— Нонсенс, как говорит Профессор. Ты безжалостен, но не настолько. Брезгуешь? Потому что я шлюха?
Укс улыбнулся:
— Не притворяйся глупой. Не проконает, как опять же любит говорить Профессор. У меня было время поразмыслить, я знаю, что ты не шлюха, а ты насчет этого всегда знала. Собственно, мелкие нюансы ничего и не меняют. Мы связаны навечно, поздно метаться. Даже если бы я был конченым серийным насильником, а ты безмозглой шлюхой — нам друг от друга уже не отвертеться.
— Взять силой — то другое, — прошептала девушка. — Я, может, тоже могу. Взять, поиметь, со смешком прирезать урода. Даже и не спьяну, а просто со злости. Такое замолить можно. Наверное. А шлюха — чистый позор. Ими все брезгуют.
— Брезговать — это уж непременно и обязательно, — Укс взял с верхней койки уже настроенную гитару. — Вот только порой всё сложнее.
На прикосновение струны ответили негромким ропотом…
Прости, ты не летаешь,
Как тополиный пух.
Ты плохо меня знаешь:
Влюбляюсь только в шлюх.
Ты меткая — стреляешь:
Одним и сразу двух…
На палубе немедля кто-то остановился, донеслось сдерживаемое любопытное посапывание. Но Фунтик не обращала внимания, смотрела из-под ресниц только на исполнителя. Перебирая струны, пилот улыбнулся — нет, это не про тебя, Фунт Лиха. Просто песня, она, наверное, не про кого конкретного, лишь про мысли влюбленного Логоса.
… И сверлит ветер мне спину,
И мой факел потух.
Мне не нужны половины —
Я люблю губы шлюх…
Песня, сочиненная чужеземным музыкантом и поэтом Ер-Мач-Ковым, по слухам, тоже вроде бы некогда ходившим на кораблях и попадавшим на клинки случайных ножей, иссякла, струны умирали, прижатые ладонью. Фунтик молчала. Зато за дверью, на палубе, уже спорили о неправильности песни. Потом там командно гаркнули, затопали удаляющиеся ноги, а в каюту заглянул суперкарго:
— Э, нашел что петь. Это же неприлично и неуместно. Парни-то работают.
— Так пусть работают, я же репетирую, — пояснил Укс, ухмыляясь.
— Можно же что-то героическое репетировать, про пиратов, клады и мореплавателей, — заворчал суперкарго и, наконец, посмотрел на Фунтика. — Тем более она не такая. Я ее знаю, она мне пальцы выправила. Столько лет болели, а сейчас почти как в молодости.
— Да разве про нее песня? Это же старинная, с дальних островов.
— Вы, ученые пилоты, врете и даже глаз не отводите. Да про кого ты еще петь-то можешь? Вся «Генриэтта» про ваши сердечные страдания знает. Ты уж извини, Фунтик, но правду говорю. Вы глупить не вздумайте. Раз боги вас свели, значит, нужно принять дар с почтением и благодарностью. Против богов не попрешь, это общеизвестно. А песня возмутительная, но интересная. На концерте-то будет? А то я начальные куплеты не слышал.
— На концерте много чего будет, — заверил Укс.
Грузовой помощник ушел, а Фунтик посмотрела на пилота и с чувством прошептала:
— Ты исключительный мерзавец. Прилюдно объявить, что твоя подружка шлюха, которая не шлюха, и ты с нее млеешь. Очень доходчиво и понятно, доннервет, демона с два такое признание забудут. Такого даже Профессор не выдумала бы.
— Где ей. Она в губах и любви совершенно не разбирается. Это слишком человеческое.
* * *
А на концерте и правда, много чего было. Расселись на палубе матросы и эмигранты, командный состав занял места на мостике. Корабль дрейфовал по воздушному течению — леди-кэп в виде исключения освободила от работ все вахты, включая двигательное отделение.
На символический «сценный помост», сооруженный из ящиков с чаем, вышла Фунтик. Собранное общими усилиями концертное платье выглядело великолепно, пожертвованная леди-кэп шелковая косынка цвета воздушно-морской волны, эффектно укутывала узкие плечи, да и вообще блистала девушка. Укс подумал, что играй она всеми своими способностями — любую аристократку Глора и Конгера затмила бы с легкостью. Может, еще и затмит, если нужно будет.
Фунтик с достоинством поклонилась зрителям и провозгласила:
— Леди-капитан, господа, разрешите считать наш корабельный концерт открытым. По традиции, первым номером исполняется «Генриэттская походно-корабельная».
Никаких особых концертных традиций на борту «Генриэтты» до сих пор не существовало в принципе. Но нужно же когда-то начинать. На сцену вступила Профессор — фрака на ней не имелось, поскольку изыскать его не представлялось возможным, но алый галстук-бабочка на шее, подтяжки на ШУПЭ и дирижерская палочка выглядели весьма торжественно. Профессор вскинула руки — собравшиеся закончили прокашливаться и набирать воздух. Взмах дирижерской длани, ударили импровизированные барабаны, взвыли губные гармоники, а матросские глотки грянули:
— Прощай знакомый берег,
Уходим снова в Бездну,
Пропеллеры «Генриэтты»,
Усталости не знают никогда…
Стихи были слегка несовершенны, мотив слегка заимствованный, но в корабельных песнях, особенно написанными чисто научными специалистами, такое случается. Тут главное — суть, а слова и ноты всегда можно подправить.
Душевно получилось, этого у Лоуд не отнять. Песня разучивалась отдельными вахтами, сейчас впервые звучала в едином экипажном исполнении, Профессор с чувством дирижировала, давая проявить себя и голосистым монашкам-расстригам, и хрипатой группе впередсмотрящих. Вот прозвучали завершающие:
— И грузы доставлены,
Контракты закрыты,
Пропеллерам дан передых,
Но завтра нас Бездна покличет,
«Генриэтта» не подведет!
Команда, пассажиры завопили, захлопали и засвистели. Оно и верно — песню про себя всегда слышать приятно. Улыбалась и аплодировала леди-кэп, столь великолепной и нарядной ее, наверное, еще не видели. Волшебное зрелище.
Аплодируя, поднялась на сцену Фунтик, торжественно пожала ладонь кудеснику-дирижеру.
— А теперь мы услышим городской танц-шансон Сан-Гуаноса. Суровая поэзия узких кварталов и храмовых переходов, нерв подвалов и треск пламени костров в стиле хард-регги…
Вообще-то исполнение беглых монахов производило сильное впечатление. Конечно, изначально все это должно было звучать-танцеваться под аккомпанемент единственного храмово-пыточного барабана. Но тему смогли обработать, ввести в мелодию флейту и гитару. Отстукивали угрожающий ритм монашеские сандалии, мрачным дружным бэк-хором взвизгивали монашки, рычали бывшие святые братья. Ух, прямо истинной сыростью стен Сан-Гуаноса потянуло, аж холодок по спине…
— Оооооо! — хором сказали по завершению песни потрясенные зрители и зааплодировали с некоторым облегчением.
Укс тоже с удовольствием отставил гитару. Дотянулся до палубы ядовитый флер мрачного города, хотелось немедля дротик проверить. Интересный танц-шансон, но его нужно в самую меру.
— Научно-магические фокусы, полезные в быту, незаменимые в хозяйстве, развивающие память и мелкую моторику! — объявила Фунтик. — Просим на сцену знаменитого корабельного мага Коровала Проницательного!
Фокусы оказались весьма увлекательными. Укс обнаружил, что и сам шевелит пальцами, пытаясь создать шарик мини-светлячка. Понятно, сходу не получилось, тренировки нужны. Но ведь полезный фокус. Конечно, разгадка различий отравленного и не-отравленного кальвадоса интересовала пилота куда меньше — если в принципе знаешь, что алкоголь — яд, то подробности не так уж важны. Но моряки внимали с огромным вниманием. Ассистировавшая магу Лоуд объявила, что будет создана краткая памятка-инструкция «Десять самых необходимых фокусов», и все овладевшие грамотой смогут лично переписать сии полезнейшие сведения.
Объявили антракт. Моряки устремились в двигательный отсек, следовало взбодрить притормозивший корабль, кто же на концерте засыпает?
