Словно вытащенная из воды рыба Катрин хватала ртом воздух, а он не вливался в лёгкие. Его словно не было, как если бы вокруг образовался вакуум.
Несколько ужасных секунд она задыхалась, а потом невидимая удавка расплелась и всё стало, как обычно.
— Теперь ты знаешь, что испытывают люди при приступе астмы, — засмеялась Синтия.
— Ах ты гадина, — сдавлено прорычала Катрин, держась рукой за горло.
— Мне понятна суть твоего возмущения. Ты можешь мне не верить, но на самом деле я очень добра к тебе. Это лишь показательное выступление. Просто хочу, чтобы ты усвоила простейший урок — я могла бы убить тебя в любой момент незаметно для всех. Ты и сама бы не догадалась, что это моих рук дело. Никто, кроме одного единственного человека ничего бы не понял.
— Никто, кроме Альберта? — подняла на неё глаза Катрин.
— Весьма существенное для меня «кроме». На самом деле только он один имеет значение.
— И для меня — тоже, — с вызовом вскинула подбородок Катрин. — Зачем ты пришла? Торжествовать? Разнюхивать? Издеваться? С какой целью демонстрируешь свои возможности?
Кем бы ты не была, пойми, мне всё равно. Мне безразличны твои устремления, твои интересы, твои страдания — ты сама. Пережила ли ты столетия, встречалась ли с Люцифером или нет — для меня нет разницы. Единственное, что имеет значение, так это то, что ты стоишь между мной и Альбертом. И между мной и тобой не может быть ни примирения, ни понимания. Ты веками отравляла его душу и планируешь заняться этим дальше? В том, что случилось с ним в прошлом твоя, и только твоя вина, целиком и полностью. Оставь его в покое хоть теперь, слышишь?
— Слышу, — с леденящим спокойствием отозвалась Синтия. — Я понимаю тебя. Гораздо лучше, чем ты меня. Или Альберта. Маленькая глупая девочка в мире больших, злых монстров. Бедняжка! Ты, как и все хорошие девочки, должно быть, веришь, что рано или поздно добро всегда побеждает зло? И, поскольку добро это ты, а зло — это я, мой конец, наверное, в твоих глазах уже предрешён?
В чём-то ты, безусловно, права. Но совсем не так, как тебе представляется. Добро не может победить зло, иначе последнее давно бы скончалось в судорогах. Только глупцы представляются себя Дон-Кихотами. На мой взгляд Дон-Кихот и есть дурак, причём самого скучного пошиба — глупец и зануда.
Истинное добро никогда не сражается со злом — оно просто старается с ним не пересекаться. Белые крылья, знаешь ли, так быстро пылятся? А в христианском догмате о непротивлении злу насилием куда больше истины, чем ты способна вообразить. Кто пойдёт убивать дракона рано или поздно сам станет драконом. Тут уж ничего не поделать.
Зло никогда не бывает наказано добром. Зло всегда наказывается ещё большим злом. Так чернота гасит любой свет, а пустоту невозможно заполнить — рано или поздно растворишься в ней.
Хочешь оставаться белой и пушистой? Не связывайся со мной, девочка. Благослови бога, в которого ты не веришь, что у меня есть свои причины быть к тебе благосклонной.
— Ты…
— Просто закрой рот, одень пальто и иди за мной.
— Куда?
— Туда, откуда всё началось и рано или поздно закончится — в Хрустальный дом.
— Зачем?
— Тебе обязательно задавать вопросы? — раздражённо сверкнула на неё глазами Синтия. — Альберт ждёт тебя там. У него были неприятности, и я отвезла его в дом, который мы оба считает нашим. Так ты идёшь или нет?
Катрин не верила ей. Она не собиралась идти за Синтией. Она ненавидела госпожу Элленджай всем изболевшимся сердцем, не соглашалась в душе ни с одним сказанным ею словом.
Как же объяснить тот факт, что пошла за ней — покорно, не сопротивляясь?
«Пустоту невозможно заполнить. Рано или поздно растворишься в ней», — звучали в её голове отзвук сказанных слов.
А ощущение, что плотная липкая паутина оплетает всё туже, всё сильнее становилось всё явственнее.
За окном роем искрящихся фонарей летела ночь. А в голове с той же скоростью летели мысли.
Синтия отлично водила машину. Наверное, она и в самом деле ведьма, продавшая душу дьяволу?
Существует легенды о том, что иногда человек переходит тонкую грань сам того не замечая, и оказывается в параллельном мире, где всё иначе.
Может быть Катрин умерла, и не заметила этого? А Ирис, тётя и обманчиво-знакомая реальность только декорации?
В какой миг мир сошёл с ума? Тогда ли, когда она вошла в фамильный склеп Элленджайтов? Когда вслед за Линдой вошла в Кристалл-холл? Может быть, когда петляли в ночи в поисках дороги? Или гораздо раньше, когда она бежала по тонкой тропинке университета перед встречей с Линдой?
А может быть, с ума сошёл вовсе не мир — с ума сошла она?
На стекле отражался её профиль, как в зеркале — единственное светлое пятно в беспроглядности ночи.
«Рано или поздно пустота поглотит тебя».
Как противостоять этому? Возможно ли? Когда тебя несёт стихийный потоком имеет ли смысл предпринимать усилия удерживаясь на плаву? Не безболезненней ли сразу пойти ко дну?
— Не грусти, — насмешливо протянула Синтия. — Всё кончится хорошо.
Катрин не ответила.
Синтия умело маневрировала на тёмной, не освещённой фонарями дороги. Должно быть видела в темноте, как кошка. Совершенно непостижимо, что они ни разу не увязли в каше из жижи и снега, не скользили на тонкой наледи. Будто ночь, как и пространство, подчинялись госпоже Элленджайт так же охотно, как и окружающие её люди.
У Катрин было множество вопросов: зачем тащить её в Кристалл-Холл? Почему было сразу не привезли Альберта домой?
Но слова будто приклеились, приморозили к губам. Наверное, Синтия и впрямь ведьма? Иначе как объяснить всё происходящее? Её безропотную покорность, проистекающую из безнадёжности и неверия в собственные силы.
Странные мысли роились в голове Катрин, пока они петляли в заброшенном парке, окольцевавшем Хрустальный дом.
Если Синтия и Альберт и вправду посланники тёмных сил, должна ли она бороться с ними? Или лучше сдаться и покорно плыть по течению? Если Катрин тоже потомок Люцифера (нет, она, конечно же, не верила в этом бред, но…) то — проклята ли она?
В городе снег осел, был серым и грязным. Но за городом небольшой морозец позволял ему искриться. Всё вокруг было белым — снег, дом, окружающие Кристалл-Холл колонны и ротонды.
Синтия подъехала почти к самой лестнице, опускающейся с верхних террас как два крыла.
— Осторожней. Тут скользко. На ступенях лёд, — предупредила Синтия.
Катрин ожидала, что в доме будет темно и холодно, но радиаторы сделали своё дело — живительное тепло обняло их сразу, стоило только перешагнуть порог.
Как всегда, большие открытые пространства подавляли Катрин. И даже обилие света, сверкающего в каждой зале, не могли развеять тягостного впечатления.
Им навстречу вышел Альберт. При виде Катрин лицо его приняло удивлённое, не слишком довольное выражение.
— Что ты здесь делаешь?
Голос прозвучал далеко от ободряющих дружелюбных интонаций.
— Плохо представляю. Но на моём приезде настаивала твоя драгоценная сестрица. Она бывает настойчива. Ей сложно отказать.
Синтия рассмеялась.
— Верное наблюдения. Ладно, не дуйся, братец. А то одна из нас подумает, что ты ей не рад.
— Зачем ты притащила сюда Катрин? — повысил голос Альберт.
— Затем, глупый, что мы теперь одна семья. А что может быть естественней для семьи, чем держаться вместе? Теперь, когда Катрин видит и тебя, и меня, ей не придётся в своём воображении дорисовывать пикантные сцены. Она точно знает, что происходит. К тому же, нам следует обсудить кое-какие дела.
— Похоже, ты всё решила за всех и сопротивление бесполезно. Нам остаётся принять неизбежное.
— Тогда предлагаю присесть. Общаться стоя не очень комфортно.
Катрин хотелось уйти из круглого зала со сверкающими, похожими на колбы льда в царстве Снежной Королевы, залы. Всё в нём было ирреальным, неестественным, словно ты находишься не на земле, а где-то в другом измерении. Может быть, когда дом полон людей, это интересно и завораживающе, но в такой пустоте ей было жутко.
