"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— Осторожный, — одобрительно заметила она. — Ну, это и правильно. Однако вернёмся к нашему разговору — так что вы сейчас делаете вместо боевой практики?

— Почему же вместо? Просто дерёмся меньше. В начале небольшой спарринг с Менски для разминки, а потом другими вещами занимаемся.

— С Леной не дерёшься?

— Смысла нет, бабушка, — вздохнул я. — Никакого толку из этого не выходит. Я её бить не могу, стараюсь обходиться разными захватами, и она тоже в полную силу не дерётся. У нас вместо нормального боя получаются какие-то обжимания. Генриха от этого зрелища раньше просто перекашивало, а потом он понял, что мы всё равно по-настоящему драться друг с другом не будем, и махнул рукой.

— С вашей связью этого и следовало ожидать, — кивнула Стефа. — А какими другими вещами занимаетесь?

— Пытаемся понять, есть ли душа у той или иной вещи, и чего эта душа хочет. Это как мы раньше учились определять напряжения, только в более сложном варианте. Не просто почувствовать, что, скажем, некий штырь испытывает напряжение изгиба, а понять, чего он хочет.

— Он, очевидно, хочет разогнуться, — хмыкнула Стефа. — Но я поняла, о чём ты. И как — получается?

— У Лены получается, да так получается, что Генрих только головой крутит. Я до этого вообще не мог себе представить, чтобы он кем-то восхищался, но вот — восхищается. А у меня поскромнее результаты — что-то выходит, но до Лены далеко. Я просто не совсем понимаю вот это вот всё про душу вещей.

— А что тебе непонятно? — немедленно заинтересовалась Стефа.

— Ну вот, к примеру, я вижу в лезвии ножа дефект. Микротрещину. Я говорю: вот здесь дефект, поэтому этот нож рано или поздно обязательно сломается. И чем большее усилие приложено к лезвию, тем быстрее оно сломается. Генриха мой ответ не устраивает, зато его приводит в восторг ответ Лены. Она говорит, что эта микротрещина не имеет значения, а важно то, что душа этого ножа не хочет быть ножом, поэтому она обязательно заставит нож сломаться. По-моему, это то же самое, что и мой ответ, только в какой-то дурацкой формулировке.

— Узнаю тебя, Кеннер, — сказала Стефа со смехом. — Ты повторяешь глупости с таким упорством, что, наверное, уже бы возвысился, если бы приложил это упорство на что-то действительно полезное. Не обижайся, — мягко сказала она, глядя на моё недовольное лицо. — Это действительно разные ответы, хотя они оба правильные. Это всего лишь разный взгляд на одно и то же явление. Просто твой ответ — это ответ инженера, а ваш Генрих, очевидно, хотел услышать ответ Владеющего.

— И всё равно я не понимаю, бабушка, — сказал я с досадой. — Есть нож, у него в лезвии есть внутренний дефект, поэтому он обязательно сломается. Зачем приплетать сюда какую-то душу ножа?

— А откуда взялся этот дефект?

— Ну… заготовка была дефектной. Кристаллизация при отливке пошла неправильно или ещё что-нибудь.

— Если нож хочет быть ножом, то он будет долго служить даже с дефектом. И наоборот, если его душа этого не хочет, трещина обязательно возникнет, даже если изначально её не было. Взгляд инженера бывает очень полезен, но он объясняет далеко не всё. Впрочем, и взгляд Владеющего тоже не способен всё объяснить. Это разные взгляды, которые дополняют друг друга. Иногда бывает полезно взглянуть на вещь с разных сторон, но всё же не забывай, что ты не инженер, а Владеющий. Ты не рассчитываешь механизмы, и тебе не нужна теория сопротивления материалов. Тебе нужна общая картина, а не значение сопротивления на изгиб.

— То есть ты хочешь сказать, что у каждой вещи есть душа, и именно она определяет поведение этой вещи?

— Конечно, она есть. Мы же как-то говорили с тобой о душе камня, помнишь? А если у камня есть душа, почему бы ей не быть и у ножа? Но я вижу, что ты опять пытаешься упростить. Душа есть у каждой вещи, но у каждой вещи она разная. У фабричной штамповки она находится в зачаточном состоянии, и там больше уместен именно инженерный подход. Если вещь долго используется, её душа может постепенно развиться в отпечаток души владельца. А если в создание вещи вложено много человеческого труда, то душа с самого начала может быть достаточно развитой — развитой для вещи, конечно.

— Вот прямо душа? — с некоторым скепсисом переспросил я.

— А что такое душа? Нечто нематериальное, присущее всему в этом мире. Это нечто бывает практически отсутствующим, если вещь произведена машиной, а может быть очень заметным, если в создание вещи вложил много труда человек. Это нечто обычно является отражением души создателя, поэтому мы и называем это душой за отсутствием более подходящего названия.

— Ну хорошо, пусть так. Но в чём различие этих подходов? Есть нож, в нём есть трещина. Как ни посмотри, рано или поздно он сломается.

— В этом примере разница не очень большая, — согласилась Стефа. — Но это слишком простой пример, который мало что показывает. Давай представим, что ты инженер, которому нужно разработать деталь механизма. Подход Владеющего будет для тебя совершенно бесполезен. Ты не будешь вглядываться в деталь, которой у тебя вообще нет. Ты возьмёшь справочник по сталям и подберёшь сталь, подходящую по требуемым характеристикам, а затем рассчитаешь деталь так, чтобы она прослужила требуемое время, и при этом расход материала и стоимость изготовления были минимальными. Так работает инженер, и это очень важный и нужный подход. Без этого наше общество было бы намного примитивнее. Твой самобег спроектирован инженером, Владеющий на это в принципе неспособен.

— Хороший пример, бабушка, — признал я. — Но тогда что даёт подход Владеющего? Я имею в виду, что он даёт такого, что недоступно инженеру?

Стефа усмехнулась и достала из кармана плаща небольшой камешек.

— Посмотри на этот камень как следует, Кеннер. Что ты видишь?

Я взял его в руку и повертел, внимательно рассматривая. Обычный камень с зернистой структурой, хотя меня немного смутил голубоватый оттенок.

— Гранит? — неуверенно спросил я.

— Конечно, — улыбнулась она. — У меня наибольшее сродство как раз с душой гранита, граниты мне ближе всего. Но неважно, какой именно это камень. Просто почувствуй его.

— Множество дефектов, — сказал я, сжимая камень в руке и прикрыв глаза. — Есть микротрещины.

— Это и так ясно, Кеннер, — мягко сказала она. — Это же гранит, а не какой-нибудь монокристалл. Не обращай внимания на дефекты, они неважны. Отвлекись от них и попытайся ощутить камень целиком.

Я честно попытался отвлечься от всех этих неоднородностей внутренней структуры и почувствовать камень, как нечто цельное. Сначала ничего не получалось, но когда я, наконец, смог прогнать все посторонние мысли, то и в самом деле что-то ощутил.

— Трудно сказать наверняка, бабушка, — неуверенно начал я, — но мне кажется, что в нём есть что-то неправильное. Что-то, что он сам воспринимает как неправильное.

— Очень хорошо, Кеннер, — с удовлетворением отозвалась она. — Действительно, ему не нравится эта форма. Я немного смяла его, доставая из кармана. Если бы я сначала уговорила его принять новую форму, то ты бы ничего особенного не почувствовал, но я просто смяла его, и он протестует. А теперь ощути его опять и пошли ему немного силы, чтобы он опять стал довольным.

— Звучит совершенно шизофренически, бабушка, — проворчал я, но всё же сосредоточился и попытался сделать то, что она просила.

Некоторое время ничего не происходило, но затем форма камня внезапно поплыла и изменилась, а я почувствовал, что он успокоился и впал в спячку.

— Вот всё-таки умеешь ты удивить, Кеннер, — поражённо сказала Стефа, и я почувствовал от неё целую смесь трудноразличимых эмоций. — Слушая ту дичь, что ты несёшь про микротрещины, совершенно невозможно поверить, что ты можешь чего-то добиться, а ты вдруг просто берёшь и делаешь то, что наши девочки учатся делать годами, и ещё далеко не у всех получается. Наверное, всё-таки как-то сказывается, что ты Ренский, вот камень тебя и послушался. Во всяком случае, другого объяснения я не вижу.