— Ты слезь с трибуны и попроще.
— Изволь. После ухода коммунистов, город лишился управления. И управлять им стали бандиты.
— Фигня какая-то!
— Конечно! Но как еще заставить работать криминальный капитал в стране, которая в девяносто первом году объявила дефолт?
— То есть бандитам позволили думать, что они управляют, в обмен на инвестиции?
— Можно и так сказать. Хотя, все гораздо сложнее.
Дальше он мне рассказал, что вообще-то, бандиты контролировали прессу и ТВ. И все. Нет, понятно, рынки там, таможню вроде. Но как только они попробовали заняться серьезными вопросами, и оформили собственность на Кириши(Кинришский НПЗ, он же КНОС) и Порт, бандиты тут же и кончились.
А все эти леденящие кровь саги, типа «Бандитского Петербурга» — создавались на деньги бандитов. И Невзоров вещал на их деньги. И сам автор «Бандитского Петербурга», этот Баконин, он же Константинов, вместе с его непримиримым АЖУРом, тоже живет на деньги тамбовских.
— Причём, обрати внимание, Николаша, когда мэром был Собчак, в городе рулили Малышевские, а Невзоров рвал Собчака в каждой передаче. Но как пришёл Яковлев — шишку стали держать Тамбовские, а Невзоров затих. Сам же понимаешь, случайность.
Он заржал.
— Понятно, «Бандитским Петербургом» — Кумарину сотоварищи позволили потешить эго. А что тогда с «Бригадой»?
— «Бригада» — это бездарная попытка сделать «Однажды в Америке» на фоне русских пейзажей. Но заодно ненавязчиво подана мысль, что бандиты это круто, но есть и посерьезней ребята. А «Бандитский Петербург» — про то, что нет никого, кроме бандитов.
— И в чем смысл?
— Как всегда, в деньгах. Слава бандитской столицы привела к тому, что при выборе объекта кредитования, импортный инвестор избегал Питера. И шел он куда, Коля? Правильно! В Москву! Как завещал нам великий Чехов.
— То есть, чтоб иметь постоянную кредитную подпитку, Лужок засылал артистов, которые снимались в «Бандитском Петербурге»?
Паша снова заржал.
— Коля! Все просто! Именно благодаря питерским бандюкам власть поняла, что важно не то, что происходит. А то, что скажут по ТВ. Ты помнишь, какую херню нес Невзоров про Собчака? И сработало!
— Собчак, вообще-то, тот ещё был деятель.
— Ха! Да кого волнует, что Собчак мудак? А вот что он разворовал Эрмитаж — сожрали и возбудились!
— Да уж. Невзоров по чесноку бандюкам отработал.
— Ну, как мне помнится…. Так сложилось, что в Питере было две мощные ОПГ. Малышевские и Тамбовские. Все конечно не так просто. Были серьезные ребята — чеченцы. Были Шутов, со своими бойцами. Не говоря о «Русском видео». Но главными были эти две команды. И была третья сила. Её возглавлял Костя Могила. Он был скорее сторонником воровских как раз традиций. И вот эта его команда была определяющей.
То есть как это было? Как только между Тамбовскими и Малышевскими назревал конфликт, он занимал чью-то сторону. И на этом конфликт, зачастую, исчерпывался. Причем из каждой ситуации он выходил с прибылью. Стороннему наблюдателю было трудно понять, с чего вдруг у простого бывшего работника кладбища, такой авторитет?
Паша сходил к буфету и налил соку.
— Просто началось все, Коля, не при Собчаке. И даже не при Горбачеве. А где-то в начале восьмидесятых, когда на Ленфильм устроился работать каскадером Константин Карольевич Яковлев. Может от этого у питерской братвы такая нежная любовь к кинопроцессу… Собчак запустил городскую приватизацию в девяностом. Еще при Горбачеве. Никого не удивило, что как только началась приватизация, бандюки в неё включились. Но никто не задумывался, откуда в нищем на тот момент городе такие деньги? Есть разные версии, вплоть до участия ГРУ в наркотрафике. Но точно известно одно. Костя Могила — создатель и контролер канала доставки криминальных денег в Питер. Там, кстати, с ним однажды, во время перевозки случилась занятная история…
Глава 27
План Суркова оказался, в общем-то, прост по сути. Но требовал пристального внимания к деталям. И в этом Сурков оказался неожиданно прекрасен.
В девять тридцать утра, любой прохожий мог наблюдать следующую картину. По Лиговке, на площадь Восстания выехал затрапезного вида бортовой УАЗ-452, с деревянной будкой возле кабины. В кузове лежали какие-то мешки. Стояла небольшая бетономешалка. В будке сидел хмурый я. В брезентовых штанах и куртке, накинутой на тельняшку. На голове дурацкая вязаная шапочка с цветным орнаментом. На ногах кирзовые говнодавы. К фаркопу УАЗа была прицеплена двухколесная мобильная электростанция, для сварочных работ. В кабине сидели одетый точно так же как я Сурков, и водитель, Сергей Степанович — вполне нам соответствующий мужик лет пятидесяти. На дверях машины было написано «Аварийная». На бортах надпись «Водоканал».
Как по мне, все это напоминало въезд разведчиков цыганского табора в незнакомый город. Тем не менее, сделав круг по площади Восстания, на глазах у гаишника, УАЗ выехал на Невский. И, не торопясь, потарахтел во втором ряду. Переехав Аничков мост, свернул направо, на набережную Фонтанки. А там немного проехав, повернул на Ракова, где и остановился.
Я выпрыгнул из кузова, Сурков вылез и кабины. Он толкнул дверь, и мы вошли в парадное. Деревянная будка с остеклением сверху. В ней тетка сурового вида в очках. Читает «Ленинградку». Справа от будки, дверь в квартиру. Напротив тоже. За дверью в квартиру — дверь в подвал. Потом лестница наверх. Дверь в подвал закрыта на замок.
— Где здесь у вас протечка? — обратился Сурков к тетке. — Нас с центральной прислали. Устранять.
Подошел к двери подвала, подергал, и сказал тетке:
— Открывай!
— Я позову управдома, — ответила тетка, вышла из будки и позвонила в дверь напротив. Управдом была грандиозна. Не в смысле размеров, хотя и это тоже. А… ну вот Нонна Мордюкова в «Бриллиантовой руке» — это треть от суровой властности управдома на улице Ракова.
Дальше они ругались с Сурковым. Смысл — что за нахер, почему я не знаю? А я при чем? Звони в центральную, разбирайся. Подпиши здесь и мы пошли. Не буду я ничего подписывать, объясни толком. У вас в подвале течет, и в квартале низкое давление. Нас прислали устранить. Давай, подписывай, и мы поехали. Блин, у Сереги фанерный планшет, с металлической скобкой, прижимающей затертые и грязные бумаги. Я меланхолично сидел на корточках у стены и курил. Тетка ушла звонить. Я вскинул на Суркова глаза. Он кивнул головой, мол — спокойно, все подготовлено. Тетка вернулась, и сообщила что в диспетчерской ей сказали, что у нас здесь работает аварийная бригада. Из кармана накинутого плаща достала связку ключей, вставила в замок подвальной двери и открыла. Сурков перехватил её руку, потянувшуюся к выключателю у двери.
— Если там обрыв трубы, тетя, то он не случайно. Не дай бог газовая тоже треснула. Коля, возьми. И респиратор, не пижонь.
Он достал из противогазной сумки на своем боку простенький газоанализатор, и сунул мне в руку. Я накинул ремень шахтерского фонарика через шею, взял в одну руку сам фонарик. Надвинул респиратор, взял анализатор в другую руку и ступил на лестницу.
Дальше все нужно было делать быстро. Я спустился в подвал, и осмотрелся. Повернул налево и увидел торцевую стену, под потолком которой тянулись трубы. Ну вот. Вон оно, пятно. А вот этот кран мы сейчас и снесем. Я достал из кармана спецовки булыжник, завернутый в брезентовые рукавицы, примерился и саданул по крану. Хватило одного удара. Отшвырнул булыжник в кучу хлама в углу. Посветил, увидел там мятое ведро. Набрал ручьем льющейся воды. Увлажнил стену. Увлажнил пол вокруг течи. Постоял и вернулся.
— Зажигайте свет, — я протянул анализатор Суркову. — Сорвало кран. Нужно воду перекрывать, и менять. Только там пятно в стене. Как бы не разрыв трубы в грунте.
Снова отошел к стене, сел на корточки и закурил. И слушал, как Сурков опять ругается с управдомом. Подождите, я жильцов предупрежу. Ты открой ворота. Мы машину загоним во двор, и вызови дворника, здесь сейчас все будут засрано.
