"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— Хорошо, я не буду ей ничего говорить, — согласился я. — Но для меня довольно неожиданно, что князь полагается на административное регулирование, а не на более традиционные средства.

— Вы имеете в виду пропаганду? А вы много пропаганды у нас видели?

— Пожалуй, что и нет, совсем не видел, — я с удивлением осознал, что и в самом деле никогда не замечал каких-то настойчивых попыток куда-то сместить общественное мнение.

— Пропаганда слишком опасна, Кеннер, — мягко сказала Анна. — Правители часто не могут удержаться от соблазна быстро обеспечить поддержку общества, но за это всегда приходится дорого платить впоследствии. Ведь пропаганда действует на всех, включая тех, кто её использует. Удивительный факт, но люди быстро начинают верить в то, что они сами же и придумали. Они что-то сказали, кто-то повторил, это пошло дальше, и когда выдумка возвращается в исходную точку, она становится непреложным фактом для всех. Вы же понимаете, чем это опасно?

— Потеря связи с реальностью? Ошибки в оценке политической ситуации?

— Совершенно верно, — кивнула она. — Кроме того, пропаганда убивает альтернативные точки зрения. Это естественный процесс — когда начинает навязываться какой-то один взгляд на вещи, все другие вскоре начинают восприниматься, как враждебные. В результате пропаганда сначала цементирует общество, а затем маятник качается в обратном направлении. А поскольку естественные регуляторы к этому времени уже успевают атрофироваться, это часто приводит к социальным потрясениям, которых государство может и не выдержать.

— И получается, что именно административное регулирование является залогом стабильности, так? — задумчиво заметил я.

— Совершенно верно. Князь не использует пропаганды — он, наоборот, тайно поддерживает альтернативные взгляды. Причём поддерживает даже тех, кто, скажем так, не вполне дружественно к нему настроен.

Я сразу же вспомнил, как мы случайно узнали о тайной поддержке людьми князя «Русского голоса» — вестника самой непримиримой оппозиции. «Русский голос» был враждебен князю настолько, что никто не понимал, почему подобный пасквильный листок вообще может существовать.

— Оппозиция используется как предохранительный клапан, чтобы стравливать лишнее давление? — догадался я.

— Браво, Кеннер, — одобрительно кивнула Анна. — Именно так. Вспомните, сколько столетий у нас не было никаких социальных потрясений. Если изредка и происходят народные волнения, то они носят локальный характер, никогда не бывают направлены на власть, и всегда очень быстро затихают.

Я сразу и полностью ей поверил. Действительно, всё это вполне объясняло поразительную устойчивость нашего общества, которая всегда меня удивляла.

— А скажите, Анна, — вдруг пришла мне в голову мысль, — в чём заключается роль киевских гражданок? Не может ли оказаться, что они тайно рулят нами из-за кулис?

— Нет-нет, ни в коем случае, — решительно отказалась она. — Поверьте, это не прошло бы незамеченным. Их роль ограничивается небольшой помощью — они всего лишь вводят в курс нового главу Круга Силы и во внутренние дела княжества не лезут.

— Но получается, что они являются гарантами стабильности власти в княжествах?

— Пожалуй, можно сказать и так, — согласилась Анна. — Хотя, если строго между нами, Кеннер — кое-что и меня заставляет задуматься. Вот, в частности, вас никогда не удивляла такая крепкая дружба княжеств? Ведь ещё во времена Владимира Окаянного ничего подобного не было, княжества воевали друг с другом больше, чем с внешними врагами. Рязанцев, например, соседи просто ненавидели, и к Рязани относились хуже, чем к кочевникам. Но последнюю тысячу лет или даже больше у нас сплошное благолепие.

— Полагаете, здесь приложили руку гражданки? — задумчиво сказал я. — Очень может быть. И скорее всего, так и есть. Не удивлюсь даже, если съезды князей решают именно то, что решили гражданки. И как вы к такому относитесь?

— Я пока не сформировала своего мнения, — пожала плечами она. — Если судить по результатам, то в целом, скорее, положительно. Во всяком случае, каких-то отрицательных сторон я пока не вижу. Если не считать того, что немного обидно сознавать, что нашей жизнью управляют какие-то кукловоды со стороны.

— Если не считать этого, — согласился я.

Глава 14

— Привет, Эрик, — поздоровался я. — Не помешал?

— Здравствуй, Кеннер, — он встал из-за стола навстречу. — Не помешал, конечно — ты же предупреждал, что приедешь.

Я обвёл глазами его кабинет. Небольшая комната, довольно аскетично обставленная — пара шкафов, набитых папками, диванчик с журнальным столиком в углу, простой дубовый стол, порядком заваленный бумагами.

— Это твой постоянный кабинет? — поинтересовался я. — Или подходящее помещение просто пока не готово?

— Пока не готово, — неохотно ответил он после небольшой заминки.

Очень говорящая заминка. Несложно было догадаться, что он как раз и воспринимал эту комнатку как свой постоянный кабинет, и никуда переезжать не планировал. Вот только по моему тону сразу понял, что я ему скажу, если он так ответит.

— Перед тем как переедешь туда, не забудь заблаговременно подать требование на приличную мебель, — с нажимом сказал я. — Соответствующую твоему положению.

— Подам, — хмуро ответил он.

— Эрик, ты пойми, пожалуйста, — уже мягче сказал я, — это не моя прихоть. Мы с тобой знаем, что это просто скромность, но для посторонних это будет выглядеть так, будто семья считает тебя вторым сортом. А именно таким образом это и будет воспринято. Даже твои подчинённые так подумают. И отразится это в первую очередь на тебе — ведь если тебя не уважают свои, то чужим это тем более не обязательно. А поскольку мы никому не позволим тебя унижать, то дело запросто может кончиться кровью.

Похоже, что я, наконец, сумел до него достучаться — во всяком случае, в этот раз Эрик мои слова воспринял серьёзнее, чем раньше.

— Я всё понял, Кеннер, — кивнул он с хмурым видом.

— Ты, кстати, подумай насчёт того, чтобы переехать в Масляный, — посоветовал я. — Ты ведь ещё и за четвёртый механический отвечаешь — тебе будет удобнее сидеть там, где все управленцы под рукой. Ну ладно, что мы всё не о том. Как у вас жизнь? В одном доме живём и всё никак повстречаться не можем. Надо хоть совместные завтраки сделать, что ли, а то это вообще никуда не годится.

— Дом большой, вот и не встречаемся, — хмыкнул Эрик. — Я там до сих пор в коридорах ещё путаюсь. А насчёт общих завтраков мысль хорошая. Вообще-то, Лена к нам вчера забегала, они с Милой долго о чём-то шептались.

— Они вечно о чём-то шепчутся, — махнул я рукой. — Даже не представляю, что такое они постоянно обсуждают.

— Ну, что они постоянно обсуждают, я, конечно, не знаю, — сказал Эрик с интонацией, которая показалось мне странной, и я мгновенно насторожился, — но вот что они обсуждали вчера, я могу предположить.

Я молча смотрел на него, ожидая продолжения, и он действительно продолжил:

— Мила беременна.

— Да ты что! — поражённо воскликнул я. — Ну наконец-то! А я всё гадал, с чего ради Лена на меня так хитро посматривала вчера вечером. Срок большой?

— Два дня, — он начал загибать пальцы. — Или три? Нет, два.

— Гм, — поперхнулся я. Впрочем, чего я ожидал? Маме полоски на тесте считать не нужно.

— Сказала, что пока точно не знает, в какой день родит — смотря как дочка будет развиваться. Назвать решили Эрной.

— Мама не хочет отходить от традиции, — понимающе кивнул я.

— От какой традиции? — не понял Эрик.

— Потомков Кеннера Ренского принято называть северными именами. Ренские верят, что проблемы Ольги с дочерью возникли из-за того, что та решила от этой традиции отойти и назвала дочь славянским именем. Похоже, мама в это тоже верит, ну, или просто решила не рисковать.

— Вот как? — на лице Эрика отразилось понимание. — А я всё удивлялся, почему она попросила выбирать только из северных имён. Но мне, в общем-то, разницы нет — Эрна хорошее имя, мне нравится, и Миле тоже.