Капрал говорил это спокойно, но Рем заметил, как он до скрипа стиснул руль. Остаток пути провели в молчании, Рема аж разморило. Возле кладбища капрал резко затормозил.
– Это что еще за хель?
Рем встрепенулся. Он почти забыл о том, что с холма открывается отличный вид на реку и на коготь Нидхёгга. Рана на небе стала шире, лед уже не ломался. Рем вывалился из машины, перехватывая табличку поудобнее.
– Спасибо, капрал Левски, сэр. Дальше я сам.
– Эй, стой, что это за штука?
– Без понятия, сэр, но если она вырвется, то нам всем конец.
– Я не могу отпустить тебя. Одного ребенка я уже подвел! – Левски хлопнул дверью, достал табельный пистолет и махнул рукой. – Веди.
Рем не стал спорить: не до того было. Он почти скатился с холма и обнаружил, что Эгира Гиафу перенесли с пирса за ларек с ватой, а тело великанши запорошило снежком. Рядом смирно сидела женщина в белом халате. Ее лицо скрывал накинутый на голову шарф. Пулеметная очередь с «Нагльфара» заставила их закатиться за укрытие. Из-за пулемета высунулась стриженая рыжая голова, и Мори радостно замахал руками. Рем чуть не завизжал. Он бросился по скользкому от наледи трапу, запинаясь о собственные ноги, и стиснул его за ребра так крепко, что он сдавленно захрюкал и заойкал, хватаясь за бок.
– Охохо, полегче, Рем, братишка, чего так долго?
– Долго? Да я через драугров пробирался, придурок! – рявкнул Рем в ответ. – И какой я тебе «братишка»?..
Конец его фразы потонул в крепком объятии. Большая ладонь Мори опустилась Рему на голову, и он чуть не разревелся.
– Теперь моя очередь, братишка.
– Что происходит? Где Мать Гиафа-ас? – Капрал с трудом его догнал и на секунду растерялся, но тут же вытянулся по струнке. – Капрал Йохан Левски. Чем я могу помочь?
– Мать Гиафа-ас сдерживает Нидхёгга. Ушла повыше и пытается делать свои материнские дела. На броненосце почти нет охраны: разбежались, как только она, – кивок в сторону тела Нарчатки, – вышла из строя. Остался только идеологически верный состав и пара инженеров. Один у меня. Поймал за шкирку, когда он пытался переплыть Ифинг, но немного пошел ко дну. Помочь вы, капрал Левски, можете, вызвав скорую помощь. – Он кивнул и отошел в сторону, чтобы настроить рацию. – Рем, дружок, я немного устал, тебе придется найти Мать Гиафу. С этим, – он кивнул на табличку, – она придумает, что делать.
Рем вздохнул.
– От господина инженера я узнал, что где-то внутри находится в плену генерал Ангейя. Он там что-то придумал насчет «Нагльфара» и ждет нашей команды.
– Где конкретно Мать Гиафа? – пробурчал Рем устало.
Ран сидела на кладбище, в тишине падающего снега, прямо под позеленевшей от времени статуей женщины в плаще с капюшоном. Статуя наклонилась вперед, выставив руки, будто хотела схватить крошечную фигурку Матери. Ран выглядела плохо, но была спокойной. Рема она почувствовала издалека и терпеливо поджидала, когда он подбежит.
– На «Нагльфаре» генерал Ангейя, он что-то придумал, я принес табличку, надо что-то сделать… – Рем выпалил все слова, что накопились, пока бежал, и теперь никак не мог отдышаться.
Она коротко улыбнулась.
– Спасибо, я знала, что ты справишься. Мне очень жаль, что тебе приходится исправлять ошибки нас, взрослых.
– Мне не нужна ваша жалость. Просто не мешайте нам идти вперед. И направьте.
Ран тяжело сплюнула кровавую слюну. Сдерживание Нидхёгга давалось ей с трудом.
– В этой табличке есть кусочек Листа Вседрева. То, чего так жаждет Червь корней. Мы не можем больше держать его здесь, в Игге, это слишком опасно. «Нагльфар» – огромный духовник, связывающий самого сильного вардена нашего мира с легендарным духом. Чтобы разрушить эту связь, нужно либо убить вардена, либо уничтожить духовник. Но Червь корней не остановится, он чует Лист, ему обещанный. Мы уничтожим духовник, броненосец. Но для начала отдадим то, что он хочет.
– Вы хотите сказать… – опешил Рем, когда Мать бережно забрала у него табличку, завернутую в грязную куртку.
– Перед концом я отдам ему Лист. Вместе с генералом Ангейей-асом подготовьте все, что нужно. У меня есть рация, Мори знает частоту. Я жду вашей команды.
Рем вернулся к броненосцу и увидел рядом с Мори, который скрючился возле борта и, заметив его, тут же распрямился, высокого одноглазого пожилого мужчину. Выглядел он потрепанным, но оживленным. Рядом с Эгиром Гиафой хлопотали врачи. Молодая женщина с шарфом на голове пропала.
– Малой, иди сюда, познакомься с генералом-фельдмаршалом Ангейей… – весело начал Мори, подпрыгивая на месте от нетерпения.
– Не до того, Мори, просто Бен, – поморщился генерал, и Рем отметил, что улыбается он открыто и очень тепло. – Что сказала Мать Гиафа-ас?
Рем коротко пересказал то, что она ему выдала. Бен поморщился, но в итоге кивнул.
– Она права, нельзя оставлять это просто так. У меня все готово к взрыву – пару вентилей крутануть. Крысолов, как оказалось, все это время ходил по броненосцу и потихоньку портил что мог. Даже он в итоге понял, что Хейм, увы, сошел с ума.
– Вы сказали, пару вентилей?.. – вдруг понял Рем. – Значит, кто-то должен открутить? А он успеет спастись? Сколько будет времени?
Мори и Бен переглянулись. Неожиданно крепкая рука капрала Левски обхватила Рема поперек груди.
– Рем, ты же знаешь, что всегда был мне как брат? – очень серьезно спросил Мори. Рем дернулся раз, другой, но рука капрала держала крепко. – Ты – лучшая семья, что у меня была. Я хотел бы, чтобы ты смог жить хорошо. Чтобы выучился и вел честную жизнь на честной работе. Но я же хорошо тебя знаю, тебе это наскучит быстро. Мы – дети Нифльхейма и любим свободу больше всего. Живи счастливо. – Он снял с головы свою щегольскую шляпу с полинявшим пером и опустил Рему на голову.
Рему будто дали под дых. Капрал Левски грубовато забросил его на плечо, отдал честь генералу и четким шагом спустился с трапа. Шляпа сползла Рему на глаза, и он не увидел, как широкая улыбка Мори сменилась гримасой боли.
– Как твоя рана? – спросил Бен.
– Кто бы мог подумать, что он там держит драугров? – хихикнул Мори. – Продержусь, сколько потребуется. Главное, уничтожь печать эту, генерал.
– Надеюсь, моя смерть хоть немного исправит то, что я натворил в своей слепоте.
– Она ничего не исправит, – Мори безмятежно улыбнулся. – Смерть лишь возвращает то, что было даровано нам Вседревом.
– Пусть тогда моя смерть отсрочит возвращение даров других людей. Я должен был умереть еще тогда, во время «Регинлейва». Но почему-то не умер, а вместо меня погибли мой сын и моя внучка. Несопоставимо. Церковь Девяти говорит нам, что мы живем, чтобы исполнять некий замысел. Свой я наконец-то понял.
Когда взорвался «Нагльфар», Рем стоял рядом с капралом Левски возле ограды кладбища и комкал в руках шляпу. Он хотел бы заплакать, но глаза его были сухими, а из груди будто вытолкнули весь кислород. Он задыхался. Ловил ртом воздух с каким-то хриплым звуком и даже не сразу понял, что нечто сине-зеленое по дуге пронеслось по небу и чудовищная рана начала затягиваться. Ран Гиафа и ее кирин выполнили то, что требовалось. Медленно, нехотя, под канонаду догорающего «Нагльфара» небо снова стало целым.
Рука капрала Левски задрожала на его плече. Рем поднял голову и увидел, что он плачет: горько, по-детски рыдает, прижимая к груди потрепанную фотокарточку. «Прости меня, Кая», – смог разобрать Рем и наконец-то тоже заплакал, цепляясь за руку капрала Левски.
На Хеймдалль спускались сумерки, пахнущие гарью, дымом, сыростью и смертью. Но ветер поменялся, разогнал туман и принес едва уловимый запах весны: будущей зелени, теплой земли и солнца. Высыпали дрожащие яркие звезды, которые давным-давно запутались в ветвях Вседрева. Великий Червь Нидхёгг получил желаемое и отправился во тьму и холод корней, в свое жилище снова нести службу: избавлять Вседрево от паразитов. Ослепленный светом, он все же сумел рассмотреть величайшее творение Вседрева – людей и духов, действующих вместе как единое целое – и понял, что еще можно предотвратить прорицание вёльвы и спасти Иггдрасиль. Нельзя постоянно думать о смерти, забывая при этом жить. Пока есть люди, понимающие это, – есть надежда.
