А теперь мы каждый день рисковали, даже просто выбираясь из Убежища. Иногда пытались охотиться или ловить рыбу, иногда — пробраться к одному из Алтарей Вознаграждения. Но хитрые бестии ждали нас в этих местах! Они просекли, куда мы все стремимся. И догадывались, что наше убежище где-то рядом. Найти его они не смогли, поэтому взяли нас умом и количеством. Просто обложили все ближайшие точки, где мы могли потратить баллы.
Да их тут было-то всего три… А в Долине постоянно находилось шесть стай. Если бы не короткий период, когда все они подались куда-то на запад — мы бы не дожили до этого дня… Ну, точнее, до этой ночи. У нас просто не хватило бы еды. А так — обзавелись запасиками, как хомяки. Молодцы…
Надолго ли этих запасов хватит? И надолго ли хватит нас? За последние двадцать дней мы потеряли пять человек. Видимо, сучьи бестии взялись за нас всерьёз… Пощады, короче, ждать не приходится.
Я бы увёл всех отсюда, но куда⁈ Молот, тот парень, что меня учил выживать, попробовал. Из его отряда вернулся всего один человек. Сказал, что их преследовали везде: и в Долине, и за её пределами. И это их! Лучших из нас! Эти парни умели бегать не хуже бестий!
— Ну что там? — спросил я, садясь на лежанке и разминая поясницу.
Вообще-то в моём возрасте поясница болеть не должна. Но я уже двести с небольшим дней сплю на холодных камнях. И, клянусь, никакие подстилки не помогают! Каждое утро собираю себя по частям, как сраный живой конструктор.
— Там огонь на Третьем Корне! — выпучил на меня глаза дозорный. — Это, кажись, костёр… Много костров!
— Вот дебилы… — выдохнул я.
Правила нашей общины просты:
Не шуметь!
Не п…ть зря!
Не жечь костры!
Не палить Убежище!
Не быть мудаком!
Всё просто! Только так можно выжить! Ну или, на крайняк, протянуть подольше.
Всё-таки чем дальше, тем чётче я понимал: справиться с этой фигнёй, которая свалилась на наши головы, мы не сможем. Я же не дурак, про смену сезонов помню. И раз мы появились тут, когда лежал снег, то когда-нибудь он снова появится. А у нас тёплых вещей — в обрез.
Но те, кто зажёг огни на Третьем Корне — вот они совсем тупые. Сейчас эти костры увидят бестии-поисковики, сообщат своим, и в сторону этих придурков выдвинутся бестии-гончие с длинными ногами. А потом подтянутся все окрестные стаи! И тех, кто разжёг костры — с потрохами сожрут.
— До Третьего Корня день пути! — почесал лоб дозорный, которого звали Чупиком за то, что был худой и круглоголовый. — Пёстрый говорит, может, предупредим?
— Пёстрый сам пойдёт предупреждать? — хмуро спросил я, но дозорный не ответил, только понуро спрятал взгляд. — Ладно, ща разрулю…
Сашка Пестряков меня задолбал! Постоянно лезет со всякой высокопарной фигнёй и дурацкими предложениями. Сам при этом не может ни буя, но верит, что за него, сука, всё сделают! Реально, дебил конченый…
Я встал с лежанки и пошёл к выходу. Грохот воды усилился, влажность возросла. Заныли колени и поясница. Прямо как у стариков… Да ладно, у нас у всех ныли колени и поясница! Нам регулярно приходилось ходить туда-сюда через холодную воду и спать на холодном полу. Так что всякие гастриты нам были обеспечены… Или не гастриты? Гастрит — это вроде про живот, да?
А про суставы как болячка называется? У деда моего была… Блин, забыл! И неважно!
Я задержал дыхание перед завесой брызг, на миг замер… А потом нырнул в узкую щель входа. Вода сразу пропитала одежду, протекла под неё… Я покрылся гусиной кожей, но выдержал, даже не пискнул. Осторожно пробрался по карнизу… И уже через несколько секунд оказался на «крыльце». Так мы называли уступ рядом с водопадом.
Да-да… Наше убежище — классическая пещера под водопадом. Сверху вода падает, снизу ручей течёт. Всё мокрое, запахи не держатся — вот бестии и не могут выследить. Ничего сложного. Кроме грозящего нам гастрита, который у суставов. Вот, сука, прицепился этот гастрит!..
— Ну чё там? — буркнул я, сердито глянув на Пёстрого.
— Смотри, костры! — показал тот на Третий Корень.
Наше убежище — оно на склоне горы, которую мы называем Зуб. А от этой горы расходятся, как лучи у солнца, каменистые… Не знаю, как их назвать. То ли слишком длинные холмы, то ли слишком низкие хребты. Очень на корни дерева похожи. Всего их пять. Мы их так и называем — Корни. Считаем по часовой с того, что указывает прямо на закат. Впрочем, это я, кажется, уже говорил.
В общем, на Третьем Корне, на самом конце, который с трёх сторон огибает Река, реально кто-то жёг костры. Раз, два, три, четыре… Много! А сколько точно — не разглядеть. Но больше десяти. Гарантированно, психи!
— Психи! — я покачал головой. — Не жильцы!
— Нуб, надо им сказать! — возбух Пёстрый.
— А кто туда пойдёт? Ты? — осадил его я. — Или, может, Тряпка?
Я указал на второго дозорного, и тот криво улыбнулся.
— А ты? — расстроился Пёстрый.
— А я завтра поведу народ к Алтарю Вознаграждения! — отрезал я.
— Так это… Там же бестии, Нуб! — вскинулся Тряпка.
— Вы совсем дураки, что ли? — удивился я. — Бестии сейчас снимутся и рванут туда, к кострам! И пока они там будут пузо набивать, мы успеем сходить баллы потратить!
— А эти, с кострами? — удивился Пёстрый.
— А их, дебилов, сожрут! — ответил я, развернулся и пошёл обратно в пещеру.
Было холодно. Последнее время по ночам — ваще дубак. А уж после того, как промокнешь — и совсем жопа. Но мне на это было плевать. Сейчас холодно мне было внутри. Потому что где-то там были люди. И они жгли костры. Если выйти прямо сейчас — успею их предупредить. Но уйти-то обратно уже не успею… Зато хотя бы дам им шанс!
Я тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и пошёл к лежанке. У меня есть свои люди, и я отвечаю за них! А эти пришлые подарили нам шанс дожить до весны. Совсем крохотный. Но — шанс!
Нельзя его упускать!
Глава 20
На отличненько закрепились
Дневник Листова И. А.
Двести семьдесят четвёртый день. Большое дерево…
Это было самое большое дерево в округе. И подлец-Касаткин его сразу заприметил. Зачем-то… Но, возможно, все инженеры, когда идут в гору, едва переставляя ноги и обливаясь едким п о том — по пути деревья подмечают? Кто их знает? Инженеры же… Вымирающий вид…
Дерево было именно деревом. То есть у него имелся массивный ствол, который и три человека с трудом обхватили бы… И ветви, самые нижние из которых располагались на высоте десятка метров… И даже листья, которые больше напоминали иголки — но были всё-таки листьями, потому что начинали желтеть.
Возможно, заприметив дерево и пройдя мимо, Касаткин бы вскоре забыл о нём… Но, на беду, к нему в тот же день подошли Бур со Стариком. И как взяли, как озадачили расчисткой завалов!
А ведь Касаткин — инженер. Мозг у него практичный, а организм ленивый — и тягать огромные валуны при помощи рычага и собственных невеликих сил не хочет. Это только античные греки готовы были перевернуть Вселенную с рычагом и точкой опоры.
А современный инженер — существо нежное, любящее цифры и тем самым близкое, скорее, к пифагорейцам, а не к спартанцам. Поэтому он Вселенную без крана переворачивать не в состоянии! Без крана, как я подозреваю, Касаткин даже чашку бы не стал поднимать. Но жажда — тварь такая, неблагородная, и на высокие запросы инженера к вспомогательной технике ей плевать: либо пей, либо сдохни без жидкости.
А раз нужен кран, то нужна и стрела! Да-да, тот же самый рычаг, но не рычаг, а — стрела! А ещё точка опоры, противовес и прочие радости инженерной мысли… И всё это прекрасно! Ведь Вано всегда за вспомогательную технику, лишь бы самому тяжести не таскать.
Я бы даже не ёрничал, если бы подлец-Касаткин раскрыл рюкзак и вытащил оттуда готовый кран. Но это светило инженерного безумия просто присмотрело дерево!.. Да! Вот это самое дерево! И сказало, что с такой стрелой у нас гарантированно всё получится…
