Штурмуя Лапуту (СИ) - Валин Юрий Павлович

Гальюн, да… Профессор пыталась занести описание этого адского отсека в экспедиционный журнал, но не рискнула. Даже в научной документации обязаны сохраняться определенные границы приличий.

…— Судьба предыдущего экипажа печальна и понятна, — размышляла Профессор. — Эти засранцы захватили борт, заставили показать, как управлять машиной, и безжалостно дожрали прежних бедняг. Но как вот эти… шмондюковые шмондюки умудряются поддерживать судно на ходу, да еще брать фрахты? Прямо мистика какая-то.

— У волосатых есть привычка всё тщательно копировать, — сказала Фунтик. — Они чужие действия точно как запахи запоминают и воспроизводят. Тот, который тощий, садится и начинает ногтем на борту карябать, вот как ты в блокноте.

— Правда? Я даже не замечала. Ты, Фунт Лиха, очень наблюдательная. Из тебя получится образцовый младший научный сотрудник.

— Разве что самый младший, — с некоторой горечью признала девушка. — Я примерно и пишу как тощий — когтем. И вообще склонна к тупому копированию.

— Все мы начинали с этой простой ноты. Ты готова развиваться, а это главное! Давай я тебе немножко расскажу о сравнительной практической ихтиологии, это весьма увлекательно. А потом вы скучным чистописанием займетесь…

Чистописанием заниматься было приятно. Укс демонстрировал правильный наклон знаков, гармоничную высоту заглавных букв, расстояние между строк, сам не без труда вспоминая полузабытые уроки каллиграфии. Фунтик повторяла, отрабатывала, учитывая точность ее руки, можно было не сомневаться — почерк установится идеальным.

Мешали занятиям два обстоятельства: экономия бумаги и реакция команды. Видимо, славные матросы считали чистописание какой-то замороченной и утонченной сексуальной забавой. Ну, преподаватель и учащаяся во время урока действительно сидели очень близко, что и самих не оставляло равнодушными.

Фунтик поглядывала на спутников вопросительно — она была готова потратить бесценные патроны, но радикально сменить невыносимую обстановку.

— Ждем техническую часть, — в очередной раз поясняла Лоуд. — Это важно. Мало ли, увлечемся, всех положим, потом Уксику сидеть над движком, гадать и мучиться.

— Я и сейчас мучаюсь, — заверил пилот. — Рассмотреть мне все равно не дадут. Но двух матросов точно нужно оставить. Того худого — он определенно посмышленее, и капитана, наверное.

— Капитан слишком здоровенный, властолюбивый, упоротый и трудновоспитуемый, — возразила Лоуд. — Даже если на привязь посадить, опасненьким останется.

— Если связанный будет, я могу ему очень больно сделать. Тогда и двигатель покажет, и все остальное, — Фунтик смотрела на партнеров. — Я в боли немножко понимаю. Не так, как виртуозы святого дона Рэбы, у меня проще, без крови и травм.

— Верим. С первой встречи было заметно, что ты девушка сдержанная и интуитивно гуманная, — закивала Профессор.

— Даже не понимаю, почему я тогда не выстрелила, — прошептала Фунтик. — Это всё бы так упростило.

— Еще как бы упростило. Но ты девушка не только гуманная, но и экономная на патроны, — ухмыльнулся Укс.

— Это да, я невыносимо жадная, — согласилась бывшая воровка.

— В тему вашего обмена подобными взглядами напрашивается незамедлительное слияние в страстном засосливом поцелуе, — отметила Лоуд. — Могу спорить, это бы спровоцировало мгновенную реакцию команды, и бодяга с затянувшимся ожиданием разом завершилась. Слабо проверить?

Укс вздохнул:

— Отбивать спонтанную и массовую атаку опасно. Навалятся толпой, Фунтика мы, конечно, спасем, но колбасу и хлеб дикари точно погрызть успеют.

Провоцировать не понадобилось, само сложилось. Как-то глупо и внезапно, впрочем, у экипажа иначе вряд ли могло получится.

На загроможденную палубу шлюпа уже спустились сумерки, первую темноту тщетно пытались разогнать неутомимые винты, их клекот нагонял ленивую дрему, и ничто не предвещало. Расстилающая плащи постели Фунтик, видимо, неосторожно повернулась собственной «кормой» к рубке. Послышался стук крупных больших ступней, девушку с урчанием подхватили. Импульсивно покинувший свой пост рулевой, нетерпеливо потираясь о добычу, предупреждающе оскалился на Лоуд.

— А ну, фу! Отпустил! — сурово, но негромко скомандовала Профессор, берясь за дубинку.

Дорвавшийся до вожделенного рулевой лишь шире показал крупные кривые зубы.

Укс, легко перекатившись по палубе, уже был за спиной моряка. Нож охотно вошел под лопатку глупцу, нащупал сердце. Фунтик выскользнула из мгновенно ослабевших лап…

Второй раз Укс бить не стал, хотя очень хотелось. Подхватывая громоздкое падающее тело, сам едва устоял.

— Тяжеловато? — Лоуд ухватила массивные ноги покойника.

С трудом перевалили мертвяка через борт, мелькнула исчезающая в Бездне заросшая рожа, вытаращенные невидящие глаза…

…Два мгновения и никакого шума, кроме негромких слов Профессора и краткого рычания глупца. На корабле по-прежнему стояла тишина, лишь оттеняемая клекотом винтов. Фунтик торопливо затирала кровь на палубе, сервировочную салфетку пожертвовала…

…Поздно. Распахнулся люк двигательного отсека, высунулась заросшая башка, принюхалась. Ноздри учуяли кровь…

…Выхватывать из мешков спрятанный дротик было некогда, Укс метнул нож. Клинок вошел в уже распахнутую для вопля пасть, сталь громко лязгнула по здоровенным зубам. Крика не последовало, зато матросская туша с грохотом завалилась в глубины машинного отделения. Как бы машину не повредил тяжелокостный покойник…

…Укс наконец поймал переброшенный напарницей дротик, вдвоем метнулись к рубке и кормовой каюте. Пилот успел глянуть — Фунтик с обнаженным «Вальтером» осталась в тылу. Всё верно — по боевому расписанию, как умеют формулировать отсутствующие знатоки боевой науки, девушка остается в прикрытии…

… напарники с разных сторон обогнули опустевшую рубку. Из низкой двери каюты уже выбирался встревоженный капитан — лез боком, посапывая. Чуткий, как горная горилла, успел среагировать — мгновенно выбросил толстую, покрытую шрамами лапу навстречу мятежному пассажиру — попытался прихватить за горло. Весьма быстро — жесткие пальцы мазнули по подбородку — Укс все же уклонился, гладкий наконечник тичона ушел в изрядное, хотя и мускулистое брюхо капитана, проник глубоко под грудину. В этот же миг профессорский нож с хрустом пробил бок врага.

— Хрящеватый, — прошептала Лоуд.

— Конституция характерная, — согласился Укс.

… Вот выдернуть самого капитана из дверей оказалось посложнее. Прямо мешок с камнями, а не труп…

…Из-за угла рубки выглядывали Фунтик и «Вальтер» — оба наготове, но пистолетик спокоен, а у девчонки глаза огромные. Все не привыкнет она к мгновенным дракам, не на то училась. Ну и хорошо…

… Покойник-капитан поддался, освободил проход. Снизу что-то вопросительно рычали. Лоуд, уже в новом облике, показала один палец. Укс кивнул — «ладно, одного оставим, но тощего»…

… Ступени, липко-скользкие от толстого слоя грязи. Сидящие на тряпье только что проснувшиеся матросы в изумлении вылупились на гостей, но больше, конечно, не на «своего капитана», а на внезапно заявившегося Укса.

— Встать! Строится! — невнятно, но громко зарычал лже-капитан. — Как стоишь, скотина эйтыжопная⁈

Имитировать уж совсем точно характерный капитанский рык у Лоуд вряд ли получилось, но в подобные моменты важна интонация и напор. С этим был полный порядок, природной хватки опытная оборотень не растеряла…

Матросы подпрыгнули — наконец-то в смрадной полутьме удалось определить, кто из них тощее и нужнее. Укс ударил дротиком в лоб лишнего — череп был тверд, но наконечник все же тверже. Матрос рухнул с граненой дырой во лбу…

…последний член старого экипажа «Еху» ошеломленно глянул на поверженного коллегу, потом на лже-капитана…

— Эйтыжоп, лапы вперед! — взрычала Лоуд.

Одуревший Тощий протянул лапы, оборотень накинула на них давно приготовленную короткую веревку, затянула петлю «двойным конгерским».