— Молодец, — как-то без энтузиазма похвалил меня Белов.
При этом, он почему-то поежился. Настя и парни тоже смотрели на меня без особой радости. Почему, интересно? Им-то, что. Сиди, да грейся на солнышке. Мишка Шелестов все сделает, согласно приказу великого и ужасного Воронцова.
Я еще раз углубился в рощу. И вскоре вытащил оттуда следующую охапку. Бросил к остальным побегам.
— Все, сотня.
Белов посмотрел на бамбук.
— Коновалов, пересчитай!
Тимофей принялся перекидывать объемную охапку.
— Сухомлинова, обрезай концы. Чтобы палка в метр примерно вышла. Давай, аккуратней.
Пока Коновалов с Настей занимались своими делами, я присел отдохнуть. Видимо, Воронцов, а может это вовсе и не он, а тот капитан, что пытался меня ударить, исходит из принципа — задолбай солдата. Вся эта эпопея с бамбуком, для меня не имела никакого смысла.
— Ровно сто, — подтвердил Коновалов.
Белов походил у пачки обрезанных побегов. Разделил ее на пять равных частей и приказал нести в лагерь. Дорога обратно далась нелегко. Я уже устал за сегодня, как собака. Ходил в горы с Настей. Потом искал там гибрида, затем поход в город и битва с Идолищем. Откуда во мне только силы?
Совершенно измученный, я доплелся до своего контейнера-тюрьмы. Белов сам проводил меня к нему, приказав остальным очищать бамбуковые палки от мелких побегов и листьев. Когда я перешагнул порог. Белов, с серьезностью, вовсе ему не свойственной, произнес:
— Держись завтра, братец, и, это, не обессудь.
— Ты о чем это?
Какое-то нехорошее предчувствие сжало мне сердце.
— Не догадался еще?
— Нет.
— Воронцов приказал тебя через строй прогнать.
— Чего?
Я не сразу понял, о чем говорит аукс. Потом, медленно стали всплывать воспоминания, что я где-то читал — раньше было такое наказание, для провинившихся солдат. Все вставали в два ряда, а провинившегося проводили между ними. И каждый солдат обязан был, как следует протянуть своего товарища шомполом. Не каждый выживал после этого. После прогонки, у приговоренного слезало мясо со спины и даже виднелся хребет.
— Ты серьезно? — ошарашено спросил я.
Белов кивнул.
— Такого уже лет сто не применяли, но право-то такое у Воронцова есть.
— Да вы что, совсем офанарели, какое право, запарывать людей на смерть?
— Именно. Не веришь? Контракт надо было читать внимательней, есть право у патрициев, своих ауксов так наказывать. Только я уже говорил, сто лет такого не было. Может, того, пронесет.
Дверь захлопнулась, заскрежетали засовы. Я остался стоять в полном ошеломлении. Прогнать через строй? Меня будут лупить бамбуковыми палками, которые я сам же собрал? Серьезно? Что за средневековье в современном мире?
Я шагнул к своему самодельному ложу. Опустился на него. Этот мир развивался несколько иначе, чем наш. Какие-то устаревшие правила могли сохраниться, но их уже никто не применял. Белов так и сказал. Но Воронцов решил стряхнуть пыль с древней экзекуции и применить ее ко мне. Скотина!
Лег. Спина заныла. Солнце уже давно клонилось к закату, так что его лучи едва проникали сквозь щели моей импровизированной тюрьмы. Вот уж, хрен вам! Я прямо сейчас наберусь Мощи, вынесу к дьяволу дверь, и потом ищите меня!
Тут же на меня навалилась усталость. Да такая, что я даже пальцем не мог пошевелить. Денек выдался еще тот! Да и бегство — перечеркнет мои планы. Можно подумать, уготованная пытка не перечеркнет их!
Решил не дергаться. Если придурок Воронцов не одумается, и завтра нагрянут, чтобы выволочить меня отсюда и забить насмерть, то я не буду покорно ждать такой участи. Вынесу тут все, к хвостам собачьим. Все равно, кто попадет под удар. Ну, кроме Насти и парней, и, наверное, Лидии.
Вот с ней — не мешало бы поговорить. Узнать, что такого она наплела Воронцову. Да и вообще, пускай разжует мне, как что тут устроено, у местных патрициев. А то помнится, ее братец-маньяк не на шутку решил, что я из конкурирующей семьи, пришел убивать его. Да и по брату она не особо печалится. По усачу по этому, а не по тому, что сгинул в новгородских болотах.
Спать. Завтра мне понадобятся силы. Утро покажет, двигаться ли мне по первоначальному плану, в сторону того, чтобы добыть себе статус аристократа или же пора переходить на нелегальную жизнь. А что, с моим умением обращаться с Мощью, можно многого добиться в обоих вариантах.
Я проваливался в сон. Но не засыпал, останавливаясь на самой границе царства Морфея. Словно меня что-то не пускало забыться, наверное, пограничники этого царства не проставили еще штамп в моем паспорте сна. Что за нелепое сравнение, усмехнулся я. Кажется, после этой мысли я и заснул.
Проснулся я оттого, что засов грохнул о дверь. Ну и акустика здесь! Да само заключение в этом контейнере можно использовать, как наказание. Почаще грохотать железяками о его стенки и любой пожалеет, что попал сюда.
Я встал на ноги. Приготовился, если сейчас мне заявят, что меня ждет экзекуция, я за себя не ручаюсь. Разнесу все, что можно.
Дверь открылась, и на пороге появился Ростислав. Кого-кого, а его я вовсе не ожидал увидеть.
— Тебя ведь, Михаилом зовут? — спросил он.
— Да, — ответил я, и неожиданно для самого себя добавил, — ваша милость.
Переформатировали уже меня, с языка само слетает.
— Давай обойдемся без «милостей», я не сторонник всех этих предрассудков. Можешь звать меня Ростислав Иоанович, или Иванович.
— Просто Иваныч? — не удержался я.
Ростислав рассмеялся, но я понял, мое предложение ему не понравилось.
— Можешь и просто Иванычем.
Я промолчал. Мне пока достаточно одного недруга, среди патрициев, нечего дергать за хвост бешенных собак.
— Ты ведь знаешь, какое наказание определил тебе Ингвар?
— Забить меня до смерти?
Ростислав кивнул.
— Погорячился он, конечно. Нам удалось убедить его отложить экзекуцию до вечера.
«Нам», это кому? Лидия тоже в этом поучаствовала?
— Думаете, мне приятнее помереть на закате, чем при утреннем солнце?
— Думаю, что ни один из наших парней не ударить тебя, даже если им приказать напрямую. Времена телесных наказаний давно прошли. А если они ослушаются приказа его сиятельства, то, во-первых, Воронцов утратит свой авторитет, а, во-вторых, придется наказать всех ауксов за неповиновение. Вот, к чему привела твоя необдуманная выходка.
— Ко мне-то зачем пришли, постыдить?
— Нет. В лагере сейчас царит настоящий раздрай. Твои товарищи-ауксы не хотят участвовать в наказании, оно, действительно, варварское. Воронцов уперся. Ты ему как кость в горле.
— Вот с чего бы?
— Не знаю, тебя спросить надо.
Я пожал плечами. Я действительно не знал, почему Воронцов меня ненавидит.
— Нужен выход из положения. И я, кажется, нашел его.
Ростислав внимательно посмотрел на меня.
Глава 36
— Давай поговорим об этих гибридах, — продолжил Ростислав. — Если я правильно понимаю, то Идолища скрываются внутри человека, или как-то так?
— Все верно.
— Можно ли, сразу распознать, что перед тобой находится эта тварь?
Я задумался.
— Ну, можно. Только, когда он находится уже рядом, да и то…
— Что?
— Не знаю как точнее выразиться, гибриды похожи на таких людей, словно они уже долгое время не едят, не пьют, выглядят, корче, как страшно замученные люди.
— Хорошо. Еще что-то?
— Да. Если не знать, что это гибрид, то даже вблизи не сразу понятно, а издали, так и вовсе человек человеком.
Ростислав помолчал, словно, что-то вспоминая.
— А созревают они, по твоему мнению, в коконах.
— Да.
— Ты видел, как они выбираются из этих коконов?
— Нет, — вынужден был признаться я. — Зато, я точно видел, что появляется из людей. Да и к чему эти расспросы, я уже все рассказал. Причем, дважды.
