С этими словами он развернулся и пошёл по полю. Большаков посмотрел на меня красноречиво, затем зыркнул на Тельняшева и преданной рысью побежал вслед за Первухиным. Козляткин и остальные секретари устремились тоже.
Я же остался на поле, провожать не пошёл. Первухин и его свита ушли, а главлитчики растерянно стояли и смотрели на меня.
Краем глаза я заметил, как Алла Мальц перекинулась с Первухиным взглядами, затем, когда уже высокие гости покинули съёмочную площадку, она посмотрела на меня и красноречиво подмигнула.
Ну что ж, я был абсолютно прав, когда сделал ставку на неё.
А вечером ко мне прибежала Валентина.
— Муля, — воскликнула она прямо с порога, — я много об этом думала! И я хотела извиниться! Прости меня, пожалуйста, я была не права. Понимаешь, я себе что-то там нафантазировала, надумала, но мы с тобой друзья и соратники, для меня это самое главное. Прошу, позволь мне остаться твоим другом и не гони меня, пожалуйста…
Она ещё что-то там лепетала, постоянно краснея и сбиваясь.
— Да тише, тише, Валентина, что случилось? — удивлённо посмотрел я на неё.
— Ну вот… ты… вот я…
— Всё нормально, — сказал я, — и никто тебя никуда не гонит. Мы с тобой продолжаем и дальше общаться.
— Тогда я пойду собираться в Якутию? — просияла она.
— Нет, Валентина, — покачал головой я, — в Якутию поедет Вера.
— Как же так? — залепетала Валентина и на глазах её показались слёзы. — А как же я?
— А вот так, — ответил я, но, видя, как у неё вытянулось лицо, поспешил её успокоить, — Не переживай. Понимаешь, для Веры очень важно найти себя и изменить свою жизнь. Поэтому она и едет со мной в Якутию — для того, чтобы посмотреть, существует ли другая жизнь за пределами Москвы. У тебя же и так всё нормально, тебе сейчас нужно закончить последний курс университета. Вот. А дальше мы с тобой ещё куда-нибудь поедем.
— Но ты и Вера… — пролепетала Валентина и густо покраснела.
— Нет, не выдумывай! Мы с нею просто друзья и соратники. Она мне много помогла. Да ты же сама помнишь, как тогда с Институтом философии вы на Александрова искали компромат. Ты много помогла, вот, и она тоже. Поэтому я считаю, что я должен теперь помочь ей.
— Ну, хорошо, — вздохнула Валентина и с надеждой посмотрела на меня. — А когда ты уезжаешь в Якутию?
— Мы уезжаем с Верой, — поправил её я. — Через неделю. Сейчас Модест Фёдорович уедет в Югославию, закончатся съёмки, и когда звукорежиссёры и операторы сядут монтировать фильм вместе с Йоже Гале и другими киношниками, я возьму небольшой отпуск и уеду.
— Я буду тебя ждать, — тихо вздохнула Валентина. — Только возвращайся поскорее…
Глава 6
Якутия встретила нас неожиданным теплом и ярким солнцем. Таким ярким, что слепило глаза и было больно смотреть. Не буду рассказывать, как мы добирались, как вымотали нас все эти бесконечные пересадки — с поезда на автобус, потом на паром, потом на корабле, как это всё задолбало, как Вера пережила качку на корабле и как у нас закончились продукты, и ехать было ещё почти два дня, и как другие пассажиры подкармливали нас. Обо всём этом я рассказывать не буду, потому что это дело совершенно другой истории, возможно даже каких-то очерков о путешествиях.
Но, наконец-то, все наши злоключения закончились, и мы ступили на твёрдую якутскую землю.
— Боже, красота какая! — воскликнула Вера, рассматривая всё вокруг сияющими глазами.
Она крутила головой, словно пятиклассница из глухой деревни, которая впервые в жизни попала в зоопарк и увидела слона и жирафа.
— Смотри, Муля! — она с восторгом указала на небольшую группу женщин, которые стояли у причала в ожидании парома.
Да, посмотреть было на что. Якутские женщины были одеты в длинные платья, почти в пол, по низу обильно украшенные воланами. Эти платья напоминали наряды тургеневских барышень из девятнадцатого века. На голове у каждой из них была ажурная шляпка с широкими полями. При этом всё: и платье, и шляпка, и сапоги, в которых они щеголяли, — всё было белоснежного цвета. Более того, у каждой из них были красивые серебряные украшения: длинные серьги, которые гирляндами спускались практически до плеч, а на шее в несколько рядов серебрились бусы.
Это всё настолько выбивалось из нашей привычной жизни, что создавалось впечатление, что мы попали в сказку.
— Обалдеть, — прошептала потрясённая Вера, — как так? Почему они так одеваются?
— Тебе не нравится?
— Нравится! Но это же так… не по-настоящему! Так ходили, когда ещё цари были! Принцессы! Я в книжке картинках такое видела.
Я пожал плечами. Насколько я помнил ещё по поездках в Якутск в том, моём мире, якутские женщины всегда умели себя подать и любили моду, любили красиво одеваться. И даже в двадцать первом веке они сохранили это желание и носили вот такие аутентичные платья времён девятнадцатого века.
— Так у них, видимо, традиционно, — сказал я и улыбнулся Вере. — Вы, женщины, все загадочные.
Вера согласно кивнула, с интересом продолжая рассматривать наряды якуток.
Подъехал автобус до города, и мы начали загружаться, поэтому дальнейшие разговоры пришлось прекратить. Толпа на вокзале была небольшая — те, кто высадился близ Якутска, потому что наш кораблик пошел дальше, вниз по Лене. Нам же теперь предстояло доехать до города, а это, насколько я помнил, около часа пути.
Автобус трясся и подпрыгивал на ухабистой дороге без малейших признаков асфальта, и пыль — мелкая, пылеватая взвесь — поднималась вверх, проникала в автобус и уже буквально через несколько минут мы с Верой, да и все остальные пассажиры, были покрыты тонким слоем лёссовидной пылеватой фракцией.
— Ужас, — чихнула Вера и закрыла лицо рукавом. — Я сейчас задохнусь!
— Ничего, потерпи, немного осталось, — сказал я и тоже чихнул.
Я помнил ещё с тех времён моего мира вот эту так называемую «чёрную дорогу». Дорога это мало того, что без грунтового покрытия, и, когда машины разбили верхний слой, то вся вот эта мелкодисперсная пыль всегда стояла метра на два над дорогой, а то и на два с половиной. Так что по вот этому участку дороги приходилось ехать только с включёнными фарами, потому что даже днём при интенсивном солнечном свете здесь было темно, словно в жопе негра.
Наконец автобус въехал в сам Якутск, немножко поплутал по узким улочкам и остановился возле длинного одноэтажного здания, похожего на барак. Двери открылись, и мы с удовольствием вывалились из пыльного салона.
— Фух, — сказала Вера, пытаясь рукавом оттереть пыль на своём лице.
— Сейчас скоро уже умоешься, — успокоил её я, подхватил наши чемоданы и вошёл в здание.
Это была гостиница — пока единственная для Якутска в это время. За столом в небольшом, тесном вестибюле, сидела женщина и читала книжку. На плечах у неё была красивая, вязанная вручную шаль — у Мулиной мамы, была точно такая, и я знаю, что она за неё отвалила большую кучу денег. Платье у женщины было тоже длинное, почти в пол, с широкой юбкой, но, правда, не белого, а светло-кремового цвета.
— Здравствуйте, — сказал я. — Мы хотим поселиться. Здесь номера есть?
— Номеров нет, — ответила женщина и сокрушённо покачала головой.
— А что же нам делать? — сказал я. — Мы из Москвы.
Волшебное слово «Москва» произвело на женщину чудодейственное впечатление.
— Из Москвы? — с придыханием выдохнула она. — Подождите секундочку, посидите здесь, — она кивнула на небольшой диванчик у стены, — сейчас я позову директора, и мы что-то придумаем.
Она торопливо убежала куда-то вглубь здания, мы же с Верой устало попадали на диван.
— Ух, как же я устала, — простонала Вера. — У меня до сих пор такое впечатление, что пол качается.
— Ничего, дня два, и ты привыкнешь, — сказал я. — Мы переночуем сегодня в Якутске, может быть, и завтра, потому что нам нужно адаптироваться. А за это время я разузнаю, как проехать в тот улус, и потом поеду туда.
