"Фантастика 2024-183". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Кронос Александр

– Александр, не будь таким категоричным, может быть ты изменишь свое мнение о нас, – тепло улыбнулся Швитский.

– Учитывая деятельность ваших товарищей из Кровавой секты… – покачал головой Александр, – не думаю.

– Что ж, пусть пока будет так, – кивнул Швитский. – Ксантиппа, не могла бы ты позвать товарища председателя?

– Хорошо, – Ксантиппа пошла к выходу, но ее жестом остановил Андрей.

– Александр, не хочешь проведать Никиту из рода Стендаля? Можешь пойти с Ксантиппой, – улыбнулся Швитский.

– Хорошо, – пожав плечами, юноша пошел вслед за женщиной.

Они вышли из здания парламента, и Ксантиппа повела его в сторону небольшого одноэтажного домика, что было довольно необычно для этого города. Но все прояснилось, когда Ксантиппа открыла дверь. Оказалось, что там был спуск вниз.

– Он живет под землей? – удивленно пробормотал Александр.

– Просто ему нужно много мест для творчества, – с улыбкой ответила Ксантиппа и начала спускаться.

– Творчества?

– Скоро поймешь.

Спускались они секунд тридцать, пока перед ними не оказалась дверь, за которой шел длинный тоннель. Тут Александр вмиг понял, что имела ввиду Ксантиппа. На стенах тоннеля висело множество картин, здесь были и портреты, и пейзажи, и натюрморты, и изображения великих баталий. Некоторые картины оказались написаны своеобразно, абстрактным стилем. Но другие были более традиционные. Александру как раз куда больше нравился реализм, и парочка картин были написана так реалистично, что казались просто копией увиденного.

Александр замер около одной из таких картин, на которой был изображен мужчина лет тридцати, с карими глазами, коричневыми длинными волосами, нахмуренными темными бровями и ухоженной бородой. Взгляд его выражал усталость, но одновременно имел и некоторую удовлетворённость. Одет он был в желтый хитон и линоторакс. Позади него лежал мертвый дракон, голова которого оказалась прижатой сандалией мужчины.

– К-кто это? – спросил пораженный Александр. Мужчина заинтересовал его, юноша сам не понимал, чем именно, но что-то показалось ему знакомым в нем.

– Имени не знаю, но Никита называет его Защитником, – ответила Ксантиппа, остановившись рядом. Она с интересом взглянула на Александра.

– Защитник? – пробормотал юноша.

– Вы прямо тезки, – улыбнулась Ксантиппа. – Никита как-то сказал, что это великий герой прошлого. Несмотря на безвестность в широких кругах, он очень сильно повлиял на становление Союза свободных коммун. А Корнелий говорил мне, что этот человек, или кто он там, был своего рода наставником нашего вождя. Хотя официальным наставником вождя является Андрей Швитский, но что мешает иметь двух учителей?

– Он мертв?

– Кто знает… – пожала плечами Ксантиппа.

Александр кивнул, и пошел дальше, продолжая думать о мужчине на картине.

***

Через пару минут они оказались перед очередной дверью, а зайдя в комнату, что скрывалась за ней, очутились в просторной спальне. Спальне условно, поскольку, несмотря на наличие кровати, комната больше походила на студию или мастерскую. Повсюду валялись: одежда, кисточки, баночки с краской и какие-то травы, а витавший сладкий запах создавал чувство легкого одурманивания. В углу стоял невысокий (где-то метр семьдесят) мужчина лет двадцати пяти, по пояс голый, в одной лишь набедренной повязке, с кистью в руке. Длинные каштановые волосы его доходили до самых плеч. Он напряженно взирал на холст, где уже был изображен ручей и полянка, на которой плясало несколько обнаженных девиц.

– Товарищ председатель, – кашлянув, проговорила Ксантиппа.

– Да? – не оборачиваясь, спросил Никита приятным нежным голосом.

– Вам пора на собрание.

– Уже? – вздохнув, Никита обернулся.

Увидев Александра, он замер и вытаращил глаза, уставившись на него.

– Приветствую, – сказал Александр, удивляясь такой реакции.

– Дружище, рад тебя видеть! – воскликнул Никита и, подбежав, заключил Александра в объятья.

– Мы разве знакомы? – удивленным тоном спросил юноша, пытаясь оттолкнуть Стендаля.

– Можно сказать, что нет. Но мы все равно друзья, – весело рассмеялся Никита и наконец, отпустил Александра.

– Вы такой дружелюбный сегодня, – хмыкнула Ксантиппа.

– Конечно, ты ведь из рода Гелиоса? – не отрывая взгляда от Александра, скороговоркой проговорил Никита.

– Верно, как ты узнал?

– Интуиция! – ослепительно улыбнулся Никита.

– Нам пора, товарищ председатель, – еще раз напомнила Ксантиппа.

– Верно, верно, – закивал Стендаль.

Он огляделся в поисках одежды, схватил ближайший хитон и надел его, после чего нашел еще синий гиматий.

– Вперед! – воскликнул он.

***

Через несколько минут их троица оказалась в здании парламента, где уже собрались представители всех партий. Всего депутатов было сто: тридцать от коммунистической партии, двадцать два от партии победы и сорок восемь от партии мира. Они расселись по скамьям разного цвета. Красные у коммунистов, зеленые у партии победы и желтые у депутатов партии мира. Посему их порой и называли по цветам. Александр не должен был допускаться до заседания, поскольку не являлся депутатом, более того, он даже гражданином Свободограда не был. Но ему позволили присутствовать, поскольку Швитский пользовался большим влиянием и его маленькую просьбу легко удовлетворили. Председателем парламента являлся ледяной дракон Жорам, член партии мира. В Тартар он попал тысячу лет назад и был одним из основателей Свободограда.

В начале пошло обсуждение насущных проблем города. Так требовалось небольшое расширение, ведь население выросло. Также нужно было решить вопрос с поставками табака, которые последнее время шли с перебоями, на караваны нападали, и табак не мог попасть в лавки Свободограда. Обсудили еще несколько мелких проблем, про канализацию и нехватку чистой воды, после чего слово,наконец, предоставили Андрею Швитскому. Он встал и вышел в центр круга. Обведя депутатов тяжелым взглядом, величественным голосом Андрей начал свою речь:

– Товарищи, граждане, братья и сестры… за последний год сорок наших сограждан было похищено и продано в рабство в Сядоне! И это только доказанные случаи. Мы много лет испытываем на себе нападки этого злого города. Я спрашиваю вас – доколе же Медзу будет злоупотреблять нашим терпением?! Как долго он еще в своём бешенстве будет издеваться над нами? До каких пределов будет кичиться своей дерзостью, не знающей узды? Парламент все видит, граждане всё понимают, но этот зверь еще жив! Да разве только жив? Нет, он предается всевозможным удовольствиям в своем дворце, пока наши сограждане горбатятся на него в шахтах и на плантациях! Он считает, что люди только и годятся для такой работы, он видит наше бездействие и смеется над нами! – Андрей говорил эмоционально, но не переходил определенную черту, депутаты, состроив хмурые мины, внимательно слушали, некоторые кивали в ответ. Александр уже сам начинал чувствовать злость на сядонского царя, столь убедительна была речь Швитского, – а мы, храбрые граждане Свободограда, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия. Нам следовало бы обратить против него самый губительный удар. Ведь уничтожили же мы в свое время армию Херафирима, который пытался подчинить себе весь свободный Тартар! А Медзу, страстно стремящегося резней весь мир превратить в пустыню, мы будем терпеть?!Сколько еще нужно вытерпеть нам? Сколько вам нужно смертей? А может вас волнует лишь выгода?! Так он уже не раз атаковал наши караваны! Его правая рука Бай Цзянь кичится своими «подвигами», рассказывая всем, как он убил, или ограбил очередного человека, нашего согражданина! Этот негодяй дошел до того, что уже открыто призывает сокрушить наш город, поработить всех людей и выжать их досуха, пока мы не умрем от тягот подневольной работы! С каждым днем растет число врагов Свободограда, а мы не просто не пытаемся этому помешать. Нет! Мы продолжаем снабжать их кровавиком, который питает их жизненной энергией. Мы сами роем себе могилу, неужели вы ослепли, граждане Свободограда? Вы говорите: «Все ради мира!» Но о каком мире идет речь? Наш враг уже забыл, что Тартар весь настроен против нас, что здесь и так небезопасно, он хочет еще больше усугубить положение тех, кто попал сюда. Вы ведь, сограждане, видите положение дела, – до какой дерзости дошел царь Сядона: он не дает вам даже выбора – хотите ли действовать, или оставаться спокойными, но угрожает и произносит, как говорят, кичливые речи. Притом он не таков, дабы, раз завладев чем-нибудь, довольствоваться этим, но, то и дело захватывает что-нибудь новое и отовсюду расставляет против нас сети. В то время как мы медлим и сидим, сложа руки! О времена! О нравы! Так, когда же, когда, наконец, граждане Сводобограда, вы будете делать то, что нужно? Чего вы дожидаетесь? «Такого времени, когда настанет какая-нибудь необходимость». Ну, а как, по-вашему, нужно рассматривать теперешние события? Я, по крайней мере, думаю, что для свободных разумных высшей необходимостью бывает стыд за случившееся. Или вы хотите, скажите, пожалуйста, прохаживаясь взад и вперед, осведомляться друг у друга: «А что, не умер ли Медзу?» Да какая же для вас разница? Ведь если даже его и постигнет что-нибудь, вы вскоре же создадите себе нового Медзу, раз будете все так же относиться к делам. Тот же Бай Цзянь еще хуже будет! Ведь и Медзу не столько силе своей обязан тем, что приобрел такое могущество, сколько нашей беспечности! Еще лет сто назад, мы, граждане Свободограда, были самыми сильными в Тартаре. Никто не смел нам противостоять! Никто не смел перечить нашей воле! «Но мы миролюбивый народ и не желаем воевать». Взгляните, миролюбивые мои сограждане, к чему привела ваша мягкость! Мы уже на грани! И сегодня я призываю вас начать войну, войну против Сядона, я призываю вас освободить наших сограждан и восстановить справедливость! Да будет война!