Хотя, честно говоря, драка между адмиралами могла бы хотя бы разрядить обстановку.

– Господа и дамы, – я встал между ними, – давайте оставим выяснение отношений на потом. Желательно, на время после победы. Мы же собираемся побеждать? Не так ли?

Агриппина Ивановна и Пегов, буравя друг друга взглядами, разошлись в стороны. Мы какое-то время шли не разговаривая, направляясь к выходу, а затем, на стоянку наших шаттлов. Каждый думал о своем…

Борисевич, шедший рядом со мной все это время, был непривычно молчалив. Генерал-губернатор, способный найти повод для шутки даже на собственных похоронах, сейчас больше напоминал сдувшийся воздушный шарик. Его обычно румяное лицо приобрело сероватый оттенок, а в глазах читалась тревога.

– Нехорошо это все, – наконец пробормотал он, покачивая головой как китайский болванчик. – Ох, нехорошо. Как говорили наши предки: «Без головы и туловище – не жилец». Или как там… «У семи нянек дитя без глазу»? Черт, все поговорки перепутал.

– Может, император знает что-то, чего не знаем мы? – без особой надежды предположил я, хотя сам в это не верил.

– Александр Иванович, – Борисевич остановился и посмотрел на меня из-под насупленных бровей. – Мальчику восемь лет. В восемь лет максимум, что можно знать – это таблицу умножения и где мама, то есть сестра прячет конфеты. Я в его возрасте верил, что дети появляются из капусты, а звезды – это дырки в небе!

– Ну, технически звезды действительно можно считать дырками в пространственно-временном континууме, через которые… – начал было я, но осекся под тяжелым взглядом губернатора.

– Вы меня поняли, мой друг, – буркнул Борисевич.

Мы продолжили движение по коридору, и я невольно прислушивался к снова постепенно разгоравшемуся спору адмиралов. Хромцова настаивала на активной обороне всех ключевых точек, Пегов упрямо гнул линию концентрации у столицы, Гревс пытался найти компромисс, предлагая какие-то полумеры, а Зимина молчала, явно обдумывая ситуацию.

– …это самоубийство! – донесся голос высокий вице-адмирала Пегова. – Разделить и без того ограниченные силы?

– А отдать девяносто процентов системы без боя – это что? – парировала Агриппина Ивановна. – Ваш стратегический гений?

– Лучше контролировать часть, чем потерять все! – не сдавался Арсений Павлович.

– Философия проигравших как она есть! – отрезала Хромцова, презрительно отмахнувшись от своего коллеги.

Я покачал головой. Они могли спорить так часами, а у нас было меньше десяти.

– Эх, Александр Иванович, – Борисевич понизил голос до заговорщического шепота, хотя в пустом коридоре нас никто не мог подслушать. – Я вас немного знаю. Вы из тех, кто всегда находит выход. Помните Херсонес? Все думали – конец, капут, финита ля комедия, а вы – раз! – и вытащили нас прямо из пасти самого Коннора Дэвиса.

– Это было проще, – признался я, вспоминая ту операцию. – Там был ясный враг и ясная цель: схватить вас троих и удрать, пока тот не спохватился. А здесь…

– А здесь враг на подходе, а мы как лебедь, рак и щука из старой басни, – закончил губернатор, вздохнув так тяжело, что, казалось, выдохнул половину атмосферы планеты. – Найдите решение, голубчик. Найдите быстро. Пока эти, – он кивнул на спорящих дивизионных адмиралов, – не передрались окончательно. Или пока первый министр Граус не решил все за нас. Что, честно говоря, произойдет быстрее.

Я молча кивнул, погружаясь в собственные размышления. Что-то во всей этой ситуации было не так. Фундаментально не так. Не в стиле императора Ивана принимать настолько нелогичные решения. Мальчик за то время, как я его знаю, всегда демонстрировал удивительную для своего возраста рассудительность. Да и сейчас его вопросы во время моего доклада были точными и по существу. Так почему?

Стоп. А что если решение принимал не он?

Эта мысль ударила меня как протонная торпеда. Конечно! Иван – ребенок, пусть и не по годам развитый. У него в этой ситуации вполне могли быть советники. Вопрос – кто именно посоветовал ему принять такое катастрофическое решение практически о бездействии?

Я мысленно начал перебирать возможных кандидатов, методично анализируя каждого и повернувшись к ковыляющему рядом новоиспеченному губернатору.

Борисевич? Исключено категорически. Генерал был прямолинеен как рельс на магнитной подушке, хитрость и интриги – не его стихия. Он мог часами рассказывать солдатские байки, пить как лошадь и материться как боцман, но плести интриги? Скорее адмирал Дессе станет пацифистом. К тому же его реакция была абсолютно искренней – такое удивление не подделаешь.

Таисия? Моя давняя… как ее назвать? Подруга? Больше, чем подруга? Женщина, с которой нас связывают сложные отношения, балансирующие где-то между дружбой и чем-то большим? В любом случае, княжна всеми руками поддержала бы мое назначение. Я слишком хорошо ее знаю – Тася прямолинейна в своих симпатиях и антипатиях. Если бы она могла повлиять на решение брата, я бы сейчас примерял лавры главнокомандующего. К тому же я видел ее лицо, когда император огласил свое решение – челюсть княжны отвисла так, что туда можно было загнать эскадрилью истребителей. Нет, она была шокирована не меньше меня.