– «Колыбельная для драугров» авторства Леер Герд, – гордо ответила она, вскакивая и приплясывая от нетерпения. – Надо ее проверить. Фьялар, слушай, это же бар, так? Тут есть записывающая аппаратура? Хоть что-то?
– Хмм, надо спросить у девочек. – Она потянулась. – А зачем?
– Я все объясню потом. Надо проверить!
Когда Фьялар вышла, Леер выдохнула и посмотрела на Джета. Он выглядел помятым, но спокойным.
– У тебя получилось, – он утверждал, не спрашивал.
– У нас, – вздохнула Леер и вдруг выпалила: – Я так боюсь облажаться.
– Не облажаешься, мы же с тобой, – рассудительно сказал Джет. – Я. Гин. Штейн. Локи.
– Надеюсь, что с ней все в порядке, – вздохнула Леер. – Слишком она лезет решать чужие проблемы.
– Локи не из тех, кто запросто вот так сдается. Мы еще услышим, что она спасла какую-нибудь маленькую страну, – Джет пытался шутить, и Леер даже рассмеялась, ощущая в груди тепло.
– Спасибо, что ты мой друг, Джет. – Она смахнула слезу из уголка глаза. – Хель, я стала слишком много рыдать.
– Рыдай, я не буду тебя осуждать. Если облажаемся, то только вместе. Могу поплакать с тобой. Здесь двадцать сортов пива и нет ни одной шоколадки!
– Эй, – она со смехом толкнула его в бок, – откуда у тебя такое огромное доброе сердце?
– В огромном теле – огромное сердце. – Они до слез захохотали над старой шуткой, отбрасывая на время все тревоги. Сидя бок о бок с Джетом на продавленном старом диване в подсобке бара, Леер поняла, что ей ужасно повезло. Пальцы все еще болели, но сердце ее заживало.
* * *
– Предупреждаю: запись плохая. Так что будьте наготове, – Леер поставила магнитофон на баррикаду и вздрогнула, когда осколок камешка сорвался вниз и, цокнув по полу, сгинул в темноте.
Гил напряженно цеплялся за винтовку, а Фьялар и Джет стояли за ней как телохранители. Из нифльхеймовой дыры тянуло неприятным холодом, от которого у Леер волоски на руках встали дыбом. Флейта лежала рядом с магнитофоном, гладкая и белая, отбрасывая тень на баррикадный обломок колонны.
Леер напоследок вздохнула и нажала кнопку воспроизведения. Потрескивание и шуршание длилось секунд десять, но этого хватило, чтобы Леер облилась холодным потом. Затем издалека, словно из-под воды, вывалилась ее мелодия, ее приманка, ее колыбельная. Холод под ними зашевелился, пришел в движение, будто волны, и начал медленно подбираться. Первый драугр, безвольный, шатающийся, вылез через минуту и застыл, повернув безглазое лицо в сторону магнитофона и Леер. Гил вскинул винтовку и выстрелил ему в лоб. Драугр дернулся и рухнул назад в дыру как подкошенный.
Следующие твари лезли проворнее, привлеченные шумом. Они тупо вставали, слушая колыбельную, и тут же получали по пуле. Леер повторяла в записи мелодию на полчаса: на обе стороны кассеты по пятнадцать минут, поэтому вскоре вышла заминка. Звук оборвался и, пока она дрожащими руками меняла сторону, Джет с помощью щита сдерживал драугров.
Наконец, драугров больше не стало. Мелодия все еще звучала, но холодом больше не тянуло. Гил вытер пот со лба и опустил подрагивающие руки.
– Вау, это было… вау…
– Да! – взвизгнула Фьялар и стиснула засмущавщегося Джета в объятиях. – Оно работает! Мы сможем покончить с драуграми, понимаете? Навсегда!
– Полегче, ребята. – Леер подхватила магнитофон и сунула флейту в карман. – Сначала надо дождаться Вига и Гина. И я пока не знаю, получится ли добраться до радиовышки.
– Деда что-нибудь придумает, – беспечно сказала Фьялар. – Гил, тебе надо поспать, – обратилась она к брату, который выглядел просто ужасно. – Я покараулю. Хотя не думаю, что в окрестностях остался хоть один синюшник.
Снаружи царило раннее утро одиннадцатого мая, сдобренное туманом и сыростью. Подавив дрожь, Леер зашла в бар и тут же встретилась глазами с недовольным Гином.
– Где это вы были? – спросил Джейкоб, развалившись на стуле. На его ботинках еще не высохла грязь.
Леер достала из магнитофона кассету и положила на стол перед ними. Виг приподнял брови.
– Здесь записана «Колыбельная для драугров». Плоховато записано, но они ведутся. Если мы включим ее на оповещательных вышках, то потихоньку сможем подманить к стадиону. Не всех, конечно, но большую часть.
– Деда, мы попробовали, оно работает! – зевнув во всю глотку, доложил Гил. – Они слетаются и стоят как истуканы.
– Тогда сделаем запись получше, – предложил Виг. – Через час отправляемся на радиовышку.
– А вы умеете обращаться с аппаратурой? – с сомнением протянула Леер.
Виг хохотнул.
– На этот случай мы уже кое-что предусмотрели.
Здание редакции, торчащее на горе, словно клык, отбрасывало на город кривую тень. Внутри было тихо, пыльно и уныло: похоже, работники сбежали с мест прямо во время трансляции, потому что на круглом столе посреди микрофонов и проводов громоздились кружки с недопитым кофе, а печенье на блюдечке с логотипом редакции выглядело подозрительно покусанным. Опрокинутые в спешке стулья, волнами вздыбленный ковер, обломанное у основания, поникшее лимонное дерево. Сладковатый запах затхлости ударил в лицо, будто кулак. Казалось, что с начала эпидемии прошло не несколько дней, а месяцы. Людские пространства быстро приходят в негодность без людей.
– Сифрон Ангейя-ас, – выдохнул Джет, опуская рюкзак на пол.
Сиф сидела возле огромного пульта под тусклой лампочкой и пыталась что-то настроить. Выглядела она потрепанной, но все еще надменной. Черное платье и черные ботинки нарочито выделяли ее бледность, а тени, таящиеся по углам, зловеще плясали по исхудавшему лицу.
– Не думайте, что мне все это ужасно нравится. Я тут по указанию Матери Ангейи и должна всего лишь помочь с записью. Если на кого-то из вас нападет драугр, то я и пальцем не пошевелю.
– Для преступницы вы слишком много болтаете, – заметил Гин и, пока она не успела ответить, сам себя поправил: – Впрочем, это неважно. Делайте то, что умеете.
Сиф поджала губы и махнула рукой, на которой красовалась щегольская кружевная перчатка, но Леер заметила, что полоска кожи между перчаткой и рукавом покрыта синими пятнами. Это заметил и Гин, но ничего не сказал.
– Пойду осмотрюсь, – сказал Виг, хлопнул себя по ляжкам и поднялся. – Не нравится мне эта тишина. – Джейкоб кивнул и проводил его взглядом.
– Иди в будку, девочка, – приказала Сиф, указывая на прозрачный кабинет с микрофонами. – Играть будешь по моей команде. Без половины пальцев-то сможешь?
– Да как вы!.. – взвился Гин, опрокидывая стул.
– Гин, все нормально. – Леер стукнула его по плечу.
– Леер, ты помнишь, о чем мы говорили?
Она вздохнула:
– Играть, что бы ни происходило, записать «Колыбельную». По-моему, ты драматизируешь, Гин.
– Гин прав, – влез Джет, который вернулся из туалета ужасно бледным. Его друзьям незачем было знать, что в левой кабинке застрелился один из членов редакции. – Не спорь с ним, Леер.
Она закатила глаза, подхватила ноты с флейтой и зашла в будку. Сердце ее стучало от волнения, и ладони стали мокрыми. Выдохнув, она надела наушники, села перед сверкающим, будто лезвие меча, микрофоном и замерла, ожидая команды. Сиф с недовольным лицом что-то докрутила на пульте и дала отмашку.
Через час Сиф наконец была удовлетворена записью и отстала от Леер, у которой болели пальцы, опухло лицо и саднило горло, потому что пару раз она срывалась и начинала орать, когда Сиф орала на нее. Выпив залпом пол-литра воды, Леер рухнула на офисный стул и задремала. Проснулась от мягкого прикосновения Джета к плечу и застонала от боли в шее.
– Возвращаемся в бар, – сказал Виг. Выглядел он так, будто всю ночь с кем-то дрался. Леер не удивилась бы, если бы это оказалось правдой.
Пути назад Леер почти не запомнила, слишком утомленная от недосыпа и волнения. Единственным моментом, который заставил ее отбросить сонливость, стало нападение десятка драугров. Не успела Леер толком среагировать, как Виг с Гином потрясающе слаженно расправились с большей частью, а другими занялись подоспевшие СБ. Махнув Вигу, мол, сами тут закончат, они четко выстроились по приказу, вскидывая духовники и обычное холодное оружие. Стрелять было запрещено, чтобы не привлекать других тварей.
