— Возможно, это особенность данной особи.
— За несколько сотен лет, дорогой мой Ростислав, такого явления ни разу не наблюдалось. Хорошо, предположим, такая особенность есть у этого Идолища. Но уж точно, не за день превращать людей в монстров. И напомню тебе, всегда, слышишь, всегда, главной целью Идолищ являлось убийство людей. Не их пленение, не их клонирование, не их гибридизация. Только убийство!
Ростислав возражать не стал. Да и никто не стал. Все ждали, что скажет Воронцов.
Я не выдержал:
— Зачем мне лгать?
Воронцов глянул на меня, словно заговорила мебель. Но до ответа снизошел:
— Затем, что ты бросил боевых товарищей в беде. Бежал! А, чтобы оправдаться, продолжаешь рассказывать сказки о гибридах. Может кто-нибудь назовет мне другую причину, почему этот боец, с самого утра, рассказывает нам небылицы?
Последние слова были обращены ко всем остальным присутствующим здесь. Все молчали. Это молчание разозлило меня, куда больше несправедливых слов Воронцова. Я был на волосок от смерти, я сражался, пытался выручить того аукса, Четвертого, но сам чуть не стал добычей Идолища. Но все, мать их, смотрят в рот Воронцову!
— Да пошел ты на хрен, напыщенный придурок! Из-за твоей безмозглости, погибнем мы все!
Не сдержался? Да. Возможно, не будь я настолько измотанным, я бы постарался донести свою мысль более аккуратно. Или вовсе бы промолчал. Но, как говорится, слово не воробей.
Вокруг раздались возмущенные вскрики. На меня уставились, словно я подошел и укусил Воронцова. Лицо одного из капитанов налилось от негодования кровью. Только Лидия смотрела на меня заинтересованно. Мне показалось, она даже слабо улыбнулась.
Сам Воронцов побледнел. Напряженное лицо Витязя, казалось, похудело в одно мгновение. Скулы заострились, губы сжались в тонкую черту, глаза свирепо засверкали.
— Как ты смеешь! — почти беззвучно просипел он. — Холоп! Чернь! Плебей! Как ты смеешь, со мной так разговаривать!
Да, вот так! Я посмотрел прямо в глаза разбушевавшегося аристократа. Хотелось еще для пущего эффекта съездить ему по физиономии. Командир хренов, угрохал десяток бойцов, да еще не верит единственному выжившему!
Воронцов уже овладел собой.
— Под арест его! — срывающимся голосом приказал он.
Меня схватили, вывернули руки. Если бы я хотел, то выжег бы эту палатку, со всеми, кто здесь находятся. Спасатели и капитаны не ровня мне, во владении Мощью, а аристократы не ожидают от меня таких впечатляющих способностей. Может быть, только Лидия.
— Увести!
Меня вытолкали из палатки. Двое ауксов держали меня за руки, а тот самый, побагровевший от моих слов капитан, заорал:
— Ты охренел? Так разговаривать с его сиятельством!
Он замахнулся.
— Только попробуй, — сказал я ему.
Тихо так сказал, не торопясь. Капитан, что-то почувствовал в моих словах. Замер с занесенной рукой. Несколько секунд раздумывал, ударить меня или нет. Опустил руку. И правильно сделал. Потому что я не раздумывал бы ни секунды. Мощь уже гуляла во мне раскаленной волной. Сначала, я бы ударил тех двоих, что скрутили мне руки, а потом разорвал бы капитана напополам.
Мне уже надоели эти игры в патрициев и плебеев, где я постоянно оказывался на нижних ступенях иерархии. Но если таковы правила этого общества, то я готов играть по ним и выиграть. Но позволить в отношении себя рукоприкладство, уж увольте! Плевать я хотел, на такие правила!
Меня заперли в одном из передвижных контейнеров со всяким снаряжением. Возить с собой переносную тюрьму никому не приходило в голову. Да и, наверное, до моей выходки, такая вещь в ауксилии и не требовалась. Я уселся на сваленные в угол свертки и задумался.
Все идет как-то не так. Вместо того, чтобы найти путь к сближению с аристократами, я наоборот, нажил себе врага в лице Воронцова. А он, как я понимаю, пользуется огромным авторитетом среди патрициев. Блин, да, что такого ему сказала про меня Лидия? А я уверен, причиной его неприязни ко мне, кроется именно в этом.
И еще. После вспышки ярости, когда я был готов растерзать и капитана, и скрутивших меня ауксов, пришло осознание. Будь я по уровню владения Мощью хоть Легатом, по словам нашего директора в техникуме, способных рвать Идолищ голыми руками, идти против сословного общества в открытую, я не смогу. Никак. Меня либо пленят, подсыпав яда, снотворного или шандархнут по голове, и, как я уже думал, отправят в лабораторию, исследовать, как это плебей обзавелся такими способностями. Или вовсе уничтожат.
Какая там судьба у «одаренных» простолюдинов, не пожелавших вступить в ауксиларии? Криминал, бродяжничество и вечный страх быть обнаруженным. Тут я вспомнил тех мутных типов, устроивших мне новогоднюю прогулку. Вот они-то, пожалуй, обрадуются, если в отчаянии, я сам прибегу к ним.
Лег поудобнее. Ладно, прочь дурные мысли. Посмотрим, как там обернуться дела. По идее-то, я ничего страшного не сделал. Вспылил просто. К тому же, имел к этому все основания. Но вот для общества Третьего Рима, я практически опасный безумец, посмевший столь неуважительно разговаривать с представителем высшей аристократии, три раза их всех через коромысло!
Интересно, наказание на меня наложат здесь, по-свойски, так сказать или отправят в тюрьму Кагошимы? А там уже, суд и приговор. Да, бред же. Ничего такого не будет. Отправит Воронцов меня полы драить, Настьке в помощь. Кстати, а что тогда делать, смириться, бежать, бороться?
За дверью послышался шум. Загрохотали запоры и дверь открылась.
— Вот это ты учудил!
Белов смотрел на меня со смесью недоверия и чрезвычайного удивления.
— Ну, выходи, хватит нежиться-прохлаждаться, потолком любоваться.
Я вышел. Там стояли все наши, из техникума. Настя смотрела на меня с удивлением, долей восхищения и даже, как мне показалось с завистью. Коновалов, Макаров и Фадеев тоже пучили глаза, но скорее с неодобрением.
— За мной, бойцы-молодцы!
Белов зашагал прочь от лагеря. Мы двинулись следом.
— А куда мы идем? — тихо спросил я.
Молчание в ответ. Я непонимающе посмотрел на товарищей.
— Тростник ломать, точнее бамбук, — нехотя ответил Макаров.
— Зачем?
— Разговорчики в строю! — одернул нас Белов.
Дальше мы шли молча.
Макаров не соврал, вскоре мы подошли к небольшой бамбуковой рощице.
— Шелестов!
Я шагнул к Белову.
— Задача — наломать прутья бамбука, сто штук. Диаметр ствола примерно такой, — аукс оттопырил большой палец. — Ломать будешь голыми руками. Ну, если не дурак, сообразишь. Выполняй.
Я двинулся к роще. Остальные остались стоять.
— А вы? — спросил я.
— А мы, Мишка, на разговоры шибкий слишком, будем следить, чтобы ты не убег.
Белов пожал плечами и махнул рукой в сторону рощи.
Не знаю, зачем тут кому-то понадобился бамбук, зато, кажется, понял, что для меня придумал Воронцов. Будет гонять на самые грязные работы. Не сам, конечно, он только приказ такой отдал. А за него все сделают Белов и остальные, в чье распоряжение я попаду.
Забравшись в рощу, стараясь идти, как можно шумнее, чтобы распугать змей, я нашел подходящий побег. Высотой метра три, у основания куда толще, чем показал Белов, но по остальной длине подходящий. Попробовал сломать его. Растение поддавалось с трудом. Я матерился, потел, обдирал руки, но кое-как сломал побег, измочалив его у места слома.
Так, ну на фиг такую работу. Блин, это напыщенная морда — Воронцов, знает, как задолбать человека. Я пока сотню стволов сломаю, следующее утро настанет. А руки постираю в кровь. Навряд ли, он мне выпишет больничный бюллетень, чтобы я залечивал ладони.
Нашел следующий подходящий побег. Подумал. Черпанул Мощи. Сбросил ее почти всю обратно, оставив в прямом смысле искорку. Поднес пальцы к бамбуку и пережег ствол. Побег упал. Ну, вот, другое дело. Нет уж, Ингвар Алексеевич, не одолеть тебе простого, но смекалистого парня!
Дела пошли веселее. Теперь, больше времени уходило на поиски подходящего побега, чем на то, что бы срезать его. Когда бамбука набралась целая охапка, я собрал его и вытащил к остальным.
