— Всё предельно просто: я вовсе не безумец, — с прежней добродушной улыбкой я щёлкнул пальцами, и лёгкое перышко, стремительно обрушившись вниз, проломило голову Велидора.
Кровь окропила оседающий рядом пух, и меня осенило. Пожалуй, когда наступит зима, я куплю красную гирлянду — она отлично сочетается с белым цветом.
— Не, граф, я, конечно, всё понимаю, но это уже перебор, — раздался позади меня встревоженный голос Геннадия Дмитриевича. — Вы проломили ему башку пером, а если бы кто-то, кроме меня, успел это увидеть? Тогда даже я бы не смог вас отмазать. Надо быть осторожнее.
— Я осторожен — для того и нанял тебя, чтобы ты меня прикрывал, — я хлопнул его по плечу.
— Слушайте, граф, если я когда-нибудь встречу вас на ярмарке, где биться подушками за приз нужно, я точно против вас не пойду. Вы, чтоб меня, кажется, одной песчинкой любого завалите. После такой службы мне кошмары сниться будут, а моя прежняя военная карьера покажется детским лепетом, — начальник наёмников вытер холодный пот со лба.
— Да не волнуйся, Дмитриевич, я на ярмарки не хожу. А сейчас добейте оставшихся, слуг всех хорошенько запри. А я пока пойду осмотрю местное хранилище Домоседова. Гляну, что эта «домоседка» для меня насидела на своем гнездышке, — подмигнул я ему и пошёл искать свои трофеи, насвистывая себе под нос что-то из шансона.
Глава 2
Белоснежный джип с высокой подвеской мчался по дороге, увозя графа Домоседова к его имению. Рядом с ним сидели встревоженные телохранители — дело явно пахло жареным.
— До сих пор никто не отвечает, — вздохнул граф, вытирая платком свой жирный подбородок с ямочкой. — Я уж и не знаю, что думать, — его уверенный прежде голос дрогнул.
— Думаете, этот тип со своей горсткой наёмников смог бы прорваться через настоящую крепость? Да один Велидор чего стоит, господин: он бы прищёлкнул этого подонка Добрынина, как блоху, в два счёта, — хладнокровно произнёс начальник охраны.
— Если бы он не проник, кто-нибудь из моих людей уже связался бы со мной. Но раз тишина — ничего хорошего это не сулит, — с этими словами Домоседов сипло вдохнул и закинул в рот несколько травяных пилюль успокоительного.
Он не мог поверить, что его дом можно взять штурмом, а если и смогли бы — то уж точно не так быстро. Домоседов считал своё имение неприступной крепостью: он не жалел средств на его укрепление и всегда мыслил как стратег.
Экономить и жадничать, когда дело касалось его имущества, он не привык. В мире, где за любой чих могли не только бросить перчатку на дуэль, но и объявить войну на уничтожение Рода, нельзя быть глупцом — нужно думать наперёд.
Но сейчас он невольно впадал в отчаяние, не веря, что что-то могло пойти не так. Все вокруг казались ему глупцами, и если их настигали несчастья, он не удивлялся. Но такую подлянку в свой адрес он не ожидал.
И чем ближе они подъезжали, тем сильнее он выходил из себя.
— Гони, чёрт тебя побери! Эта хрень жрёт бензин вагонами и еле едет! — с силой ударил он по спинке водительского сиденья, и шофёр пригнулся от испуга.
— Господин, я и так выжимаю из неё всё, что могу, — ответил водитель, сосредоточенно глядя на дорогу.
Домоседов замолчал и снова погрузился в мысли. Откинувшись назад, он расстегнул пиджак и с беспокойством думал о том, что сейчас творится в его имении.
Семья его не волновала — они были в другом городе. Больше всего он переживал за огромные суммы денег и золото, привезённые сюда для войны с Добрыниным. Банкам граф никогда не доверял, поэтому перевёз как можно больше ценностей и хранил всё в своих хранилищах и сейфах.
Ему совсем не хотелось увидеть от имения одни руины — ведь это древнее наследие его Рода, и разрушение такой крепости сильно ударит по его репутации и чести.
— Если что-то случилось с имением, я лично голыми руками придушу этого Добрынина, — процедил он сквозь зубы, раздражённо мотая головой. — Его построил ещё мой прапрадед, вложив немалые средства. Я обязан, как наследник и нынешний глава, сохранить это наследие, иначе мои слова — пустой звук. К тому же имение находится в зелёной зоне и стоит несметных денег.
— Господин, если имение всё же разрушено, я бы не зарекался уничтожить Добрынина голыми руками, — заметил начальник охраны. — Если он способен на такое, представить страшно, какой это сильный враг в ближнем бою.
— Ты что, усомнился в своём господине? — Домоседов отвернулся от него, ухмыльнулся и, не в силах больше сдерживаться, хлопнул в ладоши, запуская заклинание.
Он давно настроил свои магические сосуды, как и любой уважающий себя маг: чтобы не возиться с произношением заклинаний, достаточно отбить нужный такт руками или ногами — и мана высвободится как надо.
Это было похоже на функции умного дома: хочешь закрыть шторы — хлопни в ладоши; хочешь сварить кофе — щёлкни пальцами дважды.
И стоило ему это сделать, как фиолетовый сферический шлем окутал голову начальника охраны. Тот, поняв, что ему конец, в страхе закричал и начал молить о пощаде, но из-под магического шлема ничего не было слышно.
Граф хладнокровно посмотрел на него и добил звуковой волной, от которой у бывшего начальника пошла кровь из ушей и носа. Он умер довольно быстро, что редко бывает при атаке Одарённого Звука.
Такие, как граф Домоседов, в мире Одарённых считались скорее защитниками, если сравнивать их со спортсменами. В войнах Одарённые Звука обычно давали союзникам шанс прийти в себя, отбрасывая или замедляя врагов.
— П-приехали, — заикаясь, произнёс водитель, поглядывая в зеркало заднего вида на труп начальника охраны.
Домоседов поправил пиджак и медленно вышел из машины, когда перед ним распахнули дверь. Несколько минут он стойко смотрел на пыльные руины своего родового имения и лежащие под ними трупы гвардейцев. Это о многом говорило… После такого погрома от золота и денег могло вообще ничего не остаться.
— На нас точно Добрынин с кучкой наёмников напал? Или я случайно перешёл дорогу какому-нибудь внебрачному сыну Императора? — в замешательстве выговорил он, глаза затуманились от наступающих слёз досады.
— Надеюсь, что нет, господин, — покачал головой водитель, сам не веря своим глазам.
— Ладно… В войнах теряют дома, — граф рухнул на колени перед руинами. — Но как же все мои деньги и драгоценности? Как же я теперь?
Больше он не мог ничего сказать, и водителю стало не по себе: как бы господин не лишился рассудка. Такое нередко бывает, когда жизнь резко сбрасывает людей с вершины благополучия.
— Тут что-то есть! Кажется, записка! Эм, и мешок с чем-то, — окликнул всех один из телохранителей с дубинкой за спиной, как у полицейского.
Небольшой мешок он сразу не стал трогать, а сначала просканировал прибором на наличие взрывчатки. Убедившись, что там нет ничего опасного, телохранитель в белой майке подбежал к господину.
— Это Добрынин оставил послание, — сказал он, протягивая графу лист, проколотый кинжалом. Но тот не взял его, продолжая смотреть в землю опустошённым взглядом, и телохранителю пришлось читать вслух: — Тут написано: «Э-ти д… д-е… день…»
Дочитать ему не дали — коллега выхватил записку из рук.
— Ты что, осёл, читать не умеешь? — презрительно посмотрел на него другой телохранитель, широкий в плечах. — Или нам тут до конца света ждать? Ты вообще в школу ходил?
— Плохо читаю, и что ты мне сделаешь? А? — дерзко ответил тот в белой майке. — Я в школе не учился, но поверь, вырвать твоё сердце и заставить тебя его съесть — смогу.
— Ничего не выйдет, полудурок: я тебе череп проломлю азбукой, раз ты в ней не силён!
— Заткнитесь оба, ублюдки! — граф Домоседов, всегда старающийся выглядеть интеллигентно, больше не скрывал раздражения. Проморгавшись и немного придя в себя, он ещё больше разозлился из-за споров телохранителей.
Пока они боязливо смотрели на господина, он выхватил записку и прочитал сам. Там было написано: «Эти деньги в мешке оставляю для семьи некроманта Велидора. Он верно служил тебе, Домоседов, и был предан, в отличие от некоторых крыс в твоих рядах. И кстати, Домоседов, спасибо за золото, которое ты так бережно копил для меня все эти годы: я польщён. И прости меня заранее, но я должен это сказать…»
