— Совпадение с чем? При чём тут текст?
— Ах да. Вы уже знаете о моих вековых скитаниях по Войдасу и о том, что до этого я был простым человеком, только с другой планеты. Но что это был за человек, я в тот раз так и не рассказал. А сегодняшний концерт пробудил воспоминания. Воспоминания о настоящем мне. Не о Керосе Мавиане и не о скитальце из Войдаса. А о фронтмене мелкой панк-рок группы, мечтавшем о том, что его бездарная писанина когда-нибудь изменит мир.
— Как у учёной, эта часть твоей истории вызывает у меня наименьший интерес, — протянула Арколи, подперев рукой щёку. — Но всё же немного любопытно, кем был мой любимый Керос в самом начале. И раз уж ты завёл эту тему, то, не иначе, собираешься посвятить нас в своё прошлое.
— Пожалуй, что да. И не только посвятить вас, но и вспомнить о нём самому. Одному сну не под силу вытащить из памяти всю историю и каждый мельчайший эпизод. Но, думаю, если напрягусь и постараюсь, то всё получится.
— Ну так давай приступим. Хино, а тебе как будто совсем не интересно.
Ответом ей было короткое «хмпф!»
— Приступим, да. И не исключено, что потратим на это всю ночь. Но для начала нужно сделать кое-что для тебя неприятное.
Арколи мгновенно нахмурилась:
— Керос, слово «неприятное» из твоих уст ассоциируется у меня с рыжим цветом.
— Догадлива, как и всегда. Я хочу, чтобы Мазори тоже это услышала. Главное, чтобы на предложение зайти в гости я не оказался послан в бездну Анерона.
Как и ожидалось, в ответном текстовом сообщении я был послан на такие расстояния, каких не преодолевал даже во время космической схватки с картарианцами. Но заверение о том, что у меня есть идея касательно вторжения Войдаса, всё же заставило Мазори оторваться от работы диспетчера и спустя полчаса войти в комнату. Под её глазами начинали проглядываться едва заметные круги, изо рта пахло крепким кофе. Ответственно же она подходит к розыскам сородичей.
— Внимательно тебя слушаю, — произнесла она, встав надо мной и скрестив руки на груди. — Надеюсь, ты не шутил и не пытался обманом заманить меня сюда.
— Никакого обмана, но тебе всё же лучше присесть. Разговор будет долгий. Не говоря уже о твоём состоянии.
— Я в порядке, — огрызнулась двукрылая.
— Да-да, тебе лучше знать, чем моему нюху и слуху. Но начнём мы не с Войдаса, а с истории человека по имени Вальс Каганер.
* * *
Мы втроём — я, Берс и Мирен — играли в панк-рок группе «Вестники запретного мира». Немногочисленные фанаты строили теории, что понимается под этим самым миром: другое вымышленное измерение или же мир как отсутствие войны. Второму варианту прибавляло пикантности слово «запретный». Мы же предпочитали отмалчиваться и нагнетать интригу.
Группа была по большей части обычная, если не считать нашей увлечённости религией «Безоружных», бывшей в те времена у всех на слуху. Суть понятна из названия: её последователи радели за полный отказ человечества от любого летального оружия, будь то огнестрел, взрывчатка или артиллерия, не говоря уже о кошмарных порождениях науки вроде атомных бомб. Ясное дело, что религия имела неформальный статус, и её открытых сторонников по всему миру не набиралось и ста тысяч. Но даже так они были бельмом на глазу у всех власть имущих.
И чем большую популярность обретали «Безоружные», тем большим гонениям они подвергались. Ну где же это видано — заставить людей перестать убивать друг друга? У нас ведь вон сколько врагов, каждый сосед только и мечтает, как бы нашу гордую державу захватить и поработить. Нет, в таких условиях никак нельзя отказываться от средств уничтожения ближнего своего, ровно как нельзя терпеть народные движения, промывающие адекватным людям мозги всякими глупостями.
Открыто запретить «Безоружных» власти пока не решались и ограничивались тем, что вели против адептов мира грамотную информационную войну. То один, то другой лидер или оратор движения попадался на жутких преступлениях, от торговли наркотиками до педофилии.
Если говорить о реакции населения, то одни не глядя заявляли, что все дела сфабрикованы, а улики подделаны, другие же верили и преисполнялись презрением ко всем последователям этой религии. В общем, многие их не любили, и открытая поддержка «Безоружных» непременно приводила к стычкам с ответственными гражданами, нередко заканчивавшимся мордобоем.
Вот и у «Вестников запретного мира» то в одной, то в другой песне проскакивала легко узнаваемая риторика «Безоружных». Находись мы на волне популярности, непременно и сами бы попались на очередных «жутких злодеяниях», как и полагается «лживым адептам» мирной религии. Но вот на группу с рекордным показателем в семьдесят проданных билетов всем было начхать. За редкими исключениями, число которых можно было посчитать по синякам на наших с Берсом лицах. Мирен обычно не били, как-никак девушка.
Врата Войдаса к тому времени уже начали открываться, появились первые скитальцы, и вскоре на них открылась охота, но об этом я уже рассказывал, и не буду повторяться. Нас все эти фантастические явления никак не касались, ибо имелись более насущные проблемы: наскрести денег на жильё и еду и не получить в лицо от очередного ненавистника мира.
Всё началось в тот злополучный день, когда я повстречал под фонарным столбом ту самую малявку, прождавшую нас целый вечер ради ничтожного селфи с прокуренным панком. Ладно хоть на улице было лето, а не то бы совесть замучила. Как мы уже знаем, звали её Фаной.
А также знаем, что заветное селфи с кумиром школьница так и не получила, ибо в тот же миг с криками налетели её родители и наорали на неё так, что с такими голосинами впору самим концерты давать, причём без акустики. Потом наорали на меня, запретив «грязному наркоманскому отребью» и на пушечный выстрел подходить к ребёнку из приличной семьи, и увели её в неизвестном направлении.
Пожав плечами, я вернулся к своим и вместе с ними отправился по домам, не думая, что ещё хоть раз повстречаю Фану. Как сами можете догадаться, повстречал. Уже на следующий день она написала мне в соцсети, и на следующий тоже, и я сам не заметил, как начал общаться с ней с завидной регулярностью.
Воодушевившись моим творчеством, Фана однажды объявила, что уже давненько пробует себя в написании стихов, но мне плоды своих трудов не показывала, отмахиваясь пространным: «увидишь, когда придёт время». Ну нет, так нет, я не настырный.
Школьница ожидаемо оказалась поклонницей «Безоружных», а её родители так же ожидаемо их ненавистниками, что нередко приводило к конфликтам в семье. Уж не знаю, кем я был для неё больше — собеседником или детским психологом, ибо даже в текстовом виде её слова так и сквозили депрессивностью.
В отличие от многих других, Фана не скрывала своих антивоенных взглядов и не стеснялась открыто их выражать. Чем, понятное дело, нажила себе немало проблем и врагов. Шестиклассницу травили одноклассники, а вскоре к ним присоединились и учителя.
От родителей тоже помощи ждать не приходилось. Ведь жалуясь на буллинг, она в то же время признавалась, что снова ляпнула на людях что-то из постулатов «Безоружных», и кончались такие жалобы в лучшем случае криками и руганью, в худшем — смачными пощёчинами.
А из меня советчик получался, прямо скажем, такой себе. Куда лучше у меня выходило писать глупые тексты с дерьмовыми рифмами, которые кому-то почему-то нравились. В общем, не те у меня были таланты, чтобы успокаивать затравленных детей.
Потому я посоветовал Фане напрямую обратиться к тем, кому по долгу службы положено помогать детям в беде. К государственному комитету по защите детей, у которого имелся филиал в нашем городе. Да, я идиот.
Ведь престарелые тётки из комитета, едва узнав, что обратившаяся к ним школьница разделяет идеи «Безоружных», не стали пресекать травлю, а сами с удовольствием к ней присоединились. Приходили, представьте себе, в школу и прямым текстом призывали учителей и одноклассников продолжать и усиливать давление до тех пор, пока «проблемный ребёнок» не осознает ошибок и не встанет на путь истинный.
