Прошивка. Глас урагана. Полное издание - Уильямс Уолтер Йон

Но, будем говорить откровенно, красная комната очень даже мила. Чуть выше уровня глаз парят голограммы – разноцветные спирали, похожие на нити ДНК, разбрасывающие блики на хрустальные бокалы с игристым ликером в руках у гостей; на каждом столе расположены сокеты для компьютерных дек, с помощью которых можно проследить, что творится в мире; а еще здесь уйма девушек с улучшенными бюстами и лицами – эти девицы в обтягивающих пластиковых корсетах подходят к каждому столу, подносят вам заказанный напиток и с абсолютно одинаковыми белоснежными улыбками наблюдают, как вы подносите кредитную карту к терминалу и выстукиваете на экране ногтем щедрые чаевые.

Сара готова к встрече с Каннингемом: на ней темно-синяя куртка, способная выдержать удар до четырехсот деканьютонов, и брюки на триста тридцать. Вдобавок Сара наняла пару своих собратьев, расплатившись с ними эндорфинами, и теперь парни слоняются по бару, готовясь при необходимости заняться Каннингемом и его приятелями. Сара прекрасно понимает, что сейчас ей нужна чистая голова, и потому девушка снизила дозу эндорфинов, так что боль в бедре чувствуется по-прежнему, и она все так же не может сидеть.

Дожидаясь Каннингема, девушка стоит у маленького столика, потягивая ром с лаймом. И вот наконец появляется долгожданный гость. Компанейское лицо, карие глаза, каштановые волосы, коричневый костюм. Мягкий голос, нашептывающий искусительные речи о прекрасных местах, где она никогда не была, местах, где нет боли и зла, и лишь алмазы горят на черном бархате ночи.

– Ладно, Каннингем, – говорит она. – К делу.

Каннингем бросает короткий взгляд на зеркало за ее спиной.

– Ты пришла с друзьями?

– Мы ведь незнакомы.

– Ты позвонила Гетману?

Она кивает.

– Он тебя нахваливал, но ты работаешь не на него. Возможно, он просто отдает долг. Так что я предпочитаю не рисковать.

– Понятно. – Он достает из внутреннего кармана компьютерную деку и подключает ее к разъему. В глубине темной столешницы загорается бледно-янтарный экран, на котором горит ряд цифр. – Мы предлагаем это в долларах.

Сара чувствует, как по нервам скользит металл, как он касается ее языка. Хорошие суммы.

– Долларов? – спрашивает она. – Смеешься?

– Золото? – Рядом появляются новые цифры.

Она отхлебывает рома.

– Тяжело тащить.

– Акции. Или наркота. Выбирай сама.

– Какие акции? И что за наркотики?

– Выбирай сама.

– Полимиксин-фенилдорфин Ню. Их сейчас не хватает.

Каннингем хмурится.

– Как угодно. Но через три недели – или около того – его будет завались.

Она вызывающе смотрит на него:

– Привез его с собой с орбиты?

Он пытается держать лицо, но на виске пульсирует тонкая венка.

– Нет, – отвечает он. – Но на твоем месте я бы попробовал хлорамфенилдорфин. «Пфайзер» создает искусственный дефицит – и он продлится несколько месяцев. В нем мы готовы дать столько. Качество высокое, только что с орбиты.

Сара смотрит на янтарные цифры и кивает.

– Приемлемо. Половину вперед.

– Десять процентов сейчас, – говорит Каннингем. – Тридцать по завершении обучения. Остальное после окончания контракта, независимо от того, справишься ты или нет.

Она следит взглядом за одной из голограмм бара: цвета настолько чистые и яркие, словно они сейчас находятся в вакууме. Вакуум, думает она. Акции – это, конечно, неплохо, но с помощью наркотиков можно добиться большего. Каннингем предлагает ей оплату наркотиками по их цене на орбите, где они производятся и где их себестоимость стремится к абсолютному нулю. Здесь, на улице, они стоят намного дороже, и она сможет купить гораздо больше акций, чем ей предложено. Десять процентов – это намного больше, чем она заработала вчера, охотясь за тем ублюдком.

Чтобы попасть на орбиту, нужно обладать навыками, которые там требуются. Таких навыков у Сары нет.

Но есть и другой способ оказаться там: орбиталы не смогут отказать владельцу достаточно большого пакета акций. Жители верха высасывают из Земли ее оставшиеся богатства, и, если им помочь и скупить достаточно акций – можно будет вырваться из этой грязи. Сара подсчитывает в уме – этих денег почти достаточно. Почти достаточно на то, чтобы купить пару билетов на вершину гравитационного колодца.

Она подносит стакан к губам.

– Четверть сейчас, – говорит она. – А потом я позволю тебе угостить меня выпивкой, и ты сможешь мне рассказать, какого толка услуга тебе нужна.

Каннингем поворачивается и подает знак одной из улыбающихся девушек, затянутых в корсет.

– Все очень просто, – говорит он, глядя на нее все теми же ледяными глазами. – Мы хотим, чтобы кое-кто в тебя влюбился. Всего на одну ночь.

ТВОЙ ЛЮБОВНИК ИЩЕТ КОГО-НИБУДЬ ПОМОЛОЖЕ? СТАНЬ ТОЙ, КОГО ОН ИЩЕТ!

– Принцессе около восьмидесяти лет, – говорит Каннингем, передавая Саре голограмму, изображающую светлокожую блондинку лет двадцати. Незнакомка одета в какое-то подобие кружевной блузки, из-под которой видны округлые плечи и впадинки ключиц. У девицы, которая кажется такой невинной и ранимой, голубые глаза Дауда – прозрачные, как вода, – а на груди виднеются веснушки.

– Мы полагаем, что он родом из России, – продолжает Каннингем, – но «бюро Королева» всегда было засекреченным, и полного списка руководителей и конструкторов у нас нет. Когда ему предложили получить новое тело, он попросил стать женщиной. Поскольку он был достаточно важен, ему пошли навстречу, но при этом понизили в должности: они часто меняют старых сотрудников, чтобы заменить их на новых. Сейчас она выполняет обязанности курьера.

Ничего необычного, думает Сара. Порнографию сейчас заливают прямо в мозг, и за счет этого можно попробовать любые удовольствия, какие только хочешь. Ну, а если ты достаточно богат, то сможешь обзавестись новым телом, соответствующим твоим вкусам. Но технология передачи личности несовершенна – порой при этом теряются какие-то кусочки воспоминаний, способностей, черт характера, которые могли бы оказаться полезны. Чем больше у тебя было тел, тем сильнее изношен твой разум. Получил новое тело и потерял часть себя? Ты будешь понижен в должности до тех пор, пока не проявишь свои новые способности.

– Как ее теперь зовут? – спрашивает она.

– Уверен, она тебе расскажет. А пока для удобства будем звать ее Принцессой.

Сара пожимает плечами. Во всей этой операции – безумное множество правил, и, похоже, большинство из них существует лишь для того, чтобы проверить ее способность к послушанию.

– Тело поменялось, но ориентация осталась прежней. Изменился лишь стиль любви, – говорит Каннингем. – Стоило Принцессе приступить к новой работе, и у нее проявились весьма специфические черты характера. Когда она находится на земле, ей нравится бродить по трущобам. Она находит себе кого-нибудь из низших слоев – иногда из «грязи», но чаще из жокеев, – и забирает ее домой на день или два. Ей хочется завести себе какую-нибудь зверушку – поопаснее, погрязнее. И чтобы она была немного грубовата. Уличная девка. Но при этом та должна быть достаточно цивилизованной, чтобы знать, как доставить удовольствие. И не из соломенных.

– Я должна сыграть эту роль? – спрашивает Сара без всякого удивления. – Ее любимой зверушки?

– Мы следили за тобой. Ты пять лет была лицензированной проституткой. Твои предыдущие работодатели хорошо тебя оценили.

– Пять с половиной, – поправляет она. – И я не занималась девушками.

– На самом деле он мужчина. Старик. Почему тебя это так беспокоит?

Сара смотрит на веснушчатую белокурую девчонку на голограмме, пытаясь разглядеть в ее глазах русского старика. Когда Сара работала в борделе, все ее клиенты хотели одного и того же: чтобы она воплотила их личную фантазию – реально, но не слишком, чтобы она испытала подлинный оргазм – но не почувствовала подлинную страсть. Чтобы она осталась резиновой куклой, воплощением тех фантазий, которые спрятаны в подсознании, тех мыслей, от которых следовало быстро избавиться и которые ни в коем случае не надо было забирать с собой домой. И если эти их фантазии не воплощались – это почему-то всегда их расстраивало. Сара быстро научилась исполнять эти мечты.