"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— Не совсем так, княже, — возразил я. — Эмпатия много где помогает, но вот в разговоре с опытным политиком, который о возможностях эмпатии знает достаточно, там да, пользы немного. Но ты ведь наверняка и сам хорошо представляешь, как надо с эмпатами разговаривать.

— Представляю, — с усмешкой подтвердил он. — Но я со своей стороны представляю, а мне было интересно понять, как ты это видишь. Вы-то не сильно любите про свои способности откровенничать — кто-то недоскажет, а кто-то и соврёт. Вот и приходится сверять, кто что расскажет.

— Я врать не стану, — пожал я плечами. — И на все твои вопросы отвечу. Расскажу всё, что знаю, без утайки.

— Ценю, Кеннер, — серьёзно сказал князь. — Ты хоть и молодой, но ведёшь себя очень правильно. Кое-кому из моих советников стоило бы у тебя поучиться. Но мы с тобой что-то сильно ушли в сторону — так что ты хочешь рассказать того, что в докладе не написал?

— В докладе я изложил факты, княже, а рассказать хочу о своих впечатлениях и мыслях. Поскольку они фактами не очень подкреплены, в докладе им не место, но мне кажется, что ими тоже стоит поделиться.

— Слушаю тебя внимательно, Кеннер, — кивнул князь.

— Во-первых, интересна реакция кардинала Скорцезе. К теме возможной войны с нами он отнёсся совершенно равнодушно. Когда я заговорил на эту тему, он просто отмахнулся. Но когда я сказал, что в качестве превентивной акции мы, возможно, будем вынуждены захватить Ливонию, его настроение резко изменилось. Он практически перестал себя контролировать, у него начали постоянно проскальзывать вспышки эмоций. И в конце нашего разговора он прямым текстом заявил, что Дитрих плохо просчитал результаты своих действий.

— Это мало о чём говорит, — заметил князь.

— Само по себе мало о чём, — согласился я. — Но в сочетании с другими моментами наводит на некоторые мысли.

— Продолжай, — кивнул князь.

— Кардинал разволновался настолько, что срочно поехал к императору, а мне порекомендовал попросить аудиенции через недельку. Но когда я эту аудиенцию получил, император не стал обсуждать возможный захват нами Ливонии. Он об этом вообще ни словом не обмолвился. Получается, что в отличие от кардинала, у императора такая перспектива никакого беспокойства не вызывает.

— Действительно, любопытный момент, — согласился князь.

— Во-вторых, интересна реакция на наши новые бронеходы. Герцога Баварского они не особенно заинтересовали. Точнее, он потерял к ним интерес сразу же, как только выяснил, что мы их ему не продадим. У императора наши новые бронеходы тоже не вызвали совершенно никакой озабоченности. Скорее в его эмоциях чувствовалось одобрение, и я готов поручиться, что это было истинное чувство, а не имитация. Ещё он искренне интересовался их ценой, совершенно пропустив мимо ушей моё замечание о запрете экспорта.

Князь слушал с неподдельным интересом, не пытаясь меня прервать. Видно было, что к моим впечатлениям он и в самом деле отнёсся серьёзно.

— И в-третьих, эти пресловутые разговоры о возможном нападении. Сначала герцог Баварский упорно убеждает нас, что это реальная опасность, но при этом я абсолютно точно выяснил, что у него с племянником вполне родственные отношения, а их жёны дружат. Их размолвка давно в прошлом.

— Если она вообще была, — заметил князь.

— Очень верное замечание, княже, — согласился я. — Мне тоже временами начинает казаться, что это был просто спектакль, правда, я не совсем понимаю, для какого зрителя. Но сейчас это всё-таки неважно, важно то, что этот слух через герцога, скорее всего, запустил сам император. После разговора с герцогом я уже начал примерно понимать, как будет протекать аудиенция с императором, и всё именно так и вышло. Там присутствовал эрцканцлер граф цу Ройтен, который крайне недоброжелательным тоном сообщил мне, что война с язычниками угодна Господу, и чего, мол, другого могут ожидать враги Христа? Император со смехом сгладил выступление эрцгерцога, заявив, что стремится к миру, а концентрация войск у наших границ — это всего лишь зимние квартиры, при этом его заявление мною чувствовалось как откровенная ложь. Император не мог не знать, что я эту ложь почувствую, но никак не попытался её замаскировать. И ещё один момент: большая часть этих войск прибывает в моё баронство. Управляющий раскидал офицеров по деревням, а рядовым выделил поле для лагеря, но нужно быть крайне наивным, чтобы поверить, что я стану держать от тебя в секрете информацию о размещении и количестве войск.

— И какие выводы ты из всего этого сделал? — заинтересованно спросил князь.

— Император дурит всех, княже, — уверенно ответил я. — Вот вообще всех до единого. Воевать он собрался, скорее всего, с муслимами. Их он дурит, подсовывая им доказательства, что на самом деле хочет воевать с нами. А с нами события могут развиваться в двух вариантах, и оба варианта его полностью устраивают. Здесь надо заметить, что у наших границ собраны исключительно войска его политических противников, причём из непримиримых. Так вот, в первом варианте их как-то провоцируют, чтобы они на нас напали, для этого император нас и предупреждает, чтобы мы были к этому готовы. Мы разгромим войска его врагов, а он объявит их изменниками, которые напали на соседнюю страну без приказа, подставив таким образом империю. В качестве компенсации ущерба он снимет для нас торговые барьеры — в империи многие хотят наладить торговлю, но церковь этому препятствует, а здесь император будет как бы вынужден это сделать. Виновных в этом он церкви предъявит и спросит с этих виновных безо всякой жалости.

— Любопытный ход мысли, — признал князь. — Но выглядит и в самом деле логично. А что за второй вариант?

— Второй вариант — это если мы и в самом деле наносим предупредительный удар по Ливонии, и этот вариант устроит императора даже больше. Я заехал в Киев поговорить с гражданкой Лановой, и она действительно вспомнила, что посланец императора исподволь интересовался, будут ли другие княжества воевать, если одно из них окажется агрессором. И ведь империя сумеет представить нас агрессорами — концентрация войск, конечно, говорит против них, но они скажут, что если бы хотели напасть, то не размещали бы войска именно в баронстве Раппин. Всем же известно о связях баронства с княжеством. В общем, император сумеет выставить себя невинной жертвой.

— Пожалуй, что и сумеет, — согласился князь подумав. — И другие княжества за нас в таком случае не встанут, скорее наоборот, попытаются как следует урвать что-нибудь за заступничество.

— Теперь посчитаем плюсы для императора в этом варианте, княже. Во-первых, мы разгромим его врагов, а остатки он объявит трусами, из-за которых язычники захватили христианские земли. Во-вторых, за освобождение Ливонии он что-то получит с попов, а, скорее всего, попробует как-то подгрести её под себя. Формально Ливония — это имперская земля, но на самом деле она принадлежит церкви. Для меня, как барона, для моего сюзерена фон Херварта, для архиепископа Рижского и так далее, слово императора ничего не значит. Он для нас лишь чуть больше, чем никто, и вряд ли Дитриха такая ситуация радует. А здесь будет просто замечательный случай эту ситуацию немного исправить, так что церковь он здесь тоже дурит — вот почему кардинал от этой идеи так всполошился. Ну а от нас он в результате потребует продажи новых бронеходов, поэтому и интересовался их ценой. Они ему очень пригодятся с муслимами. И с торговыми барьерами он тоже разберётся, только в этом варианте представит это так, будто это он от нас такое послабление вырвал.

— Новые бронеходы мы ему в любом случае не сможем продать — где гарантия, что он не использует их против нас? — возразил князь, заметно помрачнев.

— Почему же не сможем? — пожал плечами я. — Под гарантии церкви и наших Высших вполне сможем. И кстати, оба этих варианта объясняют, почему императора обрадовали наши новые бронеходы. Он таким образом окончательно уверился, что мы сможем легко разгромить его войска, а то вдруг они бы успешно сражались и захватили, например, Псков. Как-то неудобно бы вышло, и совсем не по сюжету.