Мередит, повинуясь внутреннему порыву, склонив голову, коснулась сначала губами светлой кожи на его груди, потом – языком, словно дегустируя чуть солоноватый вкус. Наслаждаясь тем, что заставляет Артура откинув голову назад и сдавленно стонать от удовольствия.
Как случилось, что он кажется ей сейчас таким близким? Таким желанным? Словно во всём мире она не хотела никогда и никого, кроме него одного.
Желание напоминало бред.
От его дыхания по коже бежали мурашки. Серебристые глаза, наполненные голодом и желанием, опровергали все слова, сказанные им ранее, когда, бережно держа одной рукой за талию, а другой за спину, Артур крепче прижал Мередит к себе, заставляя трепетать, отчасти от страха, но больше – в предвкушении того, что вот-вот должно было произойти.
– Я… у меня это в первый раз, – тихо выдохнула Мередит.
Не сводя с неё глаз, Артур медленно кивнул.
И так же медленно и мягко, как набегающая волна, осторожно, умело и точно, по-змеиному плавно, вошёл в её тело и замер, давая время привыкнуть к новым ощущениям, смириться с ними.
Облегчая страх и волнение мучительно медленными поцелуями. От чувственных прикосновений его губ и языка по телу вновь начала разливаться нега. В нём вновь спиралью начало закручиваться утихшее, было, напряжение.
Мередит ощущала всё возрастающий жар. Каждый нерв в теле гудел, ныл и просил того, о чём у неё имелись весьма смутные понятия.
Артур снова начал двигаться и у Мередит перехватило дыхание. Она старалась не напрягаться, старалась прислушиваться к собственному телу, позволяя внутреннему жару подняться и вынести её к вершине экстаза, к пику удовольствия.
Задыхаясь, цеплялась за его плечи, шею, притягивала к себе ближе.
Ближе!
И ещё – ближе...
В его серебристых глазах сверкали звёзды, во взгляде – удивление за дымкой удовольствия.
Мередит протестующие пискнула, когда, замедлив темп, Артур схватил её за талию и перевернул. Его руки уже вовсе не ласково блуждали по её телу. На этот раз он проник в её тело так глубоко, что это проникновение отозвалось в первый момент болью – не острой, скорее ноющей.
Больше никаких сладких и мягких волн. Он буквально вколачивался в её тело, двигаясь часто, быстро, грубо, пока боль не сменилась таким острым удовольствием, о котором Мередит даже не подозревала.
Как не подозревала она в себе способности хрипеть и извиваться от страсти, двигаясь ему навстречу, насаживаясь на его член, позволяя до предела войти в жаркую, раскалённую страстью плоть; обострённо чувствуя каждую свою мышцу, смыкающуюся и сладко пульсирующую вокруг терзающего её члена.
Делая последние рывки, Артур сдавленно рычал.
Он замер.
И она замерла.
Все звуки вокруг как выключились, словно чувственный вихрь, круживший их мгновение назад, заставил ослепнуть и оглохнуть.
Первым вернулось осязание – Мередит почувствовала горячую воду.
Может, всё происходящее ей только снится? Но нет, то не сон. Во сне так не бывает. Во сне грудь не сдавливает от сумасшедшего осознания того, чем ты только что занимался. И с кем ты этим занимался.
Ей, наверное, должно быть стыдно? Но стыдно не было. Только удивительно. Неужели правда – с ней?
Глава 17. Мередит
Артур не размыкал кольца рук и Мередит продолжала чувствовать его подбородок у себя на плече, млея в его объятиях. Не хотелось шевелиться, не хотелось открывать глаза, но жизнь, увы, не простоишь, созерцая пар и белый кафель в ванной.
Красивые же у него глаза! И волосы – снежные.
Артур, он весь словно из снега: волосы, кожа, глаза – светлые, будто вместо радужки у него льдинки.
Почему глядя в эти глаза Мередит чувствует себя так, будто заблудилась? Заблудилась в лабиринте самой себя и бродит теперь бесконечно далеко от выхода.
Подметив, что она стесняется своей наготы, Артур потянулся за банным халатом и, накинув его Мередит на плечи, завернул её в него, как ребёнка и, взяв на руки, вынес её из ванной. Осторожно, словно величайшую ценность, положил на двуспальную кровать.
– Тебе не холодно?
Мередит помотала головой. Холодно не было. Но столько всего случилось в короткий срок, что она не знала, как к этому относиться. К нему? К себе? Знала лишь одно – она не раскаивалась в случившимся ни на минуту!
За свои девятнадцать лет Мередит ни в кого не влюблялась, если не считать Ливиана. Будь на то её воля, не влюблялась бы и дальше. Влюбляться отвратительно, особенно, если чувство безответно.
Например, сейчас, после всего, что было, Мередит больше всего хотелось уткнуться в подушку и тихо, надрывно зарыдать. Ещё несколько часов назад при заявлении Артура о том, что он не интересуется женщинами, в душе Мередит ровным счётом ничего не дрогнуло, то теперь мысль об этом ранила.
Как перенастроить свой мозг? Как перестать ревновать парня к другому парню?
– Что с тобой? – тихо спросил Артур, беря Мередит за руку. – Что не так?
– Ерунда! Просто день выдался длинный, насыщенный. Вот я и устала.
– Дело только в этом?
Да конечно же нет! Всё дело в том, что она ревнует! И пусть у неё нет прав ревновать – всё равно! Ревнует страшно, яростно, до желания смертоубийства соперника, а признаваться в этом даже самой себе невыносимо!
– Ты говорил, что женщины тебе не интересны. Мы не должны были…
Как странно смущаться, глядя человеку в лицо после всего, что было между ними четверть часа назад. Как всё в одно мгновение могло вот так перевернуться вверх дном? Ну и как теперь жить?
Мередит попыталась отдёрнуть руку – Артур не позволил.
– Прости меня, – прошептал он одними губами.
– За что? За мой первый в жизни оргазм?
Мередит хотела, чтобы это прозвучало смешно, но вышло, напротив, горько.
Она снова попыталась отнять руку и снова – не вышло.
– Я о многом в жизни жалел, но о том, что было сегодня между тобой, и мной жалеть точно не стану, – сказал Артур.
– Нет, ты не думай, я понимаю, что это ничего не значит. Тебе нечего бояться! – поспешно затараторила Мередит. – Я не стану требовать свадьбы и любви до гроба...
Она говорила скороговоркой, словно боялась сказанных слов, а сердце тяжело, гулко и быстро билось в груди.
Артур сел рядом, откинувшись на подушки, одну руку вытянув на согнутой ноге, а второй по-прежнему обнимая Мередит.
– Почему – не станешь? Потому, что продолжаешь мечтать о моём старшем брате?
– Но ты же говорил, что тебе не нравятся женщины?
– Получается, соврал. Хотя они мне и правда не нравятся – другие женщины. Но сегодня я узнал, что мне нравишься ты.
– Потому что похожа на мальчишку?
Он усмехнулся, но без тени сарказма:
– Я бы так не сказал.
– Не уходи от вопроса, пожалуйста! Для меня очень важно знать, почему ты меня поцеловал?
– Потому, что хотел этого, – просто ответил Артур.
Но в этом простоте было всё – и глубина, и чувства.
– То, что был между нами тебя это важно? – уточнила Мередит. – Или я оказалась настолько навязчивой дурой, что грех было этим не воспользоваться? – улыбнулась она. – Тебе ведь не всё равно, кого целовать, да?
– Разве, когда всё равно, так целуют? – поймав её ладонь, Артур поднёс её к губам и поцеловал так, словно они были не спальне, а встретились на балу. – Ты можешь всё изменить, Мередит, – сказал он уже серьёзно, глядя ей в глаза. – Сможешь, если захочешь.
Он смолк.
А Мередит вдруг со стыдом вспомнила, что он серьёзно болен.
Тёмные круги под глазами, потрескавшиеся губы, неестественно-бледная кожа на острых скулах никуда не делись, выдавая, что его состояние если и улучшилось, то ненамного. Несмотря на это, Артур выглядел потрясающе красивым. Как будто материализовался из грёз.
– Мы оба устали. Давай отдохнём, а разговор продолжим завтра? – со вздохом предложила Мередит.
Отдыхать, на самом деле, совсем не хотелось. Хотелось схватить Артура за плечи и чуть ли не силой вытрясти из него признания в том, что чувства её взаимны, что все его проступки и привязанности остались в прошлом, а она теперь его свет в окошке. Но нельзя получить всё и сразу.
