"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— А ты, значит, не ужаснулся? — он с любопытством посмотрел на меня.

— Тоже ужаснулся, но не настолько, чтобы голову потерять. Понятно, что баронство у меня отберёт либо император, либо ты, но меня эта потеря в нищету не загонит.

— Это да, нищета тебе не грозит, — усмехнулся он. — И каким же образом я у тебя баронство отберу? При чём здесь я вообще?

— Если по итогам войны ты Ливонию под себя возьмёшь, то и баронство у меня отберёшь. Какие в княжестве могут быть бароны? Ну, компенсацию какую-то дашь, наверное, и только. А что-то другое, кроме Ливонии, у империи отобрать не получится. Даже чтобы просто военные репарации с них получить, нужно до Вены дойти, а это будет уже полномасштабная война. Её никакими репарациями не окупить.

— А нужна нам Ливония, как ты считаешь, Кеннер? — задумчиво спросил князь, пытливо на меня глядя.

— Не нужна, княже, — твёрдо ответил я. — Как бы мы ни вкладывались в эти земли, чудь никогда не станет русскими. Они не станут ассимилироваться. У любого государства бывают моменты слабости, и в один из таких моментов нам придётся их отпустить, и тогда всё, что мы туда вложили, совершенно бездарно пропадёт. Да ведь для нас в Ливонии ничего интересного и нет, кроме разве что незамерзающих портов. Хотя и порты для нас не особо критичны — основная торговля у нас всё-таки не с империей.

— Но ведь ты сам-то при этом в своё баронство вкладываешься, нет?

— У семьи горизонт планирования гораздо ближе, чем у государства, княже, — возразил я. — Для семьи баронство в любом случае окупится, разве что император действительно войну затеет. Да к тому же для нас власть не так принципиальна — даже если мои потомки перестанут быть баронами, имущество у них сохранится. Станут просто промышленниками и землевладельцами.

— Немного спорно, Кеннер, — хмыкнул князь. — Да и с княжеством ты не совсем прав. Совсем же необязательно развивать эти территории, вполне можно использовать их как колонию, ничего особо не вкладывая. Да собственно, церковь именно так Ливонию и использует. Ну ладно, Христос с ней, с Ливонией этой. Меня ещё вот такой момент интересует: а с чего это Баварский вдруг взял, что ты меня можешь в чём-то убедить?

— Они там мои возможности сильно переоценивают, — объяснил я. — У них ведь как? Если бы я хвастался, что я у тебя первый советник, и что ты без меня ни одного решения не принимаешь, то это было бы привычно и понятно — значит, никаким особым влиянием я не пользуюсь, но какой-то доступ к тебе имею. А поскольку я ничего такого про себя не рассказываю, то значит, просто прикидываюсь, и влияние у меня гораздо больше, чем я пытаюсь показать. И когда я говорю, что это не так, это их представления обо мне только укрепляет. Ну вот такая у них политическая культура.

— Можно подумать, только у них, — саркастически хмыкнул князь. — Так что ты им про себя рассказываешь?

— Да говорю как есть: ты моё мнение можешь спросить, а можешь и не спросить, но в любом случае решаешь сам. Я всегда говорю только правду, но для них идея говорить только правду выглядит настолько дико, что они её вообще не рассматривают. И вот, кстати, ещё один интересный момент: про планы императора герцог Бернару просто так рассказал, как бы в рамках светской сплетни. А послал он его сюда совсем с другим поручением: я с ним когда-то договаривался насчёт поставок ему золота и боевой техники, вот он и хочет это перевести, так сказать, в практическую плоскость.

— Поставить ему технику, чтобы с нами воевать? — поразился князь.

— Вот и Бернар удивился. А Оттон ему сказал, что, мол, твой племянник найдёт подходящий вариант.

— Может, он считает, что ты ради денег на всё пойдёшь? — предположил князь.

— Исключено, — уверенно сказал я. — Герцог пользуется большим уважением у подданных, я это совершенно точно выяснил. Дурака бы не уважали. Да и у меня самого он оставил впечатление умного человека. Может быть, не настолько хитроумного, как тот же кардинал Скорцезе, но определённо не дурака. Да и какая разница, на что я готов пойти ради денег, если боевую технику без твоего разрешения всё равно не поставить? Нет, это определённо намёк для нас. То есть техника ему и в самом деле нужна, но вот то, что он завёл про неё разговор именно в таком контексте — это намёк.

— И на что он намекает, по-твоему?

— Я думаю, что насчёт войны — это на самом деле слова императора, а не герцога. А намёк Оттона состоит в том, что слова императора не стоит особо принимать всерьёз. Ну, не то чтобы не принимать всерьёз… — я прокрутил в воздухе рукой, пытаясь сформулировать мысль, — скажем так, он намекает нам, чего на самом деле хочет Дитрих.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее, — живо заинтересовался князь.

— Вот тебе не кажется, княже, что план расправиться нашими руками с врагами императора выглядит не совсем серьёзно? То есть, этот план мог бы сработать при определённых условиях, но в данном случае такие условия явно отсутствуют. Ты вряд ли согласишься из-за угроз императора полностью и без ограничений впустить в княжество церковь, а заставить тебя он не сможет, нет у него достаточного перевеса в силах. И вот, допустим, сокрушили мы его оппозицию, но что дальше? Дальше ему придётся либо бесславно отступить, либо начинать уже серьёзную войну с очень сомнительными шансами на победу. Вероятность, что этот план сработает, совсем крохотная, и Дитрих не может этого не понимать.

— Не вполне убедительный план, согласен, — кивнул князь. — Хотя у Дитриха могут быть ещё какие-нибудь козыри. Совсем же необязательно, что он прямо вот настоящий план нам передал. Но продолжай, Кеннер.

— Ты прав, княже, вполне может быть и так, что мы просто чего-то не знаем, — согласился я. — Но исходя из того, что передал нам Бернар, больше похоже на то, что император хочет поторговаться. Чтобы мы от него откупились.

— И что ты предлагаешь?

— Надо сделать встречную заявку и объяснить ему, что мы платить не будем. Есть у меня шпион, который докладывает Конраду — то есть старому императору, — я его приказал приберечь как раз на такой случай. На днях собираюсь привезти Бернара на четвёртый механический, покажу ему новые бронеходы. И сделаю так, чтобы шпион тоже наш разговор подслушал. Информация из двух независимых источников считается достоверной, так что император примет за факт, что княжество гораздо сильнее, чем ему докладывали, и такой примитивный шантаж не пройдёт.

— Почему источники независимые? — непонимающе нахмурился князь. — Это же будет тот же самый твой разговор с Бернаром.

— Бернар доложит напрямую императору Дитриху, тот его обязательно спросит, — объяснил я. — А шпион доложит старому императору, Конраду. Причём ни словом не упомянет Бернара.

— И почему не упомянет?

— Потому что если он перескажет разговор, который и так станет известным императору из первоисточника, то в этом никакой заслуги нет. А вот если это информация, которую он сам с великим трудом добыл, то это совсем другое дело, и можно рассчитывать на награду.

— Действительно, — усмехнулся князь. — Неплохо, Кеннер. А что ты можешь сказать насчёт техники для Баварского?

— А мы её и поставим, — небрежно махнул я рукой. — В маловероятном случае большой войны эта поставка мало что изменит, зато покажет, что мы императора совершенно не боимся. Вот это и будет неплохой встречной заявкой.

— Я услышал тебя, Кеннер, благодарю, — мягко сказал князь. — Надо будет всё как следует обдумать. Да, пожалуй, и с родственником твоим стоит встретиться. У тебя всё?

— Небольшой вопрос ещё есть, княже.

— Спрашивай, — поощряюще кивнул он.

— У Орловских сейчас с деньгами не очень, вот думаю им денег одолжить. Ты не против?

— А меня-то ты зачем спрашиваешь? — изумился князь. — Я-то здесь при чём?

— Ну, я так понял, что у тебя к ним есть претензии из-за того, что они обогащали золотой шлих для рифейского наместника. Вот и подумал — вдруг ты хочешь их на голодном пайке подержать.

— Да не собираюсь я их голодом морить, — пожал плечами он. — Одолжи. Хотя постой-ка, — вдруг пришла ему в голову мысль, — а Марцин Орловский знает, что ты ему денег хочешь одолжить?