– Для начала надо выбраться отсюда, – заметил Каге. – У меня есть пара идей…
– Поджог! – перебила его Локи. – Миста сможет устроить поджог? Смотри, нас выводят корчевать Утгард, а тут Институт погружается в хаос из-за пожара – бум! – мы на свободе.
– Очень радикально, очень по-ангейевски.
– Так?..
Каге поморщился. Локи прямо видела, как он мысленно просчитывает варианты.
– Сойдет.
– Наконец-то ты стал что-то понимать в жизни, Каге. Иногда лучше не думать.
– Вот этим ты будешь заниматься, – буркнул он.
– С превеликим удовольствием. Итак, что насчет Мисты?
Замок заскрежетал, раздались приглушенные ругательства. Дверь распахнулась, и на пороге застыл мускулистый турс, которого Локи смутно припоминала. Они уставились друг на друга, будто неладившие одноклассники, которые случайно столкнулись через десять лет после выпуска в одном лифте и теперь не знают, стоит ли поздороваться или лучше сделать вид, что незнакомы. Кирсти испуганно замолчала, и Кира ободряюще сжала ее руку.
– А, вот ты какая, «Номер пять»: девочка из поезда, – все же решил уточнить турс.
– Локи, – подсказала она. – Турс из поезда?
– Брес, – представился он, массивно загораживая проход.
– Не скажу, что очень приятно.
Турс хмыкнул.
– Номер шесть и номер пять, за мной в «Сердце». Остальные – ведите себя тихо, чего расшумелись? За вами тоже скоро придут.
Локи испуганно взглянула на Каге, но он крепко обхватил ее запястье и с бесстрастным лицом вышел вперед, в коридор. Брес запер дверь, и под конвоем они спустились по узкой боковой лестнице во внутренний двор Института. Ледяной ветер ощутимо пах гарью. Локи покрылась гусиной кожей и невольно задрожала. Каге ободряюще сжал ее руку, стиснув зубы от напряжения. Скучный, расчерченный асфальтовыми дорожками двор украшала лишь вычурная медная статуя полноватого ученого мужа в старинном сюртуке. На зеленой от окиси лысой голове статуи парочка воронов громко и хрипло переругивалась. Охраны не было, но, казалось, из темных окон за ними наблюдают. Возле выезда их поджидал автомобиль.
– Стой, турс! – резко гаркнул знакомый голос. Миста выглядела уставшей и запыхавшейся. На бледных щеках расползался румянец. – Доктор Смит просил сначала отвести девчонку к нему.
Локи внутренне похолодела, Каге тоже напрягся. Брес дернулся и проворчал себе что-то под нос, но подчинился. Вслед за Мистой они вернулись обратно в Институт, в пропахший химикатами актовый зал. Джон Смит стоял ко входу спиной. Он держал перед собой один из катаров Локи и внимательно рассматривал тусклую поверхность металла. Освещение зала было ярким, почти операционным, и в этом свете его фигура отбрасывала огромную зловещую тень.
– Доктор Смит, сэр, – немного ворчливо отчитался турс, закладывая руки за спину и вытягиваясь по струнке.
Смит обернулся. Со дня нападения на Дом Ангейя прошло всего ничего, а он будто постарел на годы: морщины, которых раньше не было, избороздили его лицо, под тяжелыми воспаленными веками залегли двойные мешки. Даже осанка его как-то съежилась. Глаза были запавшими, жесткими, темными. Если у Кадука все еще тлела ярость под маской демона, то в душе Джона Смита остался лишь пепел. Завороженная этой тьмой, Локи не сразу заметила Тобиаса со связанными за спиной руками. На его скуле красовался свежий кровоподтек, и щека начала вздуваться. Но стоял он невозмутимо, почти лениво.
– Вот мы и снова встретились с тобой, дитя Ангейя. – Смит приветственно кивнул, поправляя кобуру под мышкой. Второй пистолет был у бедра, и рукоять его показалась Локи ужасно странной. – Ты, наверное, не понимаешь, зачем я захотел с тобой увидеться?
– Не понимаю, – честно ответила Локи.
Смит потер лоб, будто припоминая.
– Все дело в твоей матери.
Локи напряглась.
– Невероятная женщина: умная, храбрая. Сильный варден. Безрассудная немного, правда. Зачем она взялась мне угрожать? «Если “Око” получит “Балора”, то все ветви Иггдрасиля покроются кровью, я не позволю тебе!» Она украла то, что принадлежало мне, – мою единственную удачную сыворотку «Балора». Решила, что лучше она родит «Балора» и сможет потом его воспитать. Но, увы, поздний срок, не получилось. Я был расстроен. Она же просто растратила мой проект впустую. На тебя, дитя! Ты росла таким обыкновенным ребенком, что я даже забыл о тебе. В подростковом возрасте варденские способности обычно проявляются особенно ярко, так что мои люди приглядывали за тобой вполглаза. Пока четыре года назад Хейм Иргиафа вдруг не решил, что пора заканчивать наш проект. Его человек, к сожалению, действовал неаккуратно: и тебя не нашел, и наследил изрядно. Такое бывает, человеческий фактор присутствует даже в самых точных науках. И сегодня это большая удача. Мой любимый проект Тобиас вернулся – хотя его считали погибшим в заварушке в «Цваральге» – и привел мою потеряшку. Вот ты и дома, – долгий монолог Смит произносил будничным, чуть уставшим голосом, будто читал лекцию, почти не глядя на Ангейю. С каждым его словом в сердце Локи вонзалась крошечная иголка, и в конце она ощутила себя истыканной булавочной подушкой. Она не хотела плакать, но слезы полились из глаз сами собой. Он словно поковырялся у нее в душе, вынул все нутро и теперь разглядывал под светом операционных ламп. Ей стало тошно, гадко, ноги ослабли, воздуха не хватало.
– Заткнись, – вдруг зашипел Каге, чуть загораживая ее собой. Смит перевел взгляд на него. – Заткнись! – заорал он. Его потряхивало от гнева. Потом он попытался совладать с собою, прикрыл на секунду глаза, облизал пересохшие губы и заговорил спокойнее: – Ты хотел увидеть ее, чтобы унизить?
– Нет, с чего бы? Это научное любопытство, – Смит искренне удивился.
– А с того, что она не эксперимент, не опыт и не забавная зверушка. Она – Локи Ангейя-ас. – Каге взглянул на Локи с такой гордостью и обожанием, что у нее на глазах снова выступили слезы.
– Ты же брат Рейвен, Иргиафа, верно?
– Гиафа, – автоматически поправил он и прикусил язык. – Неважно.
– Ты разве не испытываешь вины? – От сухих слов Смита рот Каге сжался в тонкую линию, на скулах заиграли желваки. – Твой дед, отец, твоя сестра… все они виноваты в равной степени. Твоя семья сотворила это.
– Каге, не слушай его. – Локи схватила его за руку. – Он просто над нами издевается.
– Зачем мне это? Это факты, не моя личная догадка.
– Он прав, Локи. – Каге высвободил руку, будто боялся, что Локи может испачкаться. – Часть ответственности лежит и на мне, в моей фамилии, моей крови… это яд. Я виноват в смерти твоих родителей. И это ничем не смыть.
Вот тут Локи не сдержалась. Она от души размахнулась и залепила Кагерасу такую пощечину, что у него дернулась голова. Прижав руку к стремительно краснеющей щеке, он оглушенно заморгал. Даже Брес вытаращился. Локи дрожала от гнева.
– Только попробуй даже подумать что-то такое еще раз, и клянусь всеми духами Утгарда, я дам Гарму тебя сожрать. Если тебя так беспокоит яд в твоей крови, фамилия и прочая чушь – сделай так, чтобы о ней говорили с восхищением и любовью. Ты будущее для Гиаф, а не какой-то безумный старик. Мой прадед виноват не меньше, но я не собираюсь вечно винить себя в его ошибках. Я просто буду жить как хороший человек, – Локи перевела взгляд на Джона Смита, – как воспитывала меня моя мама. Я не собираюсь больше выслушивать ваши оскорбления, доктор Смит. Можно уже мы пойдем в «Сердце»?
Тобиас, о существовании которого все забыли, времени не терял. Он бочком попятился к столу с духовниками и нащупал катар, небрежно оставленный Смитом. Рукоять обожгла его холодом. Пара попыток разрезать веревку, следя за Бресом, не увенчалась успехом, и тогда раздосадованный Валецкий бросился Бресу под ноги, неловко швыряя Локи духовник. Она среагировала мгновенно: нацепив очки истины, высмотрела самую большую трещину и разорвала Утгард.
– Гарм!
Пес выскочил, готовый к бою. Джон Смит от неожиданности попятился. Валецкий припал на одно колено, и Локи бросилась к нему, чтобы перепилить катаром веревку.
