Рэдрик, Джек и вылезший из кокона палатки Кирилл выталкивали платформу обратно. Ответвление, на которое их вынесло, шло под уклоном вниз. Толкать дрезину пришлось на подъем. Железная махина еле двигалась.
– Дикие! – заметил Рэд. – Гранату!
– Есть.
Джек, подпустив врагов поближе, швырнул гранату. Бойцы выгадали несколько минут спокойствия. После чего уцелевшие продолжили наступление. Кирилл знал, что гранат у них больше нет.
Джек дал по врагам очередь из автомата, Рэд и Кирилл толкали дрезину. Набирать скорость платформа отказывалась. Им стоило огромного труда удержать железную махину на рельсах и обеспечить хоть какое-то движение вперед.
Джек отбивался, как мог. Метался из стороны в сторону, не позволяя врагам приблизиться.
Кирилл зажмурился и толкал. Отчаянно, до темноты в глазах. Он сосредоточился только на этом – толкать! Толкать, во что бы то ни стало! На воткнувшийся в лодыжку сюрикен коротко выругался. Было больно, но не отвлекся ни на секунду. Продолжил толкать, с ужасом догадываясь, что переставлять платформу на правильный путь придется вручную. К счастью, Рэд и без объяснений, на которые не было ни сил, ни дыхания, это понял.
– Бункерный, на прицел! Жека, сюда! Взяли!
Они вдвоем – перехвативший автомат Кирилл удерживал Диких на расстоянии – переставили повозку.
– Пошла!
По стуку колес отступающий спиной вперед Кирилл понял, что дрезина тронулась.
– Запрыгивай!
Рэд помог ему перевалиться через борт.
По счастью, других переведенных стрелок в городе не оказалось. От погони удалось уйти.
Раненую ногу Кирилл забинтовал – серьезного увечья сюрикен не нанес. Гораздо больше беспокоило то, что скоро снова, как вчера, захотелось пить.
Он украдкой отхлебнул из фляжки – двигавший рычаг Джек сидел спиной, Кирилл был уверен, что его уловок не видят. Но, едва прикоснувшись к горлышку, услышал:
– Бункерный! Ты че – опять?
Толкавший рычаг с противоположной стороны Рэд насторожился.
– Что еще за «опять»?
– Да его вчера сушняк долбил, – неохотно объяснил Джек. – Утром, когда спать легли. Маленько припекло – но потом, вроде, отпустило, я уж тебе не стал говорить.
– Штанину задери! – приказал Рэд.
Он, не оставляя рычаг, хмуро следил за Кириллом. Тот скривился и засучил брючину. Размотал бинт.
– Сгорел, – констатировал Джек. И длинно выругался. Чтобы поставить диагноз, разведчику хватило единственного взгляда. – Кабы вчера не зацепило – может, сегодня и обошлось бы. А так, получается, два раза подряд – ударная доза. В открытую рану, да он еще штанину разодрал, пока звездочку вытаскивал. По-взрослому цепануло, видишь? – Джек кивнул на рану командиру.
Кирилл напряженно себя рассматривал. Кожа на лодыжке действительно покраснела. Но пока не сильно и вроде бы не опасно – после тренировок или спаррингов покраснениям случалось выглядеть куда серьезнее.
– У тебя ведь тоже открытая рана, – напомнил Джеку он. – И ничего. Может, и со мной обойдется?
Разведчик фыркнул.
– Сравнил тоже – хрен со спичкой! Ты мою шкуру видал? Нам со Сталкером, чтобы закатное солнце проняло, надо под ним час голышом пробегать.
– Не надейся, – хмуро поддержал Рэд, – не обойдется. – Как и Джеку, ему хватило единственного взгляда на рану. – Допрыгались, блин! Приплыли тапочки к обрыву. Так… – Он сосредоточенно почесал повязкой лоб. – И не сообразишь сразу-то. Хрен вас, бункерных, поймет, как вас вытаскивать… Мазь от ожогов есть? И колеса от температуры?
– Есть.
– Тормозим, – решил Рэд. – Скоро выть начнешь, далеко не уедем.
Копаясь в рюкзаке в поисках аптечки, Кирилл почувствовал слабость. Даже покачнулся. Пока еще легкую слабость, не чета той, что накрывала вчера, совсем не опасную. Гораздо сильнее мучила жажда… Но пить в присутствии адаптов он не рискнул. Вытащил аптечку, из нее – Ларины медикаменты. Достал мазь от ожогов и жаропонижающий порошок.
– Порошки жри, – велел Рэд. – сразу два вбабахай. И мазь давай сюда.
Он быстрыми, умелыми движениями – Кирилл старался не корчиться от щекотки – принялся втирать в ногу мазь.
И в этот момент пришла боль.
Сначала заболела кожа вокруг раны. В первые минуты – несильно, даже приятно, как в бане после веника. Потом начала чесаться вся лодыжка. А рана – болеть. Через несколько минут – болеть невыносимо. Кирилл застонал.
Адапты отвели его в поставленную наскоро палатку. Заставили раздеться догола. Рэд сунул в руки свернутое жгутом полотенце.
– Как начнешь дуреть – кусай, – велел он. – Грызи тряпку, чтобы губы себе не сожрать! И не ори, сколько выдержишь. А то глотку сорвешь.
Через несколько минут Кирилл оценил предусмотрительность командира. Он честно старался «не орать». До тех пор, пока сознание слушалось. Но очень скоро организм превратился в нечто неуправляемое.
Это нечто стонало, выло и грызло стиснутое в зубах полотенце само, мозг Кирилла в процессе не участвовал. Он перестал быть человеком. Превратился в дикое, наполненное болью животное.
Животное искало выход из боли. Оно кидалось на то, что пыталось его сдержать, а от прикосновений впадало в ярость. Прикосновения причиняли невыносимые страдания, каждая новая волна сильнее предыдущей. Последним, что зафиксировало уплывающее сознание, была собственная странная поза – опершись на локти и колени, Кирилл пытался уменьшить касания кожи с поверхностью. Дальнейшее уже не помнил. Провалился во мрак.
Очнувшись, Кирилл всей носоглоткой хлебнул воды и попытался утонуть.
Чья-то цепкая рука ухватила его за волосы. Уйти под воду Кириллу не дали. Первым, кого увидел, откашлявшись, был Рэд.
Светлые глаза командира смотрели с тревогой. Кирилл попробовал спросить, что с ним и как, но не смог – в горле будто песок скрипел. Вместо вопроса произнеслось нечто маловразумительное.
– Не трепись, – велел Рэд, – потом. Сесть можешь? – Заставил Кирилла приподняться. – Але! Крыша-то на месте? Слышь меня? А ну, кивни!
Кирилл через силу кивнул. Рэд с облегчением сплюнул.
– Ну, хоть мозги не спеклись. И то ладно.
– А я сказал – очухается, – услышал Кирилл голос Джека. Оказалось, что разведчик, как и Рэд, сидит рядом на корточках. – Я говорил – оклемается! Говорил?
– Да говорил, уймись. – Рэд укутал Кирилла в полотенце. Поднялся, удерживая его едва ли не на весу – ноги подкашивались. Прислонил к своему плечу. – Палатку распахни, экстрасенс хренов.
В палатке Кирилла завернули в спальник. Кружку за кружкой принялись вливать чай, сдобренный самогоном.
К исходу третьей кружки набитые ватой мозги потихоньку заворочались. Кирилл осмотрел раненую ногу.
Порез от сюрекена саднило, но ни в какое сравнение с той болью, которую довелось испытать, нынешняя уже не шла. А ногу покрывали темно-малиновые пятна. У самого пореза густые, вверх и вниз от раны они бледнели, а к середине бедра сходили на нет.
Кирилл жестами попросил аптечку. Неуклюже, с трудом заставляя пальцы шевелиться, обработал порез. Поймал себя на том, что не вслух, – голос не слушался – мысленно и так же тяжело, как двигается, сыплет ругательствами. Чтобы не шипеть от боли. И это, как ни странно, помогает.
Адапты, расположившиеся с двух сторон от Кирилла, наблюдали. По мере возвращения движениям «бункерного» осознанности, лица их светлели. Кажется, друзья всерьез беспокоились за его дееспособность.
– Нормально раскрасило, – оглядев густую вязь, оценил Джек. – Завтра потемнеет и чесаться начнет – только ты, смотри, не чеши! Хуже сделаешь.
Кирилл кивнул, что понял. Больше пользуясь жестами, чем словами, попросил объяснить, что же такое произошло – из-за чего он, потеряв сознание в стоящей на твердой земле палатке, только что едва не утонул.
Выяснилось, что у адаптов, не избалованных наличием медикаментов – в частности, жаропонижающих средств – существовали свои методы борьбы с поднимающейся из-за ожогов температурой. Быстро посовещавшись, Рэд и Джек решили спасать очевидно загибающегося, несмотря на лекарства, бункерного так же, как спасали самих себя – без врачей и порошков. Пышущего жаром, потерявшего сознание Кирилла окунули в реку.
