Эвис: Повелитель Ненастья (СИ) - Горъ Василий

Удивился. Потянулся к этой дымке сознанием, и вдруг понял, что могу заставить Дарующих сделать все, что угодно, просто приказав и добавив в голос воли!

— Что это сейчас с тобой было⁈ — внезапно спросила меня первая меньшица.

Я описал ей свои ощущения как можно точнее. А уже через миг услышал умоляющий голосок:

— Ух-ты!!! А давай попробуем⁈

— Замри! — потребовал я. А когда девушка застыла, выпростал руку из-под головы Найты и щелкнул Вэйльку по носу: — Похоже на вашу «стужу», только используется иначе.

— Здорово! — восхитилась она после того, как я разрешил ей отмереть. — Чувствуешь себя бревном: ни шевельнуться, ни моргнуть, ни пробудить Дар. А давай попробуем еще…

— Разбираться с возможностями, которые появились у меня, будем после того, как ты научишь «сестру» пробуждать Дар не вокруг себя, а только на том, на ком требуется! — твердо сказал я. Потом прислушался к подозрительно затихшей Найте и грустно добавил: — И заодно попробуешь выбить из нее очередную дурь…

Меньшица слушала эмоции «сестрички» куда дольше меня. И, видимо, поняла куда больше, так как ласково прикоснулась к ее плечу и плеснула в нее сочувствием:

— Найта, то время, когда все новое и неожиданное приносило лишь боль и разочарования, давно в прошлом. Забудь о нем, и радуйся новой жизни!

— Я радуюсь… — потухшим голосом сказала «младшенькая», чуть не плача. — Только прошлое все равно дает о себе знать.

— Теперь, когда у тебя появился полноценный Дар, старайся слушать меня постоянно! — посоветовал ей я. — Тогда ты постепенно перестанешь бояться…

— Знаешь, сестричка, я только что поняла, что ты делаешь не так! — вдруг затараторила Вэйлька. — Задумайся: и я, и Майра, и Алька, и Тина постоянно открыты. Мы не прячем свои эмоции и желания, не стесняемся показаться смешными или глупыми, не ищем двойного дна в словах и поступках, не ревнуем, не сомневаемся и ничего не делим. А поэтому ничего не боимся! Ведь он… — тут она ткнула меня пальцем в грудь, — … любит нас такими, какими мы являемся на самом деле. Ты же постоянно закрыта и держишься чуть отстраненно. Открываться боишься, стесняешься того, что творится в твоей душе, поэтому вместо того, чтобы с каждым днем становиться нам все ближе и роднее, постепенно отдаляешься!

— Так и есть… — еле слышно подтвердила женщина, причем настолько несчастным голосом, что я ей искренне посочувствовал. — Знаешь, мне кажется, что вы уже настолько далеко, что я вас никогда не догоню…

— Глупости! — фыркнула первая меньшица. — Мы рядом, прямо за той стеной, которой ты от нас отгородилась. Сможешь ее сломать — почувствуешь, как сильно мы тебя любим. Нет — зачахнешь от одиночества!

— Одиночества мне хватило за глаза… — вздохнула Найта. — Поэтому буду ломать стену. Только не знаю, как!

— Сейчас объясню! — вскинулась Вэйлька. — Посмотри в меня! Видишь, я плету «петельку». Потом дотягиваюсь ею до Нейла и цепляю во-о-от сюда! Все, теперь можно пробудить Дар, который не почувствует никто, кроме него. Чем больше петелек — тем больше людей тебя одновременно слышит и ощущает. Сложно?

— Вроде бы не очень…

— Тогда сплети такую же сама… Правильно! Теперь повесь ее на Нейла… Отлично! И НАВСЕГДА забудь о том, что ЭТУ петельку можно снять!

— Как там, на озере! — подумав, еле слышно сказала Найта. — Я на вершине валуна. Далеко внизу — вода. Шаг, короткий полет — и страх пропадает навсегда…

…Первое, что я сделал, проснувшись — это попробовал вызывать то самое ощущение «внутреннего взора», который позволял видеть дымку вокруг Найты с Вэйлькой и эти их «петельки». А когда почувствовал, что новая способность никуда не делась, с интересом «огляделся».

Петелек обнаружил аж четыре — две на мне, и по одной на обеих Дарующих. Прислушался к обеим женщинам и невольно улыбнулся: и матери, и дочке явно снилось что-то очень приятное, раз их души переполняло ощущение чистого и незамутненного счастья. Попробовал представить, что добавляю в голос воли, и обрадовался: ее пробуждение взбодрило меня не хуже холодного душа. А через несколько мгновений почувствовал, что ощущение ее присутствия чем-то схоже с ощущением «ручейков» Найты.

Первая «петелька» сплелась сама собой. За ней вторая, третья. Потом я попробовал понять, куда их можно «повесить», ощутил нужное место в голове Вэйльки и вдруг застыл, сообразив, что орнамент по нижнему краю герба нашего рода состоит именно из таких «петелек». А наши родовые цвета — черный с серебром — один в один совпадают с окрасом «ручейков» воли!

«Значит, я все-таки потомок Наказующих»… — подумал я и отвлекся от изучения своих новых возможностей, так как почувствовал, что просыпается Найта.

Следить за эмоциями этой женщины с помощью ее же Дара оказалось забавно. Еще пребывая на грани бодрствования и сна, она с наслаждением прогнулась в пояснице и потянулась. Затем вжалась в мой бок, сдвинула левую руку с моей шеи на грудь, потерлась щекой о плечо, еле слышно мурлыкнула от удовольствия и, наконец, попробовала меня услышать! Сообразив, что я не сплю, вспыхнула от смущения, начала отодвигаться, затем замерла на половине движения и… решительно вернулась обратно. Видимо, прочитав мои эмоции и не увидев в них ничего «страшного». Мало того, еще через десяток ударов сердца ее захлестнула волна бесшабашной решимости, и Найта, придвинувшись обратно, прошептала одними губами:

— Буду тренироваться!

Если бы она знала, насколько правильным было это заявление: через пару колец, когда проснулась Вэйлька, началась одна из самых неприятных тренировок в моей жизни: младшая Дарующая учила старшую всему, что умеет сама, на мне! Причем не только ловить «стужей», но и изменять, лечить и убивать. Поэтому я «замерзал», слеп, бился в ознобе, чувствовал слабость и терял сознание безумное количество раз. Да, потом приходил в себя в прекраснейшем самочувствии, но лишь для того, чтобы ощутить очередное головокружение, тошноту или вспышку боли. Но терпел, не выказывая ни усталости, ни раздражения, ни злости, так как прекрасно понимал, что так издеваться надо мной без очень веских причин Вэйлька бы не стала. И знал, что мне ничего не грозит.

Тем не менее, команду «достаточно!», поданную ею стражи через две, встретил с такой радостью, что был обожжен сдвоенным чувством вины, обласкан, расцелован и затискан. Ага, обеими — Найта, «потренировавшись» сразу после пробуждения, прикасалась ко мне без прежнего ужаса и, кажется, даже получала удовольствие от своей «невероятной храбрости»!

Готовить завтрак мы поленились, поэтому быстренько собрались и покинули место ночлега. Я с облегчением, моя первая меньшица — почти равнодушно, а ее «сестрица» нехотя, постоянно оглядываясь и пытаясь запечатлеть в памяти место, где обрела нормальный Дар.

По дороге домой тренировки продолжились, только уже без меня: Вэйлька учила мать нормально слышать. Заодно определила максимальное расстояние, на котором старшая Дарующая чувствовала эмоции человека, и точность, с которой она их читала. К этой части их занятия я толком не прислушивался, так как занимался собой. Вернее, пытался разобраться, какой эмоции соответствует тот или иной цвет в дымке вокруг моих женщин. А когда разобрался, начал впечатывать в память каждый оттенок и старался читать их «бездумно» и влет.

При этом лошадей особо не торопили, поэтому к стенам Лайвена подъехали незадолго до заката, страшно голодные, слегка уставшие и жутко довольные результатами поездки. Остановившись перед распахнутыми створками, быстренько расплатились с мытарем, въехали в город, а уже колец через пять-шесть увидели свет в окнах своего дома. Но вместо того, чтобы заторопиться, слегка придержали лошадей: Вэйлька захотела устроить матери очередной маленький экзамен.

— То, что у нас гости — понятно! — после короткого раздумья сообщила старшая Дарующая. — Один человек. Думаю, Дора. Но это не уверенность, а догадка — через твои ощущения ее сознание чувствуется как-то по-другому.