С Д. Том 16 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Она летела над цветами и лугами, плыла над волнами рек и озер. Шуршала среди крон деревьев и птицы, подхватывая её, несли все выше и выше к далекому небу.

И именно там они коснулись ушей той, кто искала своего возлюбленного.

Безымянный увидел лишь вихрь лепестков самых прекрасных из цветов, а когда тот опал, то на цветочном лугу появилась женщина. Женщина столь прекрасная, что цветы на её фоне посерели. Листва деревьев выглядела застывшим болотом. Лазурное небо покрылось сеточкой трещин.

Сама же она, в белоснежном платье, с волосами цвета черного мрамора и кожей, отлитой из бронзы, взмахнула белыми крыльями за спиной и, наклонившись, подхватила белый одуванчик. Зазвенели синие браслеты на её запястьях и корона, в виде миниатюрных крыльев, встрепенулась на ветру.

Её стройное тело не смог бы повторить ни один скульптор. Нежность кожи и прикосновений не сравнимы с лучшими их волшебных тканей седьмого неба. Грудь не возможно ни описать, ни вообразить, если никогда не видеть. Глубина глаз могла поглотить целые океаны, а их сияние — затмевало даже улыбку Миристаль.

Аштари. Богиня любви. Одна из тех, кто вдохнул, когда-то, жизнь в мертвое дерево, сделав его…

— Генерал, — произнесла она, протягивая одуванчик.

Безымянный принял и положил рядом.

Прекраснейшая из обитателей Седьмого Неба. Та, в чьих свитках записи о всех судьбах, коим было переплестись друг с другом. На краткий ли миг или на всю жизнь — Аштари никогда этого не знала. Они лишь вписывала имена, не более того.

— Я искала тебя, мой возлюбленный воин, — она потянула к нему руку, но Безымянный отодвинулся.

Глаза богини сверкнули и мир на мгновение резко померк. Любовь не всегда созидательна. Ляо Фень говорил, что она является одной из самых могущественных сил, объединявших в себе оба начала. Как созидание, так и разрушения.

Безымянный этого не понимал.

До того момента, пока они с Элен впервые не поругались и точно так же быстро помирились.

— Меня зовут Безымянный, — ответил бывший бог. — Что вы хотели, богиня, от простого смертного?

— Смертного? — засмеялась Аштари. И смех её звучал так, что даже стая самых музыкальных птиц не смогла бы перепеть одного её смешка. — Разве смертный может объявить войну всему Седьмому Небу?

— Объявить войну? — удивился он, а потом все понял. — Так вот, что Император вам сказал… что я объявил войну…

— И был изгнан сюда, в мир смертных.

Он промолчал. Лишь тронул пальцами струны инструмента.

— Прекрасное изобретение, генерал, — Аштари села рядом с ним. Она пахла так, как пахнет сама жизнь. — Позволишь я дам ему имя.

— Имя от самой Аштари?

Она кивнула и вновь зазвенели её синие и голубые браслеты.

— Когда я его назову, — произнесла она. — то все существа, что обладают слухом, будут очарованы его звуком. Барды будут слагать баллады, менестрели петь о мифах и легендах. Женщины отдадут ему свое сердце, а мужчины — душу.

Еще до того, как Безымянный успел ответить, богиня склонилась над его поделкой и тихонько произнесла.

— Проснись, Ронг’Жа, теперь ты жив.

И её слова, как недавно слово Безымянного, коснулось инструмента и навсегда стало его сутью. Его Именем. Тем, что делало инструмент самим собой. Давало ему возможность стать частью момента.

— Скажи мне, генерал, что держит тебя здесь? — вдруг спросила Аштари. — Дергера отправили по твоим следам за то, что ты выкрал знания о наших путях. Используй их, стань вновь самим собой и пойдем со мной. Я упрошу отца, братьев и сестер, простить тебя. Двери моего дворца и… не только, — она едва было не коснулась его, но вовремя остановила себя. Что значит прикосновение чистой любви для смертного, как не немедленная смерть. — всегда открыты для тебя.

Глава 1456

Хаджар, опустившись в жидкий лед по пояс, сел в позу лотоса. Он ощущал, как невероятно плотная, но в то же время — жидкая субстанция, обхватила его морозной клетью. И лишь эта клеть остужала стремительно растущий жар в его груди.

Усилием воли он достал из пространственного кольца добытый в храме Темных Жрецов камень. Будто слегка пульсирующие осколки руды серого цвета застыли в воздухе.

Нейросеть тут же выдала сообщение.

[Объект: Неизвестно. Слишком мало данных. Свойства: Неизвестно. Слишком мало данных. Содержание Ед абс. энерг:32,6. Вес:24 кг]

— Этого должно хватить, — произнес он и начал циркулировать энергию так, как это было описано в технике медитации Пути Среди Звезд.

Безымянный перевел взгляд с Аштари на цветочный луг. Цветы больше не радовали его глаз. Небо не будоражило сознание мыслями о приближающейся буре.

Все померкло.

Выглядело серо.

Безразлично.

— Ляо Фень был прав, когда говорил, что рядом с тобой все бессмысленно и бренно, — Безымянный отложил Ронг’Жа и поднялся на ноги. Он подошел к цветку и, наклонившись над ним, укрыл ладонями от Аштари. Маленький цветочек выпрямился и распустил бутон, являя миру свою красоту. — Он не даром утверждал, что любовь — венец всему. Но мы его не правильно понимали. Венец означает — конец. Все начинается в тебе, Аштари, и все в тебе завершится.

Богиня какое-то время сверлила взглядом спину бывшего генерала Седьмого Неба, а затем, звеня браслетами, отмахнулась.

— Ты слишком много времени проводил с мудрецом, — её голос, лишь на мгновение, звучал как-то… иначе. — Его слова отравили твое сознание.

— Мудрость — яд, — кивнул Безымянный. — Мудрец так и говорил. Маленькое её количество, как лекарство, делает жизнь лучше, а большое, наоборот, лишь тяжелее. Я этого не понимал. А теперь, иногда, думаю, насколько тяжела была жизнь мудрейшего из живших, живущих и тех, кому предстоит жить.

— Боги не живут, Генерал, мы…

— Существуем, — перебил Безымянный. — представь, Аштари, что за бремя несет Ляо Фень. Знать, что не живешь, а существуешь. Иметь силу — это исправить. Но мудрость — оставить все, как есть.

— Ну, если тебя так заботит судьба моего дяди — не расстраивайся. Его страдания вскоре закончатся. Не пройдет и сотни народ, как народ Гиртай погибнет, а вместе с ними угаснет и Ляо Фень.

Безымянный обернулся к Аштари. Разумеется сейчас, будучи смертным, он не смог бы отличить, лжет ему богиня или говорит истину. Но этого и не требовалось. У Аштари не имелось ни единого резона говорить неправду.

— Он взял себе ученика, — она крутила в пальцах одуванчик и смотрела на небо. — маленькую, белую змею.

— Белую змею?

Она кивнула.

— Ляо Фень говорит, что змея, обретя мудрость, станет… как же он сказал… драконом? Кажется да, так называется то имя, которое он хочет дать своему ученику. Белый Дракон.

Ученик бога мудрости… в свое время Безымянный просил мудреца об этой чести, но тот отказался. Он сказал, что сильный — выживает, мудрый — процветает. И мир не может состоять лишь из одних. Ибо мудрость без силы — глупость.

Безымянный до сих пор не понял этих слов.

— Как её зовут, Безымянный.

Теперь пришел его черед промолчать.

Богиня же подула на ладонь и одуванчик унесся куда-то среди убегающих на юг и восток весенних ветров.

Приближалась зима. С неспешностью и неотвратимостью гордой королевны.

— Мне просто интересно знать, на какую смертную ты променял меня — богиню Любви и Красоты. Прекраснейшую.

Они оба знали, что она не была прекраснейшей. Та, кто носила этот титул, стояла камнем посреди садов Дергера. И где-то здесь, под этим небом, уже сотни эпох ходил человек, расколовший свою душу, но не утративший цель.

Аштари даже сделала для него эликсир. Если горшечник выпьет его, то на миг сможет обрести силу бога, а затем его душа — все её осколки, сгорят.

Она выполнила указ Императора. Но в то же время… в то же время, она хотела остаться той, что может затмевать улыбку Миристаль.

— Вы можете посмотреть в своих свитках.