Стилет отвернулся от брюнета, закурил, сделал несколько шагов по кабинету, пробарабанил пальцами по подоконнику окна. Не оборачиваясь, буркнул:
— Извини, Янис, это была неудачная шутка. А насчет звонка товарища Дыбина товарищу Медведю… Так нужно для дела. Для нашего дела. Всё, Янис, можешь идти. Только смени мне «тень». Похоже, что наш человек примелькался.
Янис Юльевич Ротберг, начальник особой группы, надежный друг, боевой товарищ, коммунист с 1913 года, телохранитель и одновременно «чистильщик» управления, кивнул головой спине Александра и, не прощаясь, вышел.
Стилет отстранённо слушал, как затихают его шаги, и прикидывал, успеет ли он пристрелить старого друга Яниса, а потом пустить себе пулю в сердце, когда однажды придут за ним, как сегодня пришли за Дыбиным. Очень не хотелось мучиться на допросах в подвалах. На допросах-фарсах, допросах-спектаклях с известным всем сценарием и финалом. То, что вскоре придут за многими из них, он не сомневался. Не именно сейчас, и даже не через год или два, но придут, обязательно придут. Такие организации как их контора, не могут существовать без чисток, без обновления штатов. Иначе они костенеют, становятся негибкими, не отвечающими необходимым требованиям. Обязательно нужны новые люди, нужна свежая кровь. Стилет мысленно хмыкнул: «Да, вот именно, кровь…». И его задача-минимум в ближайшее время оказаться в рядах приходящих, а лучше всего в узком кругу отправляющих приходящих за другими. А Леночка в этом ему поможет, она станет н ступенькой для его следующего шага наверх. И спать он с ней не будет, потому что это уже не Леночка.
«Никогда вот не верил во все эти мистические бредни, пророчества разные, духов там… А тут вот ведь как. Нет больше Леночки, а есть кто-то другой вместо нее. А кто? И как так могло случиться? Мистика? А чем не мистика? Ведь «ключи» от такого обычными не бывают!»
Глава шестая
— Ли, давай раздевайся, быстро мой руки и ужинать. Все разговоры и новости потом. Потом, я сказала! Если, конечно, нет ничего особо срочного.
Ли задумчиво качнул головой, открыл и тут же закрыл рот, уловив мой недовольный взгляд:
— Ли, я два раза греть не буду.
— Хорошо, госпожа.
Несколько помедлив, стащил с плеч куртку «под мастерового», сунул в рукав замызганный картуз и начал снимать сапоги, ища взглядом сделанные из изношенных ботинок тапки.
Ищи, ищи, в следующий раз будешь обувь на место ставить. На полку.
Нашел, молча направился в нашу чудовищную помесь кухни с ванной. Долго плескался над раковиной, тщательно отмывая руки от грязи. Интересно, где он так извозился? Ладно, поест, сам расскажет.
Я уселся за стол, поелозил задом на вытертой ткани стула, устраиваясь удобней. Подвинул поближе к Ли тарелку с хлебом. Ли ел жадно, торопливо, но не забывал вытирать в уголках губ капельки от супа салфеткой. Молодец. Вначале, когда я заставлял его одевать тапки, пользоваться салфетками, ну и само собой держать вилку в левой руке, а нож в правой, мне казалось, что получить требуемое от него будет долго и трудно. Но к моему удивлению, хватило пары дней.
Чуть терпения, настойчивости и человека можно выпускать в приличное общество. Возможно, у него в роду есть благородные предки из этих, узкоглазых головорезов с выбритыми лбами и острыми железяками за поясом? Может быть, может быть, этому я совершенно не удивлюсь — острова маленькие, тесно, самураи бегают туда-сюда с дикими воплями, головы и животы друг другу режут. Соответственно устают, ну и отдыхают. А какой отдых без нас, то есть без них, женщин? Никакого отдыха, лишь одна банальная пьянка.
Так, а что это я навалился грудью на стол и подперев подбородок ладонью, внимательно смотрю на едящего Ли? Я быстро сменил позу, отмечая, что вообще-то в наблюдении за питающимся мужчиной что-то есть, такое, этакое. Словно кормишь куском мяса дикого зверя и в этот момент, его даже можно погладить. Осторожно, пальчиком, промеж ушей. Я сокрушенно вздохнул, совсем, мля, обабился, закурил сигаретку с кучей золотых ободков на мундштуке. Ли доел суп и благодарно улыбнулся.
— Спасибо, госпожа.
— Нашел его?
— Да, госпожа, нашел.
— Хорошо, рассказывай. С подробностями, не торопясь. Что он говорил, как говорил, как отреагировал на твое появление. И еще, утоли мое любопытство — где ты так измарал руки?
— Нас пытались обокрасть.
Я нашарил в пачке еще сигарету. Постучал ею по столу, тяжело глядя на опустившего взгляд Ли.
«Если нет ничего особо срочного». Молодец, девочка. И Ли молодец. Оба хороши. Один покорен, другая, то есть другой, полная дура. Тьфу, дурак! Так нас убивать придут, а я все Ли супчиком кормить буду. Ладно, вдох-выдох, все, я в норме. Лист бумаги на стол, карандаш в чуть дрожащие пальцы. Хм, надо бы подточить. Ли все это время терпеливо ждет и молчит.
Хорошо, вопрос первый.
— Итак, нас пытались обокрасть или обокрали, но ты смог все исправить? Сколько их было, как выглядели, что говорили, если говорили?
— Двое и один, одеты как мастеровые, но сапоги хорошие, новые. И сытые.
Карандаш вывел на бумаге две окружности, одна мелкая с цифрой два в центре и большая с цифрой один. Так, чуть утолщу линии, раз «сытые». Рядом с кругами рисуем знак вопроса.
— Почему двое и один?
Рядом со знаком вопроса появляется восклицательный знак.
— Не похож он на обычного налетчика, госпожа. Поведение, поза, взгляд. Лица его не рассмотрел. В кепке он был и тень кругом. А почему не похож… Он скорее смотрел и делал выводы, госпожа. Стоял в стороне и сразу же исчез, когда я начал…
— Стрелять?!
На последнем рисуемом знаке вопроса грифель карандаша прорвал лист.
— Нет, госпожа, резать. Ножом.
— Трупы есть? Раненные?
— Нет, госпожа. Ушли они. Одного я задел, потом меня ударили по руке, ловко ударили, умело, выбили нож и ушли.
Я слушал и молчал, подняв лицо вверх и выпуская тонкую струйку табачного дыма в потолок. Какая это сигарета? Третья за десять минут? Неважно, курение меня точно не убьет.
— Хорошо. Сейчас ты начнешь рассказывать все с самого начала, с твоего выхода из квартиры. Как шел, сколько времени шел, что показалось тебе странным. Короче, все рассказываешь, вплоть до того, где и когда голубь нагадил тебе на куртку.
Ли проследил за моим взглядом, покосился на левый рукав, снятой и повешенной на спинку стула куртки. Чуть замешкавшись, принялся неловко оттирать известково-белые капли.
— Не три, только хуже сделаешь. Давай сюда, я отмою. Рассказывай.
Я автоматически протирал смоченной в спирте ветошью снова и снова уже чистый рукав куртки и думал. Ли за столом мелкими глотками пил остывший чай, смачивая пересохшее от долгого рассказа горло.
Ситуация, однако. Погано-хреновая в энной степени. Эти таинственные незнакомцы знали куда шли, зачем шли и кто может оказаться там. Я или Ли. Убивать и действительно что-то украсть, в их планы не входило. Демонстрация намерений, разведка боем? Каких и кем? Бездонный океан вопросов и маленький островок выводов — кого-то мы вновь очень заинтересовали и это точно не ОГПУ и прочее, рабоче-крестьянское карающее и наказующее. Какой-нибудь «Союз меча и орала» или очередной «Белый восход»? Очень похоже, люди там остались ловкие, жизнью битые-ученные, матерые, но меня сильно смущает поведение наблюдателя. Не работают так люди из контрреволюционных организаций, не их это почерк. Они ведь диверсанты по сути, вредители в особо крупных размерах. А вот такое поведение ближе по духу контрразведке — проследить за реакцией на раздражитель, выявить состав группы, место базирования и в разработку, в разработку на некоторое время — хотели бы взять, взяли бы сразу. Или это банальные бандиты под руководством опытного и авторитетного офицера, а-ля покойный Серж Болотов, а я все усложняю? Нет, «козырные» обожают давить на психику и вряд ли смогли хранить молчание при столкновении с Ли. Без «порежу на ленточки» и прочих перлов фени не обошлось бы. Значит, все же ОГПУ? Тогда, опять же, почему не взяли Ли? Сплошные загадки. Что же хотел этот неизвестный раздражитель? Узнать или что-то дать понять этим действием? Что именно?
