– Фаза развития персональных носителей разума в нашей Вселенной, – говорил он в окружении слушателей в кают-компании «Салюта», – заканчивается или уже закончена в большинстве случаев его существования. Именно поэтому мы в течение почти двух столетий с момента создания программ поисков разума не могли поймать сигналы от других цивилизаций. В будущем перспективен лишь коллективный разум типа «стая» или «рой», своеобразная нейросеть из сотен миллионов или миллиардов разумных существ.
– Но человечество существует и развивается, – возразил ему ксеноархеолог Любищев, в отличие от Весенина редко показывающий Всеволоду свою независимость от его суждений. – А оно до сих пор никакая не «стая».
– Ошибаетесь, Мудр, – отмахнулся Шапиро. – В какой-то степени этот процесс и можно назвать развитием, однако не в духовном плане. Только слепой не видит, во что превращается человечество.
– Во что, милостивый сударь?
– В цифровую платформу, в ту же самую систему «роя», потому что уже девяносто процентов населения Земли, по сути, являются потребителями прочищающего их мозги машинного контента и перестали думать. То есть они нынче – клетки мозга, кирпичики единого компьютеризированного сознания, и лишь мы с вами как индивидуалисты в развлечениях и интеллектуальных устремлениях мешаем завершению процесса цифровизации.
– А вам не кажется, что мы изгои? – хмыкнула Вия Аматуни. – Ведь мы чаще проводим время вне Земли, чем на ней.
– Ни в коем разе, – помотал головой Шапиро. – Нас никто в космос не выгонял. Мы болтаемся по Вселенной по своей собственной воле, пытаясь найти в ней смысл жизни.
– Вы настоящий философ, дорогой Всеволод, – с укоризной заметил Тим Весенин, астрофизик, много сделавший для теории суперструн. В заседаниях космолётчиков он обычно молчал, но как только начинал говорить Шапиро, Весенин тут же кидался на него, как бык на тореадора.
– Поневоле станешь философом, – успокаивающе пробурчал Мудр Любищев, оправдывающий своё имя точными формулировками, – глядя на то, как умирает родная цивилизация.
– Почему вы считаете, что наша цивилизация умирает? – удивилась Вия.
– Потому что это факт, не подлежащий сомнению. Наш уважаемый гость из параллельной Вселенной, – Шапиро ухмыльнулся, – прав, утверждая, что человечество переходит в стадию машинно-коллективного интеллекта. Почти девяносто процентов живущих в Сети пользователей – юзеры-неудачники, завистники, подражатели и моральные уроды, которыми легко управлять, чем правительства и пользуются. Именно они, а не люди науки и культуры, создающие великие творения искусства и достижения цивилизации, показывают креативный, интеллектуальный и духовный уровень человечества! Почему ядране не хотят признавать нас как разумную силу? Да потому что мы, несмотря на владение энергиями планетарного масштаба, до сих пор не перешли границу самоуничтожения!
В кают-компании воцарилась тишина. Слушатели переглядывались, пожимали плечами, улыбались, но молчали. Первым заговорил Шапиро:
– Эк вы нас приложили! Не стану спорить с этим утверждением. По моему мнению, действительно до перехода человечества в стадию ульевого состояния осталось не так уж и много времени, но шанс у нас повернуть ещё есть. Особенно если нам помогут высшие силы.
– За-Разум? – усмехнулась Вия скептически.
– Нет, он как раз, хотя и радеет за долгосрочное сохранение жизни, не свободен от аргументов Судного дня. То есть от новой войны и нового передела Вселенной. Должна существовать третья сила, заинтересованная в сохранении множества культур.
– До-Разум? – теперь уже обозначил ещё более скептическую улыбку Весенин.
– До-Разум ушёл, возможно, трансформировался в нечто совсем непонятное для нас. С другой стороны, и он может вмешаться в наши конфликты, если владеет временем.
– Тогда о какой третьей силе вы говорите? О разуме Ланиакеи? Или о ядранах?
– Эти интеллектуальные системы недалеко ушли вперёд, особенно в морально-этическом плане, несмотря на энергетическую независимость. Кто-то ещё сидит в засаде, наблюдая за нами и за событиями. Копун назвал эту силу – моране.
Снова в кают-компании стало тихо.
– Что или кого он имел в виду? – озадаченно спросил Любищев.
– Не знаю, – развёл руками Шапиро. – Могу только догадываться. Мы с ним не успели обсудить эту тему.
– Поделитесь догадками?
Физик с некоторым смущением передёрнул плечами:
– Разрешите не отвечать, дружище? Мне ещё надо самому разобраться в проблеме, прежде чем заявлять о ней во всеуслышание.
Словно дождавшись этого момента, в помещении раздался вежливый голос Калифа:
– Товарищи, капитан приглашает всех занять свои экспедиционные места. Мы начинаем манёвр.
Зашумев, члены экипажа и пассажиры начали расходиться.
* * *
Полюбоваться кольцом из одиннадцати звёзд и одной бланеты Вирго 444, на которой был обнаружен «склад» боевых роботов древней цивилизации, никому на борту эскора не удалось. Он вышел из «струны» ВСП-режима аккурат в миллионе километров от цели путешествия, доработал шпугом [95] девять десятых этого расстояния, и компьютер «Салюта» выдал на экран обзора изображение бланеты, синтезированное из десятка сканов разной частоты электромагнитного спектра.
Пока космолётчики разглядывали бланету, эскор искал в её окрестностях крипто-капсулу, выпущенную «Пастухом» перед тем, как исчезнуть в неизвестном направлении. Капсула должна была иметь маяк, отзывающийся на запросы «своих», но пока что космос молчал.
С расстояния в сто тысяч километров бланета производила впечатление массивной каменно-металлической глыбы шарообразной формы, и Дарислав долго не мог отвести от неё взгляда, рассматривая застывшие в момент резкого охлаждения гребни и волны бывшей звезды. Что произошло в те далёкие времена, какая невероятная сила превратила звезду в остывший почти мгновенно шар, можно было только гадать.
Шапиро предположил, что по звезде ударили из «замерзателя», превращавшего любую материю в лёд с температурой межзвёздного пространства, но спорить с физиками экспедиции Романом Ткачуком и Тимом Весениным не стал. Да и они не смогли предложить альтернативу гипотезе Всеволода, опираясь на известные им законы природы.
Эскор запустил дюжину беспилотников, устремившихся к разлому, на дне которого виднелась цепочка кратеров – взорванных камер, внутри которых когда-то содержались моллюскоры. Кратеров было одиннадцать, по числу звёзд, соседей Вирго, что наводило на размышления. Последний в цепочке тюремный (или, может быть, обычный складской) бункер был не взорван, а вскрыт: круглый щит диаметром в два километра, накрывающий прежде бункер, стоял торчком, обнажая глубокую шахту в слое камня-металла. Было ясно, что моллюскора кто-то выпустил на волю, оставив камеру открытой.
Через час беспилотники выдали донесения, и Дарислав предложил специалистам, продолжавшим работать в защитных ложементах кают, высказываться.
Первым взял слово Таир Эрбенов как главный эксперт экспедиции в области археоинженерии.
– Камера не разрушена, – резюмировал черноволосый и смуглолицый специалист грассирующим голосом. – Внутренняя стена камеры подтаяла, что говорит об энергетическом воздействии на её материал. Можно сделать вывод, что внутри находился мощный поглотитель энергии, именно поглотитель, а не излучатель, сродни нашим МК-батареям [96]. То есть объекту был доступен процесс энергонасыщения, подобный тому, что используем мы для отсоса вакуумной энергии для ВАРП-двигателей наших космолётов.
– Не согласен, – сказал Тим Весенин. – Это всего лишь ваше предположение, Таир Копулович, а не выявленный факт. Оплывшие стены камеры можно объяснить и другими эффектами.
– Можно, – смиренно согласился Эрбенов, – однако моё предположение хорошо согласуется со следами вскрытия бункера, оставленными неизвестным устройством. Моллюскору помогли и набрать мощь, и выбраться из камеры.
