— Не надо уже, — буркнул сержант. — Шелестов, ее милость тебя ждет, бегом к ней!
— Ее?
— Ты оглох, что ли?
Я не стал спорить с сержантом и направился к палатке Лидии. Покои, если можно их так назвать, патрицианки, стояли в стороне от штабной палатки. Рядом разместился ангар, с ее СМД. Он стоял распахнутым настежь. Внутри кипела работа техников. Раздавались ругательства и смех. К бою готовят, понял я. Значит, Воронцов принял какое-то решение. Надеюсь, на этот раз он все учел, и никого не будет обвинять в «трусости и паникерстве», за доставленные сведения.
В палатке меня ждали Лидия и Ростислав.
— Вот и он, наш герой, — усмехнулся Ростислав.
— Чего это я герой?
— Опять дерзишь, Шелестов. Или ты думаешь, все патриции с тобой равны? — зло заметила Лидия.
— Да я ему разрешил обращаться без всех этих «милостей», — махнул рукой Ростислав. — Видела бы ты, как он стоял против волны Идолища. Так уверенно, я даже подумал, что он сейчас разнесет ее в пыль.
Лидия бросила взгляд на Ростислава. Ага, помнит о нашем договоре: я помалкиваю о ее братце-извращенце, а она о моих способностях.
— Ладно. На, держи.
Лидия подвинула ко мне какую-то бумагу.
— Что это?
— Твое наказание, за подписью Воронцова.
Я взял бумагу. Прочитал. «За явное неуважение к лицу благородного сословия, ауксиларий Шелестов Михаил…», так, ага, «ограничивается в продвижении по службе навечно». «Навечно», блин, еще бы «во веки веков», написали бы. «Невзирая на будущие заслуги». Ясно, понятно.
— И это навсегда? — уточнил я.
— Может, Ингвар когда-нибудь передумает, — ответила Лидия.
— Или помрет, а новый командир пересмотрит решение, — добавил Ростислав, усмехнувшись.
— Да он еще всех переживет, — буркнул я.
Ростислав встал.
— Ладно, пойду я. Готовиться надо.
Он вышел, и мы с Лидией остались одни.
Я хотел тоже уйти, но Лидия поднялась со складного стула, на котором сидела, и направилась ко мне. Как же ей шла форма! Такая же, как у всех ауксилариев, только с тремя нашивками на рукаве, свидетельствующими о ее статусе.
Она подошла ко мне. И неожиданно залепила звонкую пощечину.
— Ты чего, офанарела!
Если бы она сейчас попыталась ударить меня еще раз, я бы сам влепил ей пощечину. Аристократы, мат их!
— Ты сам охренел, уже в край! Как ты посмел, так разговаривать с Ингваром?
— Тебе же это нравится, когда я плюю, на статус и ранги, — усмехнулся я. — Да и Ингвар ваш, тупорез еще тот!
Она отступила, все еще метая молнии взглядом.
— Ты ведь простой аукс, — она усмехнулась. — Почти аукс. И не видишь всей картины. Когда появляется особь третьего класса, на ее уничтожение отправляют несколько ауксилий, обычно. Но Ингвар настоял, что разберется без посторонней помощи. В Новгороде, он ведь сделал это.
— После Новгорода ему понадобились срочно ауксиларии? Сейчас снова, да?
Она посмотрела на меня, закусив губу.
— А сейчас, вскрылось то, чего вообще не должно быть в природе. Гибриды! Вот Ингвар и нервничает. Ты просто под руку ему попался, со своим хамством.
— Ага, а до этого он меня на руках носил. У него бзик на счет меня, с самого первого дня. Скажи мне, ваша милость, это ведь ты ему про меня что-то сказала?
Лидия пренебрежительно фыркнула:
— Ты серьезно думаешь, что у нас нет других тем для разговоров, кроме тебя?
— Ну, а чего ему тогда от меня надо?
— Да ничего. Ты ему сразу не понравился, еще тогда в колледже. Вечером, в тот день, он сказал, что всех бы забрал, кроме «доходяги», тебя то есть.
— Значит, вспоминаете обо мне изредка?
— Придурок. Ты просто взял, да пролез, как в ж…уж без мыла. Теперь успокоится, наверное, — она кивнула на бумагу в моих руках.
— Кстати об ужах, там, в «Континентале», ты мне сказала «подождем, пока ты попадешь в ауксилию». Вот, я здесь.
Лидия нахмурилась.
— Шел бы ты отсюда.
— За язык я тебя не тянул.
Я нахально осклабился.
— Знаешь, я тебе сделаю, все что пожелаешь, когда ты станешь вровень со мной!
Ее глаза заблестели. Может ей показалось остроумной ее же фраза, а может, представила, что будет, если я стану аристократом.
— Повышаешь ставки? А потом потребуешь, чтобы я стал императором?
Она засмеялась.
— Свободен, ауксиларий. Возвращайся к своим обязанностям.
— Слушаюсь, ваша милость. Но хочу задать вопрос.
— Ладно, давай.
Она повернулась, возвращаясь к походному стулу. Я невольно загляделся, как выгодно обтягивает ее зад форма.
— Уснул, что ли, спрашивай, и вали.
— Как там все устроено?
— Где?
— В вашем сообществе, аристократическом. Вряд ли, вы там все друг другу цветочки дарите и желаете здоровья. Род Воронцовых, с кем он в союзе, кто его враги, например?
Она молча смотрела на меня.
— А тебе это знать незачем.
— А как же мои желания?
— Свободен, Шелестов. И не забывай, поблажки я даю редко. Твои закончились. Кругом, марш!
Да, ничего я тут не добьюсь. Несмотря на шутливость, с какой я разговаривал с Лидией, мне было ни разу не весело. Воронцов перекрыл мне любой путь наверх, даже к званию сержанта. А я тут о получении статуса патриция думаю. Одно из двух, либо я дурак, и мечтаю о несбыточном. Либо, надо искать другие пути. Служба в ауксилии не подходит, это уже точно.
Покинув палатку Лидии, я не стал спешит к Белову. Никакого желания таскать и перетаскивать запасы, экипировку и запчасти у меня не было. Мотивация, знаете ли, как-то пропала. Вместо этого, я направился прочь от лагеря. Мне необходимо было серьезно подумать над сложившейся обстановкой.
Я двинул к северу. Подальше и от города, под чудовищной плотью, и от гор, где вчера утром мы обнаружили первого гибрида. Интересно, кстати, как он попал туда? Но у руководства головы большие, пускай думают. Если наткнусь на такого, в раз испепелю Мощью.
Взобравшись на небольшой пригорок, я уселся в тени деревьев. Откинувшись на ствол, прикрыл глаза. Что же выходит. Первое, тут, в ауксиларии, надежд у меня почти нет. Это понятно, Воронцов постарался, как мог, держать меня в черном теле. Кто бы мог подумать, оказывается это просто личная неприязнь!
Стоит ли мне оставаться в ауксилии, или уйти? А если уйти, то когда, сейчас, пока мы на Кюсю, или позже, когда вернемся домой? Вопрос. И если уйти, то, что потом делать? Других вакансий в мире для ауксилариев не предоставляется. Вот тебе и «одаренность».
Я услышал, как зашелестела трава. Кто-то взбирался на пригорок. Не таясь и не пытаясь остаться незамеченным. Я открыл глаза и встревоженно повернулся на шум. Сначала, я увидел широкую соломенную шляпу. Человек поднялся выше, и я разглядел белую рубаху. В руке человек сжимал посох.
Шляпа закрывала лицо. Человек поднялся. Немного постоял, затем прямиком направился ко мне. Я, на всякий случай, встал. Мужчина подошел. Сдвинул на затылок шляпу. И я узнал его. Лучше бы, я встретился с целой толпой гибридов.
Глава 38
Крючковатый нос, залысины, внимательный взгляд. При свете дня, лицо этого человека вселяло настороженность. Он улыбнулся, тусклой, ненастоящей улыбкой. Одними губами.
— Рад приветствовать, Михаил.
— Максим, или как вас там. Далеко же вам пришлось забраться.
В прошлый раз, на новогоднюю ночь, этот тип явился с вооруженными молодчиками. Сейчас, вроде был один.
— Чего не сделаешь, ради хорошего человека.
Максим сбросил шляпу и уселся рядом. Честно говоря, увидеть его здесь, в Японии, рядом с местом, где появился Идолище, я не ожидал. Но попытался остаться невозмутимым. Переживать поводов не было. Я всегда могу разделаться с ним с помощью Мощи.
— О чем бы вы меня не попросили, мой ответ — нет.
Я сразу взял быка за рога. Нечего с ним цацкаться. Вот только на душе заскребли кошки. Ну, не идиот же он, проделать такой путь, чтобы услышать мой отказ. Значит, у него, или у тех людей, что он представляет, есть весомые аргументы, чтобы заставить меня выполнить их «просьбу». Или есть предложение, которое, по их мнению, меня заинтересует.
