Вышли, поговорили о чем‑то, и только после этого загрузились в броневик и поехали дальше.
Все. Можно расслабиться. Меня не нашли, и в ближайшее время точно не отыщут. А будут, причем, долго. Скорее всего, до ночи военные будут патрулировать этот квартал, и только когда морфы выйдут на охоту, свалят на базу. Так мне тут что, тоже до ночи сидеть, на этом чердаке?
Дождь постепенно превращался в ливень, через стекло мгновенно стало ничего не видно, настолько его заливало водой. Капли барабанили о крышу уже беспрестанно.
Это плохо. После такого точно грязь останется, это же не степь, где чернозем все впитывает максимально быстро. Тут эти лужи будут ещё неделю сохнуть. А, значит, и следы останутся. И подозреваю, что с асфальтом тут дела обстоят тоже не так чтобы хорошо.
Но можно передохнуть.
Я вытащил из рюкзака контейнер и положил его на пол. Небольшой совсем, тридцать на тридцать, да в толщину ещё двадцать. Жёлтый материал снаружи, следы царапин есть, пытались вскрыть. В области замка тоже.
Только вот не так надо было действовать. Я выдернул коннектор, посмотрел на него. Вроде целый.
Его предполагалось вставить в наладонник, а потом ввести пароль. Только тогда нутро контейнера раскроется. А он тяжёлый, сам по себе, зараза, немало весит, так ещё и содержимое имеется. Диски, бумаги. Весь хребет мне отбил, пока я с ним бежал.
Нет, пока открывать не буду. Во‑первых, боюсь испортить что‑нибудь, да и пароль может не подойти. Во‑вторых, незачем. Я в этих данных все равно ничего не пойму, нет у меня необходимого образования.
А вот банку тушёнки из запасов той бабки я вскрою. И пачку галет. Съем. Греть не буду, чтобы снаружи света не было видно, но и так нормально. Смалец только выброшу. Это ещё хуже, чем шпик в армейских сухих пайках, которым только ботинки натирать.
Это, кстати, забавно. Как выдержать калорийность сухого пайка с наименьшими затратами? Добавить туда побольше мяса и круп?
Нет. Давайте положим четыре сорокаграммовых пакета с сахаром и пачку шпика, которые никто не будет есть. Зато грант на разработку рациона отработали, сэкономили на производстве и все довольны. Кроме солдат.
Впрочем, ладно, пайки русские все равно хорошие. Хотя бы тем, что суточные и компактные. Привозили как‑то рационы на трое суток, швейцарские вроде, вот это было неудобно.
Кстати, у меня ведь и паек есть. Что там в наличии имеется?
Каша, перловка с мясом. Вот это зайдет. И пакетик адаптона есть в наличии. Вот его мы просто во флягу засыпем и поболтаем. Я так ещё в армии делал, покупал полуторалитровую бутылку воды в чипке, самую дешёвую, насыпал внутрь адаптон и сахар, после чего хорошенько взбалтывал. И вот у тебя в руках полторашка негазированного лимонада. Все приятнее, чем просто воду хлестать.
Так, ну готово. Поем и, наверное, немного посплю, раз уж ночью не удалось. Все равно ждать придётся, пока стемнеет.
***
Когда проснулся, понял, что мне постепенно становится хуже. Во рту снова было сухо, очень хотелось есть и пить. Пить все же больше.
Дождь кончился, тучи развеялись, через окошко пробивались лучи солнышка. И они вызывали у меня резь в глазах, словно по ним водили лучом ЛЦУ.
Ещё и познабливало. То ли простудился на чердаке, то ли...
Скорее все‑таки второе. Болезнь вернулась. Нужно торопиться, иначе обращусь.
И так, нужно решить раз и навсегда, что важнее: выбраться с данными по вакцине из города или принести их в санаторий. Дать спасение одному конкретному городу или всему миру.
Погибну ли я при этом? А бабушка надвое сказала. Если старшие заступится то, может быть, все и нормально будет. Супрессант приготовить, как я подозреваю, дело не трудное, особенно если исходный вирус у них есть. А он есть, этот ведь, боевой, тоже на основе какого‑то другого разработали. Наверняка в Новосибе или Кургане будет исходная культура.
Но с другой стороны, оставшись в городе я тоже могу погибнуть. Во‑первых, потому что мне нужно пройти через полгорода и не лишиться головы. А во‑вторых, не факт, что у Профессора найдется другая доза лекарства.
Короче, куда ни кинь, всюду получался конец. Хоть монетку бросай. Столько пережил, вломился ночью в расположение военных, достал чёртовы документы.
Ладно, будем исходить из того что успею сгонять и туда, и сюда. Я ведь всё‑таки за несколько часов через полгорода прошел, пусть и делал это с караваном. Значит, могу и обратно поспеть, тем более, что у меня теперь и карта города имеется.
Ночь ещё нескоро, можно попытаться. А если к закату до леса доберусь, то до места уже дойду. Зомби и морфы там практически не встречаются, можно сказать, безопасная зона.
До КПП тоже недалеко совсем. Дойти можно.
Когда обращусь?
А не похер ли мне, в самом деле? Если подумать, то вообще насрать. Ну обращусь и обращусь. И мне будет ровно все равно на все с того момента, как умру и стану зомби. Буду ходить и жрать людей. Ещё шлем где‑нибудь надыбаю, чтобы упокоить меня было сложнее.
На самом деле нет, конечно. Не так все будет. Просто пулю в башку себе пущу, вот и все. На этом все кончится.
Я почувствовал какую‑то бесшабашную злобу и решимость. Обычный психологический прием, мы так накручивали новичков перед боем. И чаще всего они шли готовые рвать. До первых упавших снарядов, но шли. А потом работали уже инстинкты. В бою ведь о чем думаешь? Да о том, чтобы выжить.
Я встал, покидал все обратно в рюкзак, повесил его на спину. Спустил лестницу, слез по ней, прикинул примерное направление. Уходить буду участками, так меньше шансов попасться военным, которые наверняка где‑то рядом, да ещё и очень злые.
Ну вот и посмотрим, кто чего стоит.
Глава 10
Я выбрался из частного сектора огородами, так никого и не встретив, кроме пары зомби, которых зарубил топором. Стрелять не стал, даже приглушённые хлопки могут привлечь чужое внимание.
Присутствия военных так и не заметил. Вышел на трассу, ведущую в сторону КПП, но по ней не пошел, углубился чуть в лесок. Так меня видно будет меньше, а саму дорогу наверняка будут патрулировать.
Если бы был шанс найти брошенную машину, я бы рискнул проехаться, потому что мне постепенно становилось хуже. С огромным трудом я смог собраться, но периодически меня накрывало, и я словно проваливался куда‑то.
Тело продолжало идти, двигалось само собой, но внимание становилось рассеянным, и я все чаще отвлекался на посторонние мысли вместо того чтобы расти ситуацию.
Может быть, и зомби так же? Возможно, люди внутри них до сих пор живы, просто они не смогли выбраться из этого состояния? Они думают о своем, пока вирус контролирует их тело, заставляет ходить, охотиться и жрать других людей.
Нет. Они были мертвы, а я все ещё жив.
Наверное.
Деревья выглядели совершенно одинаковыми, они сменяли друг друга. Дважды я встречал заправку одной и той же компании, из‑за чего у меня появлялось ощущение того, что я иду по кругу. Но нет. Солнце постепенно двигалось к закату, а пейзаж сменялся.
Да уж, жаль, что у меня нет машины. Так я преодолел бы это расстояние за какие‑нибудь пятнадцать минут. А теперь придется идти часа три, не меньше.
Но тачки хоть и были припаркованы на дороге, совершенно не годились, чтобы ими воспользоваться. Часть их них была расстреляна, а в других наверняка не были топлива. А если бы оно и имелось, то аккумуляторы давно сели. А зарядить было нечем.
Поэтому оставалось только идти. Шаг за шагом.
Потом мне стало казаться, что мое движение очень важно. Что именно я своими шагами заставляю мир крутиться вокруг своей оси. Что без меня не будет ни закатов, ни рассветов, ни смены времён года.
Кажется, я попросту сходил с ума.
Я прикоснулся к своему лбу ладонью и чуть не обжёгся. Он горел. Лихорадка вернулась, а это значит, что скоро конец. Сутки, может быть, чуть больше. Модифицированный вирус наверняка убивает гораздо быстрее.
