"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Я бы и выдал, если бы существовал хотя бы малейший шанс, что она мне поверит. В конце концов, отдел Х распущен, с теми, кто пришел к ним на смену, если вообще кто-то пришел, у меня никаких договоренностей нет, так что я могу считать себя окончательно в отставке.

— А ты, я смотрю, все еще в школе, — я сказал это только для того, чтобы сказать хоть что-то, и прозвучала моя фраза довольно тупо. Ну, я не мастер переговоров, особенно с противоположным полом.

— Кто-то же должен и детей учить, — сказала Ирина. Вот я свой бывшей тоже так говорил, когда она убеждала меня найти новое место работы. Охранником с правом ношения оружия в какой-нибудь частной конторе, например.

— Несомненно, — сказал я.

— Надеюсь, хотя бы ты не будешь говорить, что со своим знанием языков я могла бы устроиться и получше?

— Не буду, — пообещал я. Тон ее был холоден, но мы все-таки разговаривали, и это само по себе было достижением, на которое я, откровенно говоря, не рассчитывал.

— Спасибо, — сказала она.

Я бросил взгляд на ее руки. Маникюра на них не было, ногти просто аккуратно подстрижены, но меня интересовало не это. Обручальное кольцо отсутствовало. Впрочем, как и любые другие украшения.

Похоже, что Ирина принадлежала к числу не вписавшихся в рынок.

— Мы тогда плохо расстались, Василий, — сказала она. — Я долгое время думала, что нам надо было объясниться. И вот ты здесь, но почему-то ничего не объясняешь. Или ты полагаешь, что можно вот так пропасть на четыре года, а потом просто выпрыгнуть из кустов со словом «привет»?

— Я не выпрыгивал. Здесь и кустов-то приличных нет.

— Довели страну, — сказала Ирина. — Приличному человеку даже выпрыгнуть неоткуда.

— Экология не очень, — согласился я. — Собственно, я по этому поводу и отсутствовал. Пытался разобраться с одной глобальной экологической проблемой, которая грозит всем нам.

— Чем грозит?

— Вымиранием.

— Красивая история. И главное, свежая. То есть, сказок про комитет больше не будет? — уточнила она. — Теперь ты будешь петь другие песни? Ты и экология — это еще смешнее, чем… чем вообще все.

— Это как раз части той долгой истории, — сказал я.

— Если она на самом деле долгая, то самое время начинать ее рассказывать.

— Ты мне не поверишь, — сказал я. — Но прежде, чем я начну рассказывать, и ты мне не поверишь, хочу сразу заострить твое внимание на одной детали. Если бы я хотел тебе наврать, то придумал бы куда более убедительную и правдоподобную историю чем та, которую ты сейчас услышишь.

Она два раза хлопнула в ладоши.

— Эти аплодисменты тебе за увлекательный анонс, — сказала она. — Все остальное будет по результатам основной части повествования.

Аванс за анонс, так сказать.

Но она не послала меня к черту, не залепила пощечину, не ушла, выпрямив спину и гордо расправив плечи. Она все-так была готова меня выслушать, несмотря на прошедшие четыре года.

Это внушало мне определенный оптимизм. Весьма сдержанный, разумеется.

— Может быть, нам не стоит стоять вот так посреди улицы, словно мы выясняем отношения? — спросил я.

— Какие отношения?

— Вот именно, — улыбнулся я.

— Василий, давай уточним кое-что на берегу, — сказала она. — Я хочу услышать объяснения просто потому, что хочу услышать объяснения, потому что ты пропал на четыре года, исчез со всех радаров, и я даже начала сомневаться, а не из-за меня ли так произошло. Но если ты думаешь, что после твоего рассказа, даже будь он сто раз убедительным и двести раз правдоподобным, мы просто вернемся к тому, что было, и я дам тебе еще один шанс, и ты подкарауливал меня около работы именно ради этого, то ты немного — совсем чуть-чуть, просто самую капельку — заблуждаешься. Столько времени прошло, все изменилось…

— У тебя кто-то есть? — спросил я.

— Мне кажется, это не твое дело, — сказала она. — И если разбираться, у меня и тебя-то не было.

Я хотел было сказать, что это ошибка, которая требует исправления, но не стал. Все сейчас было слишком тонко и могло оборваться в любой момент, а я этого не хотел. Что бы она ни заявляла, пока мы беседуем, какой-то шанс все-таки есть.

Пусть мизерный и ничтожный, но я, бывало, выигрывал и при худших раскладах. Хотя и ставки там были пониже.

И, пожалуй, это был единственный момент, когда я был бы не против появления очередного хронодиверсанта. Желательно кого-нибудь из тех, навороченных, с лазерами, футуристичными комбезами и татуировками со знаком радиационной опасности на лбу.

Это придало бы моей истории убедительности. По крайней мере, если бы она не подумала, что я знакомого из ТЮЗа подговорил.

И ведь место-то если не идеальное, то почти. Школа, в которой я работал, женщина, с которой я встречался… Пусть крайне недолго встречался, но все равно. Если где и устраивать засаду, помимо моего дома, то только здесь.

Но хронодиверсанты так и не появились, ни футуристичные, ни вполне обыденные, вроде Седьмого. Они предоставили мне решать эту проблему самому, не привнося в нее так нужных мне доказательств.

Ну вот и кто они после этого?

Глава 37

Как говорил мой старик-отец, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Потому что если ты сделал и у тебя получилось, то ты красавчик, если не получилось — ты приобрел бесценный жизненный опыт. А если не сделал, то потом всю жизнь будешь задаваться вопросами, а что было бы, если, и сожалеть об упущенных возможностях.

Главный бич современного человека, как опять же говорил мой старик-отец, это нерешительность. Современный человек зачастую выбирает бездействие даже в том случае, если его что-то не устраивает. Лучше немного потерпеть, говорит он, хотя мог бы встать с дивана и попробовать что-то изменить.

В общем, он считал, что действие всегда лучше бездействия и воспитывал меня в таком ключе.

Но сейчас ситуация была деликатная. История, как вы понимаете, требовала тонкого подхода, поэтому я решил зайти издалека.

— Как ты относишься к научной фантастике? — спросил я.

— О, я уже чувствую, что меня ожидает очень увлекательная история, — сказала она. — Василий, скажи правду. Ты сделал что-то очень глупое, да? И тебя посадили?

Похоже, это самая логичная версия, которая объясняет мое четырехлетнее отсутствие, поэтому она и приходит в голову первой. У меня даже появилось искушение выдать именно ее, дескать, сглупил, напился от расстроенных чувств, подрался и отъехал на четыре года куда-нибудь в район Крайнего Севера. Ирина бы наверняка мне поверила, все бы поверили, в такое трудно не поверить, типа, от сумы и тюрьмы, и, быть может, кому-то менее для меня значимому я бы эту историю и рассказал.

Но Ирине я хотел рассказать правду, чего бы мне это не стоило, потому что важным для тебя людям врать нельзя.

— Нет, — сказал я. — Меня не посадили. Если бы я сидел, то сейчас просто показал бы тебе справку об освобождении и не надо было бы весь этот огород городить.

— Значит, ты будешь придерживаться фантастической теории, да? Даже понимая, что я в нее не поверю?

— Как говорил хирург женского отделения, составляя список пациенток на операцию, Надежда умирает последней.

— Это шутка была старой еще тогда, когда я в детский садик ходила.

— И с годами она становится лучше, как коньяк, — сказал я

— Нет, не становится.

— Ладно, черт с ней, — сказал я. — Но ты так и не ответила, как ты относишься в научной фантастике?

— Читать люблю, а так — нет.

— Надеюсь, Брэдбери ты читала, — сказал я. — Эффект бабочки, вот это вот все.

— Не хочешь ли ты рассказать мне, как охотился на динозавров? — поинтересовалась она. Значит, точно читала.

— Наоборот, — сказал я.

— Динозавры охотились на тебя?

— Нет, — сказал я. — Я совершил путешествие во времени, но не в прошлое, а в будущее. И по техническим причинам у меня не получилось вернуться в ту же точку, из которой я отправился, поэтому для тебя прошло четыре года, а для меня — всего пара дней. Поэтому, кстати, у меня синяки на тех же самых местах. Потому что это те же самые синяки.