Полукровка (СИ) - Горъ Василий

— Боюсь, что с преодолением такого «кордона» у Синицыных и их протеже возникнут серьезные проблемы… — мрачно пробормотал Павел Анатольевич. И не угадал — я распорядился отправить вниз «Голиафов» и где-нибудь заныкать.

В общем, к моменту появления в холле жилого комплекса наших новых пассажиров дроиды успели «окопаться» в квартирах третьего этажа и на обеих лестничных клетках первого. Поэтому на хамское требование предводителя этой шайки-лейки оставить им девочек и валить куда подальше разозлило не только Петра Игоревича и Костяна. Но если они успели только поудобнее перехватить невесть где раздобытые куски арматуры и сделать по шагу-другому вперед, то одна пара умных «железяк» вынесла двери и вломилась в помещение с флангов, а вторая разнесла окна, спрыгнула во двор, ворвалась через центральный вход, выпустила по коротенькой очереди из скорострелок над головами обнаглевшего быдла и рявкнула через динамики синтезированным голосом:

— Они идут дальше. А вы сваливаете. Или остываете. У вас пять секунд на принятия решения…

Решение озвучили из положения «лежа». И, получив боевой приказ искина, бодренько поползли к выходу. Само собой, не по прямой, а по не в пример более сложным траекториям. Чтобы, ненароком, не расстроить «Голиафов».

Синицыны сочли это нормальным. А после того, как Феникс открыл дверцу центрального лифта, подхватили под локотки одну недобро прищурившуюся и двух бледных девиц, довели до кабинки, запустили внутрь и вошли следом. Не тупили и на крыше — как только Павел Анатольевич выглянул из-под «шапки» и призывно махнул рукой, сорвались на бег и через считанные секунды взбежали по аппарели. Пока по той же аппарели поднимались дроиды, приехавшие на крышу на другом лифте, Багор обменялся рукопожатиями с Петром Игоревичем и Костей, поздоровался с девицами и перешел на командно-штабной — коротко, но предельно доходчиво описал правила поведения на военном корабле, поднял на первую палубу, заселил в третью и четвертую каюты, а затем вывесил над своим коммом текст подписки о неразглашении, дал прочитать, объяснил все «тонкие» места и собрал автографы. На электронный планшет, прихваченный с собой как раз на этот случай. Потом потерроризировал терминал ВСД, организовал народу ужин и составил компанию.

Я в это время управлял «Химерой» — поднимал в космос на антигравах, искал ближайшую лакуну в наших масс-детекторах, обходил гигантское облако вражеских и разгонял корабль на внутрисистемный прыжок. Поэтому разговоры во время трапезы прошли мимо меня. Равно, как и момент «расставания». А вот к беседе между майором Юрченко и Синицыным-старшим я стараниями искина «подключился» в тот момент, когда первый спустил второго в трюм и спросил, что с родителями девочек.

— Погибли на месте у нас на глазах… — мрачно вздохнул Петр Игоревич, понял, что этот ответ вояку не удовлетворил, и вздохнул снова: — Их зарезали. Во время грабежа. Двое мародеров. Потом попытались изнасиловать Ульяну и Нину, но забыли об осторожности. Вот мы с сыном их и покалечили. И последние двое суток помогали девочкам не сломаться.

— Старшая, как я понимаю, еще более-менее держит себя в руках, среднюю кидает из крайности в крайность, а младшая замкнулась в себе и целыми днями молчит? — на всякий случай поинтересовался Багор.

Синицын отрицательно помотал головой:

— Старшая делает вид, что в порядке, средняя держится только на людях, а младшая убита горем. И прикипела сердцем к моему сыну. Поэтому не отпустит его от себя до тех пор, пока не отключится от усталости. Впрочем, даже так будет просыпаться каждый час и оглядываться в его поисках. Увидит — успокоится. Нет — бесшумно забьется в ближайший угол, сожмется в комочек и будет трястись нервной дрожью.

Вот Костя с ними и остался.

— В общем, девочкам нужна помощь психолога… — заключил майор.

Тут Синицын-старший откровенно удивил:

— Помощь психолога им точно не помешает. А без остальной «помощи» государства хотелось бы обойтись: в середине октября Ульяне исполнится восемнадцать, и она сможет взять опеку над младшими сестрами. С финансами и жильем проблем не будет — им поможем мы. Ибо девочки по-настоящему достойные, и я просто не смогу отпустить их в свободное плавание…

…Меня накрыло прозрением в последний день лета — закончив рубиться с «Рукопашниками», я привычно поинтересовался у Феникса, чем занят Павел Анатольевич, выслушал стандартный ответ «Возится с девчатами», и… почти все непонятки, действовавшие на нервы последние несколько дней, вдруг сложились в непротиворечивую картину, объяснявшую очень и очень многое. Вот я и задал искину вопрос на засыпку:

— А тебе не кажется, что Багор — психолог либо по первому, либо по второму образованию, приставленный ко мне для того, чтобы разобраться с уровнем моей адекватности?

— С вероятностью процентов за девяносто пять так оно и есть… — ответил он, сделал небольшую паузу и продолжил в том же духе: — Да, твой любимый дядюшка был профессионалом экстра-класса и вкладывал в твое воспитание всю душу без остатка, но служба специальных операций — это не монастырь для благородных девиц, его руководство в принципе не умеет доверять, не имея на то достаточно весомых оснований, а ты, семнадцатилетний подросток, убиваешь. Пачками. Не пройдя соответствующей подготовки и, де-юре, при преступном попустительстве непосредственного начальства. Значит, теоретически, можешь сорваться с нарезки и крупно подставить. А тут появилась прекрасная возможность посмотреть на тебя в «естественной среде обитания», оценить твое отношение к Синициным и так далее. Вот Переверзев и подсуетился. То есть, воспользовался представившейся ситуаций и согласился отпустить тебя на Тверь. Кстати, неявный экзамен ты, судя по всему, прошел. И прошел блестяще: последние двое суток Юрченко тестирует не тебя, а Костю. Ибо убедился в твоей надежности и внутренне расслабился, а твой друг его не на шутку заинтересовал.

Я обдумал его выкладки, счел их более чем логичными и задал еще один вопрос, бередивший душу:

— А ты можешь объяснить, с какого перепугу Переверзев носится со мной, обычным подростком, как с писаной торбой?

Феникс насмешливо фыркнул:

— Называть тебя обычным подростком, мягко выражаясь, смешно. Хотя бы из-за уровня боевой эффективности: она как бы не на порядок выше, чем у двоек твоего дяди и Кота с Ломом. И пусть ты проводишь акции во время войны, а они устраивали диверсии в мирное время, наличие таланта видно невооруженным взглядом. И еще: ты, вроде как «обычный подросток», легко и непринужденно прыгаешь по системам через «троечки», а пилотов, способных на такие подвиги, раз, два и обчелся. Из-за чего ни в одном государственном образовании зоны переходов такого уровня без особо веских причин не закрывают. А теперь будь добр, напомни, как расшифровывается аббревиатура «ССО»!

— Ты хочешь сказать, что Переверзев увидел во мне идеального диверсанта, вот и создал режим максимального благоприятствования для того, чтобы я уже сейчас проникся к нему благодарностью?

— Ага. Скажу больше: если ты не будешь хамить и не возгордишься, то этот режим будет углубляться и дальше. Делай выводы…

Сделал. Вернее, делал. Все время, пока принимал душ и переодевался. А потом поднялся в рубку, рухнул в свое кресло, отменил временную блокировку дверей третьей и четвертой каюты, связался с Юрченко и пригласил составить компанию за завтраком. Из вежливости, ибо совместные завтраки успели войти в традицию. Пока майор добирался до лифта, мне прилетела очередная фронтовая сводка. И подняла настроение первым же информационным блоком. Его-то я Павлу Анатольевичу и пересказал. После того, как встал, пожал протянутую руку и снова сел: