Штурмуя Лапуту (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Это верно. Наблюдая отстраненно — факт примечательный, можно сказать, вопиющий. Не только для меня.

— Оставь эту ерунду. Что мне теперь — застесняться и покраснеть? Видят и видят. Это же моряки, они и не такое видели. Наплевать, как говаривает Светлоледя.

— Я в том смысле, что вы оба — существа скрытные и весьма хитрые. А тут из вас так и прет, аж сияет, — пояснила Лоуд. — Скрыть не получится, это нужно учитывать на тактическом уровне.

— В этом смысле да, верно отметила. Давай к общему выводу переходить. Хотя бы промежуточному.

— Да где же здесь промежуточный? Самое очевидное — разобраться с делами и пожениться. Создать, так сказать, здоровую, надежно заскрепленную ячейку общества.

— Я тебя сейчас в Бездну скину.

— Меня-то за шо, Хозяин⁈ Между прочим, все верно говорю. Проблем, конечно, много. Но когда их было мало? Дополнительные две-три тысячи текущих задач роли не играют. Вот с этими приступами алкоголизма — оно же очевидно решаемо. Вообще не нэк.

— Понятно, что не нэк. Только мы-то с тобой вдвоем на ту оздоровительную казнь решились, да еще у нас имелся бесценный Гру. А она одна…

— Где одна? Мы с тобой сейчас о ком говорим, не спим, переживаем?

— Это тоже верно, но… — Укс не договорил.

Из распахнутой двери каюты донеслись слабые шорохи.

— Да ладно⁈ — ужаснулась Лоуд. — Прошло-то всего минут сорок. Неужели воспряла? Это же не характер, а гвоздь какой-то мелко-сапожный.

Фунтик умывалась, ну, пыталась у рукомойника соединить воедино ладони, воду и лицо.

— Далеко собралась? — поинтересовалась Профессор. — Если на гульки, то повремени. Запросто за борт свалишься.

— С какой стати? Я в полном порядке, — заверила стойкая воровка.

Голос вообще не пьяный, очень убедительный. С координацией чуть похуже.

Укс молча взял упрямицу за шиворот, наскоро, но не жалея воды, умыл. Так за шиворот и отнес на койку.

— Спасибо, — пробормотала Фунтик, разумно не совершая попыток вырваться, встать и двинуться на поиски приключений — на это у нее сил явно не было. — Можно меня раздеть?

— Да как откажешь в столь учтивой просьбе, — Лоуд мигом содрала с пьянчужки рясу-платье.

— Благодарю, — вежливо выговорила девица, отпихнула Профессора и ухватила за руку Укса.

— Однако, весьма целеустремленно, — в некотором замешательстве признала Профессор и переглянулась с напарником.

Фунтик уже спала, не выпуская руку пилота.

— Много я наблюдала проявлений сексуальности, эротизма, лиризма и иных перверсий и инверсий, но этакой лаконичной демонстрации не припомню, — признала Лоуд.

— Хорош стебаться. Видишь же — она никакая, — проворчал Укс.

— Да это как сказать, — Профессор в восхищении покрутила головой. — Абсолютно бухая, а что могла — сделала. Ну, ложись, «невольник чести и цепкой руки», подремай интимно. Тошнить её вряд ли будет, напрасно ведро пристроил.

— Тебе когда-нибудь намекали, что ты бываешь излишне многословна?

— Молчу я, молчу, — Лоуд скинула перегруженные ШУПЭ и легко запрыгнула на верхнюю койку. — Что я, бесчувственное какое? Нету уже меня.

Укс лежал, поневоле обнимая хрупкое тело — пьянчужка подсунула свою и его ладони себе под щеку. Койка была узка, Фунтик спала как мертвая — дыхание вообще не слышно, только пары кальвадоса и очень горячая спина.

Странно это было. Мыслей вообще не имелось — отдыхал мозг, отдыхало тело. Логос ушел в увольнение, наверное, сидел сейчас на носу «Генриетты», болтал ногами над бездной и безмолвно флиртовал с покрашенной золотой краской и уже частично облупившейся сисястой носовой фигурой корабля. И все остальное помалкивало: рулевые на мостике, мерцание Бездны, воздушные течения за бортом. Отдыхал мир.

Вот это ей и нужно — потерявшейся женщине — тишина, отдых и что-то надежное, за что можно ухватиться. Всё верно, осуждать не за что. Отдохнет, протрезвеет и исчезнет. Так всегда случается. Но пока всё хорошо. Прямо даже ничего больше и не надо.

Тут пилот понял, что ошибся, поскольку тело, а потом и голова осознали, что раз рядом теплое, живое и манящее, то… Манящее оказалось чутким, тут же прижалось кормой плотнее, причем не просыпаясь. Нет, это будет весьма приятно, даже восхитительно, но излишне. Вот в эту странную ночь — точно лишнее. Тело в объятиях, словно догадавшись, тут же отступило, пусть и не отодвигаясь, все такое же горячее, стройненькое, приятное, но опять полностью провалившееся в сон. Укс чуть глупо не хихикнул — ведь и не просыпалась, неужели у нее свой мелкий недремлющий логос именно там, в кормовой части тела, прописан?

Шуршали пропеллеры, иногда подавал признаки жизни корабль, протопал по палубе вахтенный механик, негромко посмеялись вышедшие на палубу подышать вращуки-«кандальники». Проснулась Лоуд, что-то ощупью чиркнула в блокноте и снова сиганула в свои научно-исследовательские сны. И снова тишина и шорох неба…

Проснулся Укс в одиночестве. Ну, в относительном — голос Профессора доносился с палубы, что-то там о погоде с рулевыми обсуждала, у грот-мачты звенели инструментами и ругались, меняя очередные кольца. А ведро и Фунтик сгинули. Наверное, уже давно — место на тюфяке остыло.

Пилот сел и попытался дотянуться до валяющегося сапога ногой, нагибаться не особо хотелось, спина от неподвижности сна порядком затекла. Успел надеть сапог, тут заявились — Фунтик и ведро с водой.

— Не глупи, — проворчал Укс. — С твоими руками таскать тяжести — истинная дурь и расточительство. Тебе вообще нужно перчатки носить, пальцы беречь. Приличные дамы так и делают, хотя руки у них не слишком-то целительные, скорее, наоборот.

— Я тоже наоборот. В смысле, неприличная дама, — Фунтик поставила тяжелое ведро. — А воду я ночью всю потратила. Так что честно самой и принести.

— Ты, случаем, к феминизму не склонна? — проворчал Укс, стараясь смотреть больше на ведро.

Легкие круги под глазами — вот и все, что от пьянки девица унаследовала. Свежа, демоновски симпатична, лицом вовсю играет, волосы в полном порядке, зачесаны на одну сторону, не без эффектности. Обворожительно распахнула глаза:

— Что такое этот «феминизм»?

— Религия. Довольно странная. Там у мужчин и женщин всё обязано быть разделено строго по рaвным процентам, а не по разуму и логике. У каждого ведро, каждый сам себе воду носит, сам себе носки стирает, сам за себя в драках дерется.

— Нет, я таких двинутых мозгом верующих еще не встречала.

— Они в здешних краях редки. Но ты больше ведра не таскай, ладно?

— Хорошо. Мне, собственно, у помпы ведро помогли набрать, — Фунтик убрала с лица игру чар, села рядом. — Спасибо.

— За что?

— Выспаться дал. И вообще вы на меня не орали, даже не смеялись. Даже Профессор. Я, конечно, сука тупая, крыса вороватая и шлюховатая. Но мне иногда надо выпить.

— Мы поняли. Но не одобряем. Можно было найти способ гораздо разумнее нажраться и голову себе погасить.

— Мне нельзя привыкать к удобству, — кратко сказала девица и сморгнула. — Пилот, ты ложись, со спины напряженье сниму. Там попроще, чем с головой.

Укс старался не постанывать, дверь каюты приоткрыта, да и с закрытой… слишком правильно поймут. Но как маленькие ладони могут столь безошибочно усталость с мышц снимать, да еще обходить лишние ощущения?

— Можешь стоны не сдерживать, я, наверное, всему экипажу боль разминала, тут у каждого или ноющий рубец со шрамом, или перелом старый, все покрикивали, — сказала Фунтик, оседлавшая мужскую спину. — Ахи и стоны не любовные, чего стесняться. А с ними тело лучше расслабляется.

— Боги с ним, с расслаблением, — с трудом выговорил Укс. — Я чересчур напрячься боюсь.

— Лгун. То же совсем иной стиль массажа.

— Неужели?

— Ах, ты про это… — она чуть сдвинулась бедрами. — Извини, отвлеклась.

Укс знал, что она улыбается, хотя и чуть печально. И знал, куда смотрит.