– Когда ты просишь так вежливо, я чувствую себя гораздо менее отвратительным.
– Это твой шанс искупить вину. Хотя бы самую малость.
– Ну конечно. Я буду работать на Стражу. Но на внештатной основе. И хочу, чтобы мне платили. С авансом и наличными. Я не очень-то верю в святых полицейских.
– Ты просишь денег за Божью работу?
– Естественно. И много. У тебя на складе целая «Зона 51». Ты можешь себе это позволить.
– Не думала, что ты можешь быть еще более мерзким, но ты сумел меня удивить.
– Я понимаю. Я хуже, чем пугало и зубной кариес. У меня нет визитки, но ты знаешь, где можно меня найти.
Я достаю из бумажного пакета яблочный пончик и откусываю. Кисси был прав. Он действительно хорош.
– Каждый день твоей жизни – это плевок в лицо Господа. Я проявила милосердие, позволив Эжену спасти тебя. Но в следующий раз милосердия не будет.
– Вообще-то я спас твою небесную задницу той ночью.
– Ты затащил меня в это кошмарное место.
– Нет. Это сделали Кисси. Или ты про них уже забыла?
Она отодвигает пончик и кофе подальше от себя.
– Эта еда пахнет смертью. Уверена, она тебе нравится. Нам больше не о чем говорить. Я ухожу.
– Ты собираешься спрятаться и убить меня на парковке?
– Заманчивая идея.
– Отнюдь. И вот почему. Я сходил к кое-кому и выторговал кое-что. И теперь у меня есть собственный «аварийный выключатель».
– Что это значит?
– Их ставят на поездах. Тракторах. Всяком другом оборудовании. Это кнопка, которую оператор должен постоянно жать, чтобы машина работала. Если он умрет от инфаркта – кнопка отожмется, двигатель перестает работать, и машина остановится. «Аварийный выключатель».
– Ты решил стать машинистом?
– Лучше. Я буду приглядывать за этим. – Я достаю деревянную коробку-дароносицу, которую купил накануне, и толкаю ее через стол к ангелу. – Ты знаешь, что это такое. Обычно в ней хранят Святые Дары, но я положил кое-что получше. Взгляни.
Аэлита смотрит на меня с минуту, затем трогает коробку. Наверное, она сканирует ее ангельской магией, чтобы понять, что в ней сокрыто – яд, бомба или бомба с ядом. Наконец, она открывает коробку и заглядывает внутрь. На дне – крошечный огонек. Он такой маленький, что человеческий глаз его не заметит.
– Что это?
– Посмотри повнимательнее, ангел. Разве ты не узнаешь?
Коробка выпадает из ее рук.
– Это частичка Митры.
– Совершенно верно. Фрагмент фрагмента от фрагмента. Остальное я оставил в Комнате Тринадцати Дверей. Пока я жив, это безопасно. Но если ты еще раз проткнешь меня своим мечом, склянка разобьется, Митра вырвется на волю и прожжет себе путь через все тринадцать дверей.
– Ты лжешь.
– Убей меня, и я подожгу весь ваш маленький кукольный театр. Потом, когда сгорит даже Рай, будешь объяснять своему боссу, что это не твоя вина.
– Даже ты не настолько безумен.
– Есть простой способ проверить.
Я кладу дароносицу в карман и встаю. Затем кладу всю выпечку – и свою и её – в бумажный пакет и сворачиваю.
– Ты не заслуживаешь пончиков.
Аэлита остается сидеть в ресторанной секции под лучами Солнца, бьющими в окно, а я выхожу с мыслями о пончиках и конце всего.
Я НАБИРАЮ номер доктора Кински, и трубку берет он сам.
– Черт возьми! Когда вы начали отвечать на телефонные звонки?
– Это редкое и очень кратковременное явление. Чем могу помочь?
– Как дела у Кэнди?
– Все еще немного перевозбуждена. Когда кто-то срывается после воздержания от убийств, ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.
– Вот почему некоторые из нас никогда не остановятся.
Молчание. Полное. И треск цикад.
– Это была шутка, – поясняю я.
– Поверю тебе на слово. Это не все, о чем ты хотел поговорить?
– Нет. Я звоню по поводу пуль. Ты сказал, что вытащишь их из меня, когда все наладится. Вроде наладилось.
– Хорошо. Приезжай сегодня.
– Когда?
– Как насчет прямо сейчас?
КОГДА Я ПОДЪЕЗЖАЮ к маленькому торговому центру, Кински стоит на улице и курит. Я паркую угнанный «Мерседес SLR Макларен» в глубине стоянки, у фургона для доставки пиццы. Двери Макларена не открываются. Они взмывают вверх, как крылья насекомого.
Кински бросает окурок и растирает его ботинком.
– Ты не нашел ничего заметнее, чтобы приехать сюда? Дирижабль? Океанский лайнер?
– С улицы дирижабль плохо видно.
– Действительно. Ну что, готов?
– Ага. Всякий раз, когда я чихаю, меня тошнит от того, что творится внутри.
– Ну что ж. Давай их уже вытащим.
Он проводит меня в клинику. В приемной ничего не изменилось. Даже журналы лежат ровно на тех же местах. Если бы я не знал, чей это офис, то подумал бы, что здесь работает букмекер или продают наркотики через служебный вход.
Я жду, пока доктор помоет руки.
– Снимай рубашку и ложись на стол.
Я ложусь и спрашиваю:
– Ты будешь лечить меня своими магическими камнями?
– Боюсь, не в этот раз. Извлечение пуль – более практическая процедура. Я просто засуну в тебя руки и вытащу их пальцами.
Я смотрю, как он вытирает руки маленьким полотенцем с изображением пальм. В углу вышиты ярко-красные буквы: «Орландо».
– Кисси уже шарились во мне руками. Это было неприятно.
– В этот раз будет по-другому. Во-первых, ты ничего не почувствуешь. У меня есть специальная мазь, от которой твое тело онемеет.
– Рад это слышать.
– Тогда приступим.
Он берет со стойки бутылку с притертой пробкой, открывает ее и льет мне на грудь что-то густое, похожее на кукурузный сироп. Затем размазывает жидкость поролоновой кисточкой поперечными полосками – от шеи до живота.
Потом он кладет кисточку обратно на стойку и говорит:
– Скажешь, когда жидкость станет теплой.
– Кажется, уже стала.
– Теперь закрой глаза.
Я закрываю глаза, и он говорит:
– Чувствуешь что-нибудь?
– Нет. Ты уже засунул руку в мою грудную клетку?
– Тебе кажется, что да?
– Нет.
– Хорошо. Значит, ты готов. Расслабься и не открывай глаза.
– Ты будешь надевать перчатки или типа того?
– Разумеется, я уже надел проклятые перчатки. Я не чертов Кисси.
– Прости.
– Все в порядке.
Я слышу лязг металла о металл.
– Что это было?
– Пуля номер один.
– Надо же, как просто.
– Видишь? Мы могли это сделать давным-давно, и ты бы избавился от боли.
– Немедленно наберу тебя после следующей перестрелки.
– Просто постарайся больше не «хватать» пуль.
– А как еще веселиться?
Он тихонько смеется:
– Вот почему вы поладили с Кэнди. Она бы ответила точно так же.
Кэнди – это последнее, о чем мне хочется говорить с Кински, пока его руки ковыряются у меня во внутренностях.
– Сколько стоят услуги магического хирурга?
Еще один металлический лязг.
– В этот раз – за счет заведения.
С минуту я молчу.
– Как ты, черт побери, выживаешь? Здесь никогда не бывает пациентов, и ты не берешь деньги за операции – ни с меня, ни с моих друзей, которых я к тебе тащу. Что, собственно, происходит?
– Ты слишком напряжен. Расслабься. Каждый раз, когда ты дергаешься, пули сдвигаются.
– О'кей.
– Для сведения: то, как я зарабатываю на жизнь, – это мое дело, не твое. Что касается того, почему я не беру с тебя денег, позволь задать вопрос: ты когда-нибудь задумывался о том, как ты мог выживать столько лет в Аду? Ты действительно считал, что жил рядом с демонами и выжил на арене только потому, что ты весь из себя такой хитрожоп?
– Не знаю. Поначалу я думал об этом, но не смог найти вразумительных объяснений. А потом был все время занят тем, что получал по заднице, поэтому размышлять было некогда.
– Но теперь ты вернулся, и за тобой больше не гонятся монстры. Расскажи сам, как ты ухитрился прожить все эти годы?
– Понятия не имею.
