Стоило мне включиться в эту недетскую игру, как чужая душа поникла и, кажется, сдалась.
- Спасибо! – горячо прошептала Экуппа. – И дальше держи ее так же крепко, а я полностью займусь бальзамированием того, что осталось от тела. Еще немного и ее можно будет вернуть обратно.
- А смысл? – уточнил я, стараясь, в прочем, не ослаблять фокусировки внимания на удержании души.
- Потом, все потом, - ответила Экуппа, - смысл есть!
Я стоял и держал слабо трепыхающуюся душу, наблюдая за движением солнца по небосводу. Казалось, что проходят часы – так окаменели у меня все мышцы, и потяжелела голова, но светило не сдвинулось и на миллиметр.
- Все, можешь отпускать! – в конце концов, произнесла Экуппа. – Теперь будет самое сложное!
И начался настоящий кошмар…
Оказалось, что все это время душа не просто покорно ждала своей участи, а копила силы. И когда Экуппа начала процесс ее возвращение в ту бесформенную массу, что когда-то была вместилищем этой души, возник серьезный конфликт интересов. Душа сопротивлялась, как Жихарка, нежелающий лезть в печь лисы. Экуппа напрягалась буквально до черноты перед глазами. Она первый раз оказалась в такой ситуации, когда душа не просто не хотела обратно в старую оболочку, а, наоборот, всеми силами старалась этого избежать. Пришлось снова собраться с силами и помогать моему маленькому доброму некроманту. Оказалось, что насилие над душой мне дается куда легче, чем Экуппе. Я ведь в воображаемой комнате всегда был в своем старом добром любимом большущем теле, и когда я напрягал все свои былые мышцы, воля моя собиралась в стальной кулак. В этом кулаке я и зажимал душу под тихое усталое подбадривание девчонки.
- Да, Жень, так, - говорила Экуппа прерывающимся шепотом, - запихивай ее! Да не туда же! Неужели не видишь? Правее, еще правее! Да, так!
А когда душа оказалась полностью заточенной в своей старой развалине, оказалось, что запечатать ее там тоже не так-то просто.
И тут я уже помочь был не в силах. Здесь нужна была ювелирная работа Экуппы, а не мое условное махание кувалдой.
- Не могу поставить заплатку, - наконец, устало пожаловалась девушка, - она не держится, а без нее душа вылетит почти так же быстро, как и при смерти.
- Надеюсь, ты знаешь, зачем и почему ты все это затеяло, - не слишком тщательно скрывая раздражение, ответил я, - отойди немного в сторонку, дай мне попробовать.
- А ты знаешь как? – уточнила Экуппа.
Вопрос был резонным. Я представлял, что нужно попытаться сделать, но не совсем понимал, как.
- Сейчас я заслоняю дыру ладонью, - быстро начала объяснять девчонка, - как только ее убрать, душа начнет сочиться наружу. Нужно сразу же отщипнуть от себя кусочек своего Я, и, как жвачкой или пластилином, залепить отверстие, обрубив часть просочившейся через отверстие души.
- Что потом делать с обрубленной частью? – уточнил я. – Как ее ловить?
- Никак, - ответила Экуппа, - она сама притянется к тебе, как железо к магниту и станет на то место, где у тебя образовалась пустота.
Звучит, конечно, бредово. Но когда подобная мелочь останавливала меня в этом мире?!
Выбираюсь наружу, плечом отодвигаю девчонку в сторону, накрываю своей лапищей половину тушки того бедняги, что мы избавили от мучений, но не дали спокойно умереть и начинаю действовать по озвученной инструкции, делая по ходу пьесы небольшие коррективы. Даю душе побольше времени на осуществление побега, черпаю из своего Я добрую пригоршню и вбиваю ее в отверстие, которое не удалось залатать Экуппе. Там, где не помогает кройка и шитье, могут пригодиться чопики, жгуты или сварка…
Мне плохо. Мне холодно и серо. Очень холодно и непроглядно серо. Нельзя так грубо черпать из своего Я и мгновенно заменять пустоту кем-то другим. Благо, человек был добрый светлый и хороший. Жалко только, что женщина. Мало того, что я нахожусь внутри девушки, так теперь еще и внутри моего Я находится часть женщины-врача, похитившей Элизи.
И теперь я даже отчасти знаю, зачем они это сделали…
Потихоньку ко мне начинает возвращаться слух. Я слышу, как Экуппа задает вопросы тому, кто совсем недавно был сильной молодой женщиной с очень хорошим потенциалом мага жизни.
Существо несвязно говорит. Но это не ответы на вопросы, это информация, которую я никогда не хотел бы знать.
Глава 16
Куда более неожиданная встреча
Не слушать я почему-то не в силах. Каждое слово вколачивается в мою память, как гвоздь в дерево.
Полуживое существо, не знает, что гигантов уже нет в живых и взывает к мести. Мне кажется, что перед тем, как из этого сосуда начала уходить душа, его стремительно покинул разум. Остались только все виды боли. Да, сейчас мастерство Экуппы купирует основные очаги, но память о страданиях жива и она ищет выхода.
Я же почему-то получаю информацию не только из слов этого существа. Что-то внутри меня уже знает большую часть того что спешит поведать нам бывшая девушка-доктор, пока еще дышит и хоть немного понимает, что происходит вокруг нее. Она считает, что в деле мести не бывает мелочей и выдает все, что сохранила покалеченная память. В этом существе, сдается мне, вообще не осталось ничего целого. Теперь я, кажется, знаю, почему всю жизнь так боялся пауков – я делал это авансом…
Местным гигантским арахнидам для достижения следующего прижизненного эволюционного этапа нужны люди с умением оперировать Даром.
Пауки всем своим сообществом ловят таких людей и начинают их «готовить» для своих предводителей. Первыми в дело вступают относительно безобидные «паутинщики»: они обездвиживают жертву и волокут ее к «анестезиологам». Эти твари уже заслуживают медленной и мучительной смерти: они забираются на кокон и впрыскивают в жертву вещество, которое полностью подавляет волю и на время притупляет сознание. Дальше в дело снова вступает передовой отряд. Они тащат добычу к месту, где ту уже ждет третья, самая многочисленная группа – «палачи». Это, определенно творение чьего-то злого гения, потому что природа породить подобное просто не в силах. «Палачи» - чудо волшебной мысли: они готовят в земле своеобразную медицинскую минилабораторию, где проводят исследование жертвы. Если возникает подозрение, что человек может не перенести всю гамму мучений, что ему уготовлена злодейкой судьбой, то его добросовестно лечат. Обследование идет с пальцев ног до корней волос. «Паутинщики» по команде «палачей» осуществляют процесс погружения тела в лабораторию. Пока длится обследование и лечение, «анестезиологи» понемногу очищают лица жертв, чтобы те могли нормально дышать и кричать и периодически производят свои инъекции. Каждая последующая понемногу как бы подготавливает нервную систему к тому, что скоро той предстоит серьезная работа.
Когда жертва готова к пыткам, «палачи» делают последние приготовления – подводят к кокону коммуникации для удаления отходов в почву (паукам не нужна еда с отходами, а из-за непереносимых болей, отходов в первое время случается много) и подведения воды из нее же.
А потом начинается самый настоящий кромешный ад.
«Палачи», как и все хорошие врачи, знают болевые точки своих пациентов. Сначала человек просто и незатейливо испытывает все возможные виды боли. Правило здесь всего лишь одно: боль должна идти по нарастающей. Несчастная жертва сначала пытается терпеть, потом она кричит, затем, когда голосовые связки уже просто не выдерживают, человеку остается только издавать хрипы и свисты. Тогда, наконец, наступает время исполинских пауков. Они отдают приказ «анестезиологам» купировать основные, самые яркие очаги боли, отращивают антенну и начинают душевные пытки. В них обессиленная и практически сломленная жертва раз за разом сталкивается со всеми своими тайными и явными кошмарами. Потом ей дают слабую надежду на спасение, укрепляют ее, холят и лелеют, а потом обрубают на корню и снова окунают в круговерть кошмаров. Это немалое время «палачи» отнюдь не сидят без дела: они снова обследуют жертву и делают все возможное, чтобы та не умерла в ближайшие дни. В том числе, они тщательно и скрупулезно восстанавливают голосовые связки. Ведь приготовление такого шикарного блюда ни в коем случае не должно происходить в тишине – это одно из краеугольных правил.
