"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— Есть другая теория, что характер в нашей ветви передаётся по женской линии от прапрабабушки Асты — достаточно на её портрет посмотреть, чтобы понять, что характер там тот ещё. Вот лет через двадцать вы эту теорию и опровергнете. Ну, или подтвердите, хотя не хотелось бы.

— Не хотелось бы, — согласился Эрик, слегка помрачнев. История бурных отношений Ольги с дочерью мимо него явно не прошла.

— Я тоже надеюсь, что Аста здесь ни при чём, — пожал плечами я. — У нас ведь точно та же проблема. Но извини — сам понять не могу, с чего я взялся тебя запугивать, разговор как-то сам собой не туда зашёл. Ты-то рад?

— Уже и не знаю, — честно ответил Эрик. — Вроде и хотел, а сейчас даже не представляю, как оно будет.

Да, жизнь вольника его к такому определённо не готовила.

— Да нормально всё будет, не бери в голову, — махнул рукой я. — Тебя никто особо напрягать не станет, и без тебя найдётся кому сюсюкать. Лена наверняка будет к вам бегать постоянно. Будешь вроде главы прайда — снисходительно поглядывать, как львицы суетятся.

— Хм, — недоверчиво сказал Эрик. Непохоже было, что я его сильно успокоил.

— Ладно, дома можно будет об этом подробно поговорить, — закончил обсуждение я. — Давай о деле — как здесь работа продвигается?

— График выдерживаем, — деловитым тоном начал докладывать Эрик. — Первые два уровня уже готовы, начинаем монтировать внутреннюю облицовку камер и стойки для ячеек. На третьем уровне идут завершающие работы, заканчиваем полировку стен. По этому поводу у меня вопрос, Кеннер: зачем облицовывать все камеры броневой сталью? Зачем делать стойки для ячеек из броневого листа полвершка толщиной? Ренские укрепили даже внутренние стены — что нам, кстати, обошлось в огромные деньги. И несмотря на укреплённые стены, каждая камера изнутри ещё и облицовывается сталью, то есть делается внутренняя бронекапсула. Зачем? Учитывая уровень охраны, это выглядит полной бессмыслицей.

— Не понимаешь, значит? — я задумался, пытаясь подобрать подходящий пример. — Вот давай рассмотрим малые ячейки. Это стальная коробка, в которую можно положить несколько папок, или пачку бумаги, или несколько пачек денег, или что угодно относительно небольшого размера. Это наиболее востребованный размер ячейки. Такие ячейки хранятся в стойке размером тридцать на двадцать, то есть на шестьсот ячеек. Всё верно?

— Верно, — кивнул Эрик.

— Мы не знаем, что клиенты хранят в своих ячейках, поскольку гарантируем полную конфиденциальность. И вот к нам приходит клиент, арендует малую ячейку и кладёт туда, скажем, горсть мелких необработанных алмазов. Алмазы, конечно, представляют собой ценность, но, скажем так, относительно невысокую. Они сгодятся разве что для недорогой ювелирки. Но мы, разумеется, не знаем, что клиент туда положил. Следом за ним приходит ещё один клиент и тоже арендует такую же ячейку. Мы опять не видим, что он туда кладёт, и напрасно, потому что второй клиент положил в свою ячейку взрывчатку. Ячейки ставятся в стойку рядом друг с другом. Несколько дней всё спокойно, затем часовой механизм срабатывает, и происходит взрыв. Второй клиент, разумеется, растворился бесследно, зато приходит первый, с ужасом глядит внутрь своей ячейки и сообщает нам, что там была дюжина десятикаратных алмазов, которые сейчас превратились в обломки и пыль, и стоимость которых мы должны ему возместить. Этот вариант страхового мошенничества первым придёт в голову любому желающему хорошо и безопасно на нас заработать. Кстати, это одна из причин, почему банки сдают свои ячейки, не гарантируя сохранности содержимого.

Эрик помрачнел.

— И как мы можем с этим бороться? Тоже не гарантировать сохранности?

— Чем же мы тогда будем отличаться от банков? Мы обязаны гарантировать возмещение ущерба, иначе у клиента неизбежно возникнет вопрос, за что он нам платит.

— А у остальных владельцев этих шести сотен ячеек там тоже внезапно окажутся бриллианты?

— Нет, — улыбнулся я. — С этим достаточно просто бороться: клиент при оформлении аренды объявляет ценность, и стоимость аренды зависит от объявленной ценности. Ну и, конечно, производится экспертиза содержимого при наступлении страхового события. Но для страхового мошенника это не препятствие — он ведь может объявить любую ценность. Увеличение стоимости аренды для него не критично, да и арендовать-то ему надо всего на недельку.

— Мы можем размещать ячейки не подряд, чтобы нельзя было предсказать, где окажется ячейка мошенника.

— Очень хорошо, Эрик, — с удовлетворением сказал я. Он наконец-то начал пользоваться головой, и это меня действительно радовало. — Ячейки должны сдаваться в аренду в случайном порядке, а система их нумерации должна храниться в строгом секрете. Это действительно сделает очень сложным такой вариант страхового мошенничества, но проблема всё равно останется.

— Почему? — не понял он.

— Потому что этим могут заниматься и люди, которые вовсе не собираются получить с нас какие-то деньги, — объяснил я. — Например, это могут сделать наши враги. Каждый взрыв в хранилище, который привёл к убыткам клиентов — это огромный ущерб для нашей репутации, не говоря уж о чисто денежных потерях. И сделать это достаточно просто — всего лишь прийти и арендовать ячейку или даже камеру. Бронекапсулы и бронированные стойки для ячеек позволят минимизировать ущерб или даже полностью его избежать.

— Теперь я понял, — серьёзно сказал Эрик. — Как-то не задумывался о таком варианте. А как вообще будет происходит доступ к ячейке?

— Да там всё просто, — махнул я рукой. — Ячейка закрывается на два замка — один ключ у нас, второй у клиента. Сотрудник с ключом доступа к хранилищу не имеет — ячейку в отдельную комнату доставляет служащий хранилища, у которого, естественно, никаких ключей нет. Сотрудник с ключом открывает свой замок и выходит. У клиента есть, скажем, двадцать минут на работу с ячейкой, а потом всё повторяется в обратном порядке. Ну и по желанию клиент может опечатать ячейку. В общем, процедура несложная и вполне прозрачная.

— И ещё один вопрос, Кеннер, — Эрик выглядел смущённым. — Что там с крокодилами? Извини, что я об этом спрашиваю, просто хочется понять — это в самом деле что-то реальное, или можно за такие вопросы сразу в морду бить?

— Пока не знаю, — поморщился я. — Тамила их делает. Надеюсь, что она не подведёт — денег на эту дурь уже целая куча ушла.

— А что — может и подвести?

— Да кто ж её знает? — с досадой сказал я. — Может и подвести, наверное. Кое-что сомнительное в ней есть.

Эрик вопросительно посмотрел на меня.

— Как бы это объяснить… вот ей вроде как полторы тысячи лет, но я в это не верю. Понимаешь, возраст всё равно сказывается во многих моментах — поведение, разговор, жесты, да много разных мелких признаков. Как угодно хорошо загримируй подростка в старика, и всё равно будет понятно, что это ряженый. Точно так же старик вряд ли сможет абсолютно убедительно сыграть подростка. Обязательно будет проявляться какой-то диссонанс. Так вот, как я ни стараюсь, я никак не могу поверить в полторы тысячи лет. Мне даже в пару сотен трудно поверить. Например, как бы Драгана ни дурачилась, никакого диссонанса в ней не чувствовалось, а с Тамилой он прямо глаза режет. Кстати, забудь, что я про Драгану сказал.

— Уже забыл, — согласно кивнул Эрик. — То есть с крокодилами пока непонятно?

— Непонятно, — вздохнул я.

Забор Ренских не переставал меня восхищать. Даже сейчас, посреди зимы, кто-то стоял и, периодически дыша на руки, выкладывал очередную мозаику. Дело это, конечно, трудоёмкое, и продвигается медленно, но пройдёт двадцать лет, или тридцать, или пятьдесят, и вокруг этого забора будут бродить разинув рот толпы туристов. Даже сейчас уже есть на что посмотреть, но меня всё-таки немного удивляет такая страсть Ренских к красоте. У них что — где-нибудь в подвале есть машинка для печатания денег? Мы вот совсем не бедные, но такого, пожалуй, позволить себе не смогли бы.