Как же она похожа на Каро… Замкнутая, злая и сильная. Когда вырастет, будет красивая. Пока же просто хорошенькая, если, конечно, этот эпитет применим к черту с косичкой. Элина, как и Каро, сирота. Но если Каро воспитывал шэх, то Элина на воспитании у бабушки. И это заставляет меня относиться к девчонке с особенной нежностью.
У Элины тоже был брат-близнец, как и у меня. Но потеряла она его раньше и не по своей вине. Два года назад родители и близнец Элины Теа разбились. Элине на память о трагедии достался экзоскелет на ногу, который она вряд ли когда-нибудь снимет.
У нее нет моих сил и дополнительного источника магии. После случившейся трагедии я изучил очень много источников и понял. Я бы никогда не справился сам. Бабушка, шэх и я – мы ошибались. Всегда нужна жертва, своих сил не хватает. Даже созданный накопитель не сработает – именно поэтому так мало прецедентов. А те, кто смог стать с экзоскелетом единым целым, встречаются крайне редко. Они пожертвовали кем-то, чтобы стать здоровыми. Или неосознанно, как я, или четко зная, на что идут. Кем-то, у кого была такая же магия, как у них. Родителями или братьями, реже – детьми.
Это страшно. И возможность передвигаться без боли этого не стоит, потому что, оказывается, душа болит намного сильнее.
Мне жаль, что я слишком торопился жить. Настолько, что обрек на смерть самого близкого человека. Я никогда не смогу искупить эту вину. В тот день погибнуть должен был я, а не Кит.
Впрочем, я бы остался жить. Да, в виде искалеченного овоща, который даже в новый экзоскелет запихнуть бы не вышло. Но это была бы разумная плата за самонадеянность. А так я жив, а вот Кит?.. Кита нет, как и бабушки.
Мирс Валери сказала, что просто пришло ее время. Но я знал, это время сократил я. Сначала смертью Кита, а потом своим отъездом.
Я даже на похоронах не был. Думаю, все посчитали, что я полный мудак, но по факту я просто находился в таком месте, которое позволило мне переосмыслить свою жизнь, принять случившееся и осознать, куда двигаться дальше. Я не мог покинуть его в течение года. Таково было условие. И то, что я не смог проститься с бабушкой – еще один мой крест.
Занятие на берегу заканчивается. На пляже начинают собираться родители. Передав им детей, я медленно бреду по кромке воды к своему дому. Точнее, к тому месту, которое я привык называть домом. Это маленькое бунгало на самом берегу, гамак, подвешенный между двумя пальмами, и припаркованная рядом старая оса. Передвигаться по острову на магмобиле бессмысленно.
Я не взял ни копейки из причитающегося мне наследства. Считаю, что недостоин. Может быть, когда-нибудь я придумаю, как им распорядиться, но пока меня вполне устраивает крыша над головой, закаты и соленый бриз. Когда в душе выжженная пустота, мирское перестает иметь значение.
Ты ешь, чтобы не ослабнуть, спишь, потому что этого требует организм. Кровать и простая еда – все остальное неважно. Ну и гамак – моя единственная слабость. В миг, когда монарканское солнце падает в воду, я чувствую себя почти счастливым.
Каро
Комната вокруг меня пылает. Горят шторы и кровать. Мои руки тоже в огне. Это страшно, это мучительно страшно, но я не кричу. Просто не могу выдавить из себя ни звука. Боли не чувствую, только решимость. Мне нужно спастись.
К окнам не подойдешь. Несусь в ванную и открываю краны, а пламя спешит за мной, пожирая все на своем пути. Если не сбегу, оно поглотит меня целиком.
Запрыгиваю в ванну и с головой погружаюсь в воду. Подсознательно понимаю: только так могу спастись от бушующего вокруг пожара. Если хватит воздуха в легких. Но я в этом не уверена. Голова кружится, дыхания не хватает.
– Каро, да чтоб тебя! – Голос прорывается откуда-то издалека, словно из другого мира. И сначала пугает, а потом я начинаю по чуть-чуть приходить в себя.
Меня подхватывают под руки и тянут вверх из холодной воды. Мне плохо, в легких вода, поэтому я задыхаюсь, кашляю, пытаясь получить доступ к кислороду.
– Ну все же! Я думал, все закончилось!
Откашлявшись, судорожно хватаю ртом воздух. Зуб не попадает на зуб, голова кружится, а дыхание с хрипом вырывается из легких.
Мне холодно, меня трясет.
Энджел помогает выбраться из наполненной ванны. Вода уже переливается через бортик на пол, снова будут претензии от соседей снизу. Эта мысль мелькает неожиданно, устанавливая связь с реальностью и окончательно убеждая меня, что все случившееся – сон. Очередной дурацкий сон, мешающий жить.
Я в тонкой промокшей ночной сорочке, с волос капает вода… И, как всегда, после кошмаров я плохо соображаю.
– Что на этот раз? – ласково спрашивает Энджел и тащит меня в комнату, прижимая к себе.
Его сердце бьется размеренно, движения плавные и неторопливые. От парня исходит абсолютное спокойствие, которое передается и мне. Я ценю его именно за то, что он может уравновесить меня. Иногда кажется, что Энджел слишком отстранен и не способен переживать полную гамму эмоций, но для меня это плюс. Не хочу качелей. Эндж – нерушимая скала, за которую я цепляюсь после своих кошмаров.
Вода течет на пол, на самого парня, и вряд ли ему приятно, но он сгружает меня на кровать и вытирает огромным махровым полотенцем. Заворачивает в плед и отлучается на пять минут на кухню, чтобы сделать чай. Привычный ритуал.
Кошмары начались у меня сразу после смерти Кита, но если у нормальных людей они со временем прекращаются, то у меня – нет. Все начало выходить из-под контроля примерно через год после трагических событий. За несколько недель до знакомства с Энджелом я первый раз начала ходить во сне. Это был мой способ противостоять кошмарам. Мой организм решил именно так. Потом кошмары стали более реалистичными, всегда связанными с огнем, а мои действия – все более опасными для меня и для окружающих.
Я была в панике, и только сильный маг-менталист, с которым Энджел свел меня гораздо позже, пояснил, почему так происходит. Такова реакция моего организма на стресс. Не только болезненное расставание с Даром и смерть его брата, но и тяжелое детство, слежка маньяка во взрослом возрасте. Просто в определенный момент мой дар начал работать против меня. Именно он заставляет верить в то, что кошмары реальны.
Психотерапия помогла. Ну, я так думала. Последний кошмар был три месяца назад, и, честно сказать, я надеялась, что поборола этот ужас. И вот теперь снова сижу растерянная и пью горячий чай с каплей коньяка и магией, который сделал Энджел.
Как всегда после кошмара, чувствую себя несчастной и потерянной.
Энджел обнимает меня и говорит, что все будет хорошо.
– Хочешь, спою? – спрашивает он, устроив подбородок у меня на макушке.
И я киваю, глотая слезы.
Энджел начинает петь. Тихо, только для меня. В его голосе нет хрустальных колокольчиков – они для сцены. Голос низкий, бархатный и волнующий. Энджел на сцене и рядом со мной – это совершенно разные… даже не люди. Существа.
У него медные волосы, смуглая ровная кожа и яркие голубые глаза. Я бы хотела, чтобы глаза были другие. Например, зеленые. Ему бы пошло. И он не напоминал бы мне про прошлую, сломавшую меня любовь.
Спать ложиться смысла нет, через два часа нам в любом случае вставать. Нас ждет путешествие в Монарко. Поэтому мы перемещаемся на кухню, где сонный Энджел с растрепанными волосами и в одних низко сидящих на бедрах брюках варит кофе. В старинной турке, которая совершенно не подходит к его современной кухне в одном из пентхаусов нового района Горскейра.
Не хочу думать, что по соседству квартира Дара. Раньше я надеялась, что непременно как-нибудь встречу его. Но потом поняла: нет. Дар вычеркнул меня из своей жизни. А значит, мне нужно сделать то же самое.
Я научилась бороться с кошмарами и жить практически нормальной жизнью. Делать вид, будто сны ровным счетом ничего не значат. Маска на лицо, макияж, капелька любимых духов за уши – и я готова к приключениям. И даже думаю о предстоящем отпуске с приятным волнением, выкинув из головы минувшую ночь как нечто незначительное.
