Офицеры милиции, дополненные срочниками внутренних войск, участвовали в целом комплексе оперативно-розыскных мероприятий, направленных на поимку бандитов, грабящих водителей на окружной дороге и подъездах к столице. Недавно эти беспредельщики расстреляли целую семью, ехавшую на отдых из Москвы в Сочи. Среди оперативников ходили слухи, что по этому поводу первый секретарь горкома Борис Ельцин орал, топал ногами и швырялся ручкой в стоящего перед ним навытяжку начальника московской милиции Борисенкова.
«Развели тут бардак, понимаешь!» — Здоровенный и ещё не сильно испорченный алкоголем сибиряк орал так, что на его крики в приёмную сбежались переполошённые работники горкома.
Приехав к себе на Петровку, взбодрённый трёпкой генерал-лейтенант вздрючил начальника МУРа Котова, гаишников и руководителей ГУВД. В короткие сроки был разработан план «Ночная трасса», от каждого райотдела в помощь гаишникам были выделены опера и пэпээсники. Также задействовали срочников внутренних войск. Трое суток Гуменюк сидел в засадах на трассах и мотался по окружной дороге вместе с коллегами, тормозя и досматривая подозрительные машины. А потом несколько дней отдыхал, используя предоставленные отгулы. Когда опер появился в райотделе, катастрофа уже произошла.
В его отсутствие ранее присланный в отделение стажёр Никишкин вообразил себя асом оперативной работы и решил выслужиться. Он конфисковал аппарат-«кормилец» у Матрёны, составив протокол изъятия, и утащил шокированную бабку в отделение. Причем вернуть «аппаратуру» и отмазать самогонщицу не представлялось возможным. Документы были оформлены как надо. Единственное, что удалось: провести действия стажера по статье 158 УК РФСР, «изготовление и хранение самогона без цели сбыта», и обойтись сторублёвым штрафом. Испуганная и озлобленная наездом бабуля прекратила гнать самогон и уехала к сестре в Тверь, где и сидела в настоящее время.
Но это было ещё не все. Энергичный Никишкин, желающий отличиться, умудрился переполошить весь район. Шуганул картёжников на квартире у Верки Косой, умотавших в неизвестном направлении. Пару дней нагло таскался за Ростиком Кандауровым, толкающим шмаль окрестным босякам, пока психанувший от такого внимания торговец анашой не затаился на какой-то левой хазе. Часами просиживал в пивной, нервируя продавщиц пристальным наблюдением за процессом разлива. Более того, малолетнее чудовище десятками регистрировало самые пустячные дела и строчило рапорты начальнику Кунцевского РУВД с рассказами о противоправных делах, творящихся на районе, и требованиями провести рейды по притонам и воровским малинам, доведя полковника до заикания. Показатели раскрытия снижались. Начальника грубо сношали на каждом совещании на Шаболовке. Увещевания опытных оперов не помогали. Бдительный Никишкин начал строчить рапорты и на них, обвиняя в коррупции, покровительстве криминалу и сокрытии преступлений. Начальник райодела пил валерианку, глушил горькую, забористо материл идиота-стажёра и рвал на части подчинённых на утренних планёрках. Опера уже продумывали комбинации, чтобы всеми возможными способами убрать придурка Никишкина из райотдела.
В результате большинство левых заработков капитана накрылось. И хоть он, от души, но очень аккуратно, начистил рожу стажёру, обвинив того в «срыве оперативных комбинаций», это карман не наполнило, хоть и принесло моральное удовлетворение. Зато начальник УВД, измученный бешеной активностью стажёра и запирающийся в кабинете при малейшем подозрении, что деятельный юноша спешит к нему с очередной пачкой рапортов и идей по борьбе с криминалом, с чувством пожал руку Гуменюку и чуть не прослезился у него на груди, пообещав любую поддержку.
И тем же вечером ему позвонил знакомый опер — майор Смирнов из соседнего Крылатского УВД.
— Здорово, Вова. Как дела?
— Привет, — буркнул Гуменюк. — Пока не родила.
— Ты чего такой злой? — удивился собеседник, моментально уловивший настроение товарища. — Жена, что ли, не даёт?
— Да куда она денется? — злобно процедил опер. — Даёт, конечно, только я не беру. Меня эта корова разжиревшая бесит уже. Если бы не дети, давно бы развелся, и пусть бы меня на партсобраниях полоскали, мне пофигу.
— Ну ты разошёлся… — На минуту в трубке озадаченно замолчали. — Твоя супруга нас хоть не слышит?
— Нет, конечно. Я её с детьми на дачу отправил, — сухо ответил раздражённый Владимир Иванович. — Чего звонишь? Что тебе надо?
— Ты как со старшим по званию разговариваешь, капитан! — неожиданно рявкнула трубка. — Вообще охамел! Тебя в чувство привести?! Так я это быстро! Могу с начальником райотдела заехать, он всё равно к вам собирается, и о твоём поведении с полковником поговорить.
— Лёша, перестань. Мы же с тобой свои, сколько дел делали и не один десяток пузырей приговорили. Ты чего? — забормотал перетрусивший Гуменюк.
— Ты мне тут панибратство не разводи! Будешь мне ещё вспоминать, что в прошлом было, — продолжал грозно греметь голос Смирнова. — Было да сплыло. Понял? А сейчас я для тебя товарищ майор.
— Лёша, — попробовал ответить опер, но его снова перебили.
— Какой я тебе Лёша, капитан?!
— Приношу вам свои извинения, Алексей Андреевич, — испуганно выдохнул Гуменюк и тут же поправился. — Виноват, товарищ майор, такого больше не повторится.
— Вот и хорошо. — Голос в трубке подобрел. — Пришёл в себя?
— Так точно, — молодцевато гаркнул опер.
— Не надо этого. — В голосе появились брезгливые нотки. — Переигрываешь, ты же не в армии. И вообще, давай по делу. Помнишь чебуречную, где мы бухали пару раз?
— Конечно, — осторожно подтвердил Владимир Иванович.
— Завтра в четырнадцать хоть тушкой, хоть чучелом будь там. На двери табличка будет «Санитарный день», но ты постучись, и тебя впустят. Там человечек один хочет с тобой поговорить. О чём, понятия не имею, меня солидные люди попросили организовать встречу, я выполняю их просьбу. Выслушай его и действуй, как считаешь нужным, только меня к вашим делам не приплетай. Всё понял?
— Конечно, товарищ майор. В четырнадцать буду на месте.
— Ладно, давай тогда. Удачи.
— Всего доброго.
На следующий день ровно в назначенное время Гуменюк подошёл к чебуречной. Задумчиво полюбовался на пластиковую табличку с надписью «Санитарный день» и решительно постучал по стеклянному окошку двери. Подошедший небритый мужчина в белом халате молча открыл дверь и пропустил капитана в помещение.
В зале чебуречной царил серый полумрак. Дневной свет пробивался сквозь неплотно задвинутые шторы, разбавляя сумрак полосами солнечных лучей. Зал был пуст. Только в углу у окна сидел молодой жилистый парень с непроницаемым выражением лица. Увидев милиционера, он приглашающе взмахнул ладонью.
Опер опустился на стул напротив парня. Рядом со столом моментально возник мужик в халате.
— Две порции чебуреков с соусом и бутылку минералочки нам принеси, — распорядился парень. Мужчина кивнул и быстро удалился к стойке.
— Давайте сначала познакомимся. Меня Михаил зовут, — представился парень, но руку милиционеру не протянул.
— Моё имя ты наверняка знаешь. — Опер окинул внимательным взглядом собеседника, заметив вытатуированные перстни на пальцах. — Чего хотел, сидявый?
— Взаимопонимания, — усмехнулся парень. — Договориться на долгое и продуктивное сотрудничество.
— Какое у меня может быть с тобою сотрудничество? — презрительно процедил капитан. — Ты — урка, я — опер. Твоё дело — воровать, моё — сажать таких, как ты. Встретиться с тобой попросили, поэтому я здесь. Может, чем-то разок и помогу, если свой интерес увижу.
— И в чем же заключается твой интерес, капитан? — Парень с интересом рассматривал милиционера, как какое-то диковинное животное.
— Информация или деньги, — хищно улыбнулся опер. — Будешь стучать — буду отмазывать. Мне показатели надо делать. Или бабло плати. Хотя откуда оно у тебя? Если какие-то деньги появляются, то у таких как ты, они долго не задерживаются. Но сразу предупреждаю: если мокруха или наркота в крупных размерах, на мою помощь можешь не рассчитывать.
