– Кофе? – поинтересовался альв, чуть ухмыляясь.
– Не откажусь.
В вагоне-ресторане расположились приближенные Рейвен. Девчонка из «Воронов» хмуро ковыряла ложкой в остывающей каше, с неприязнью наблюдая, как бритый наголо мускулистый представитель «Псов Кулана» хлебает пиво и царапает непристойности на бархатной скатерти острым кинжалом. Его лицо было размалевано синей краской, куска левой мочки недоставало, а в правой сверкала женская сережка с крупным камнем. Светло-голубые, почти прозрачные глаза неприятно бегали, как у помешанного. Одет непримечательно, в теплую маскировочную форму, только на поясе бряцает перевязь с пришитыми разноцветными нитками монетами. Он назвался просто «кун» – пес со старого турского, – и Каге не думал, что это его настоящее имя. Кун не был простым головорезом, он подчинялся Рейвен по приказу вождя клана, заключившего с Иргиафой некий договор, содержание которого Каге собирался выяснить. Турс вел себя агрессивно и неуравновешенно, открыто оскорблял Бреса и вытаскивал нож при любом удобном случае, но Каге его раскусил. Турс как отличный актер играл для Рейвен роль союзника-варвара, а она охотно велась на игру.
Завидев их, Кун растянул рот в глупой услужливой улыбке и демонстративно спрятал нож. Альва он не то чтобы сторонился, но предпочитал с ним не взаимодействовать. Каге посчитал, что монаха турс попросту побаивается.
– Ваше ас-асгардничество. – Кун глумливо поклонился, обнажая золотой зуб и сверкая на черепе татуировкой кусающей свой хвост змеи. Миста зачерпнула каши и снова опустила ложку. Видимо, кусок в горло не лез. Видок у нее был такой себе после общения с Рейвен.
Каге промолчал и сел напротив, принимая из рук альва тарелку с кашей и чашку. Готовили оконосцы скудно, но сытно, жаловаться не приходилось. Крепчайший кофе альв варил сам, из своих запасов, не доверяя местной гадости, и ворчал, когда Каге разбавлял его сливками.
Лениво жуя и не чувствуя вкуса еды, Гиафа пялился в окно, за которым пейзаж почти не менялся, а только горы становились чуть ближе. Первые сутки они ехали без передышки, опасаясь ВСБ, но затем встали почти на двадцать часов из-за поломки. Рейвен пришла в бешенство, и только уговоры Бреса убедили ее не избивать механика, а дать ему возможность починить неисправность. Поэтому к Цверги они прибудут только к концу дня. Там поезд придется бросить и идти другим путем.
Допив кофе, Каге поймал в отражении стекла взгляд снова портящего скатерть Куна. Турс показал Гиафе язык и громко рыгнул, заставив Мисту отставить тарелку и встать.
– Немедленно прекрати! – взвизгнула лучница.
– Тебе не понравилось, пташка-ас? Вы, городские, такие неженки! – Кун нагло ухмыльнулся.
– Я не неженка! – Миста аж вспыхнула. – Я из банды «Воронов», левая рука самого Рейка!
Кун сделал вид, что задумался.
– Нет, не слышал. Ты же не маленькая, пташка-ас? Зачем выдумываешь глупости? – Кун втянул ноздрями воздух, оглядел Мисту снизу вверх, от тяжелых ботинок до копны пшеничных волос, и протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Лучница задрожала то ли от страха, то ли от злости. Тело Каге сработало автоматически. Только что он сидел, уставившись в окно, – и вот уже сжимает руку турса, не давая ему дотронуться до Мисты. Кун широко улыбнулся и медленно перевел взгляд от удерживающей его руки до спокойного лица Каге.
– Что-то хотели, ваше асгардничество?
– Не трогай ее.
– Почему?
– Я так сказал. И дважды повторять не люблю.
– Ах, ну если так…
Кун с такой же ухмылкой поднял свободную руку, принимая поражение. Миста, красная от ярости, кинула на Гиафу взгляд, полный ненависти, и прошипела:
– Я сама справлюсь, не лезь, Гиафа, куда не следует.
Каге отпустил руку Куна и удивленно моргнул.
– Думаешь, ты такой весь из себя правильный и благородный? Ты не лучше него!
Кун прижал руку к сердцу, будто принял комплимент.
– Нет, не лучше. Но я попытаюсь стать… другим Гиафой.
– Другим Гиафой? – Рейвен зашла в вагон со стороны машиниста. Густые черные волосы собраны в высокий хвост, повязка плотно закрывает поврежденный глаз. Рукава белоснежной рубашки закатаны, воротник расстегнут, а повязка со знаком «Ока» торчит из кармана брюк. Катану она небрежно забросила на плечо. – Какие интересные разговоры здесь происходят без меня.
Она встала напротив Каге, почти такая же высокая, как он. Раньше он смотрел на нее снизу вверх, но за шесть лет многое изменилось, не только рост. Рейвен стала другой, он убедился в этом еще в Херне.
– Что это значит – «другой Гиафа»? – Ей приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза младшему брату, но это он чувствовал себя маленьким по сравнению с ней.
– Это значит, что хочу прервать то, что начал Хейм Иргиафа. Я не хочу быть экспериментом или игрушкой в руках других. Я хочу быть собой.
Кун все это время улыбался как умалишенный, альв неподвижно сидел за столом, а Миста отошла к противоположной стене, сливаясь с тенью. Рейвен зло осклабилась, раздув ноздри, подняла свободную руку и снисходительно потрепала Каге по голове, как глупого щенка.
– Ох, братец, какой же ты смешной. – Заметив платок на его запястье, она хищно сверкнула глазами. – Волк под дождем всегда пахнет псиной.
– Рейвен, ты ошибаешься…
– Закрой рот, – она выразительно щелкнула гардой и отодвинула его в сторону. Каге щелкнул челюстью. – Мне некогда с тобой препираться. Кун, нужно поговорить, иди за мной.
Турс лениво встал и, звеня поясом, последовал за Рейвен. Брошенный в сторону Гиафы взгляд был издевательским, словно Кун выиграл некий раунд. Каге сел на место, напротив медитирующего альва, и уставился в окно, внутренне содрогаясь от хлопнувшей двери тамбура, не давая ни единой мысли отразиться на лице. Руки, стиснутые под столом в кулаки, предательски дрожали. Все это время он старался даже мысли не допускать, но теперь обманывать самого себя становилось попросту глупо. Рейвен потеряна для него навсегда. Она больше не его сестра, она пособница Джона Смита. Зеленый платок словно жег его руку.
Кагерасу решил это давно, а вот решился именно сейчас, когда понял, что с Рейвен его больше ничего не связывает. Если он не сможет ее вернуть назад, то остановит то, что они со Смитом задумали. Даже если это будет стоить ему жизни. Но в одиночку он такое не провернет, ему нужны союзники. Как это делает Локи Ангейя? Как заставить людей верить тебе, если ты сам в себя не веришь? Он почти вздрогнул, когда Миста тихо выругалась, потирая оставленный Рейвен синяк. Нет, ему далеко до Локи Ангейи с ее честными глазами и желанием сражаться за справедливость. У него другой талант: он знает, каково бояться и ненавидеть того, кто сильнее тебя, он знает то отчаяние и знает ту тьму, что может сожрать при малейшем намеке на слабину. Он знает, чего жаждет девчонка из уличной банды «Воронов». И он сможет заполучить ее верность в обмен на орудие мести.
* * *
Вечером, когда солнце спускалось к горизонту, окрашивая небо и облака в розовый цвет, Кагерасу сидел с ногами на кровати в своем купе и смотрел в окно. Брес и Лорел доигрывали партию в наперстки. Альв выигрывал, но турс не сдавался, бормоча, что этот расклад еще ничего не значит. На Каге вроде бы не обращали внимания, но стоило ему пошевелиться, как его тюремщики тут же вскидывали головы, будто бы он мог сбежать. Был бы с ним духовник, Гиафа попытался бы прорваться, но сам оставил вещи в обмен на жизнь Маршала. Сейчас он с некоторым сожалением понимал, что поддался внезапному порыву. Всю жизнь он просчитывал наперед не просто поступок, а жест и взгляд. Он знал, что хочет от него отец, что ждет мать или другие члены семейства Гиафа. Он делал то, что требуется, и получал то, что рассчитывал. Это давало иллюзию контроля над жизнью и привело к тому, что малейшее отклонение от плана оборачивалось паникой. Локи Ангейя… не вписывалась в понятия «контроля» или «спокойствия», она разбила его призрачный, искаженный мир и собрала как надо. Поэтому Кагерасу впервые за шесть лет поговорил с матерью откровенно, поэтому она заплакала и рассказала ему все о проектах Хейма и отца, поэтому он понял, что должен найти сестру.
