— Только один вопрос: а на кой ляд мне твои речи? — я усмехнулся, приподняв бровь.
— Ты все еще надеешься, что как-то выкрутишься? — командир в бронированном жилете и зеленом комбинезоне расплылся в ухмылке, отчего красный шрам на его носу стал походить на кривой детский рисунок. Он махнул рукой кому-то из своих.
Следом из универсального броневика потащили… Охренеть… Тащили они Гришу! Связанный по рукам и ногам, он был настолько изувечен, что толком не разберешь, открыты ли у него глаза или нет: все лицо опухло и было залито кровью. Да и были они на приличном расстоянии: видать, не хотели подходить ближе ко мне с таким «трофеем». В моем мозгу не укладывалось ни черта: они как-то умудрились выловить Распутина⁉ Мать его, да это ж абсолютно из области фантастики! Но додумать свою мысль шанс мне не дали: командир со шрамом завопил:
— По нашей версии всех событий, это ты, Добрынин, замочил своего дружка! — при этих словах он оскалил зубы, словно гиена.
Грянул одиночный выстрел, и Гриша мешком повалился на землю: пуля попала прямо в голову. Командир теперь размахивал в мою сторону пистолетом и заодно принялся орать про мою сестру всякие непотребства. А я… Я помню не все дальше. Словно крышу у меня снесло мигом. И все внутренние ограничения на свой Дар я махом поснимал.
* * *
Холмы гниющего хлама сжимались словно под невидимым прессом, уменьшаясь до нелепых масштабов вместе со всеми, кто умудрился там застрять. Тяжеленные танки чудесным образом превращались в горошины и катались из стороны в сторону, внутри которых то ли кто-то вопил, то ли уже молился. Со всех сторон рвалось что-то металлическое, звенело и шуршало, а крики смешивались с треском огнестрела. Кровь завивалась в странной пляске вместе с оторванными кусками мусора — полный хаос, одним словом.
И в этой круговерти Добрыня с каменным лицом продолжал двигаться вперед, будто собственной смертью давно запасся и теперь мог позволить себе одну лишь решительность. Пули, стоило им вылететь из стволов, послушно падали к его ногам, а гранаты отскакивали назад. Его взор был прикован к надменному «аристократу» командиру гвардии, который, играя в героя, от души зарядил пулю в голову Распутину и теперь в панике пытался насытить свой щит и меч энергией Дара. Только поджилки у него тряслись так, что, казалось, невидимый вибромассажер в штанах завелся.
Но долго трястись не пришлось: Добрыня лишь мрачно сжал кулак — и в ту же секунду внутренности командира с неприятным чавканьем расплющились внутри тела, словно проклятый бутерброд, который кто-то со злости хлопнул об пол. Он так и остался стоять на месте, успев лишь на долю секунды сообразить, что ему, видимо, не повезло родиться с «голубой кровью».
* * *
Подлетел я к Распутину буквально одним прыжком и сгрудился над ним: ситуация, сказать по правде, была хуже некуда! Крови — залейся, а во лбу у него торчит вмятина от пули.
Но внезапно он разлепил глаза, значит, пуля пока ещё не пробила мозг насквозь. Я тут же решил лишний раз удостовериться с помощью гравитации и её мелких импульсов: где она там сидит. Выяснилось, что застряла не так уж глубоко.
Гриша тем временем пытался залечить себя, о чём красноречиво свидетельствовали вспышки его энергии и метаморфозы в ауре. Однако пуля оказалась не какой-нибудь рядовой, а заколдованной: ублюдки, подкинувшие эту игрушку, просчитали всё. Снаряд сопротивлялся его попыткам исцелиться, ухудшая общее состояние и стараясь пробиться всё дальше.
Ну да ничего страшного… Тут и я могу попрактиковать медицину — точнее, заняться мини-хирургией. Взял и разнёс пулю в такую мелкую крошку, что её теперь можно было смело вытягивать силой, словно магнитом, не боясь никаких хитрых шипов и прочих сюрпризов.
— Держись, брат, — негромко поддержал я Гришу, легонько хлопнув его по груди.
Он же лежал в луже собственной крови: хотя кровопотеря продолжалась, теперь ему хотя бы никто не мешал спокойно залатывать самому себя. Прямая угроза миновала.
Правда, всяких врагов вокруг ещё оставалось до фига, и они, ясное дело, не собирались отступать после увиденного: дорогу назад они себе уже отрезали напрочь сделанным.
— Гриша, будь здесь и никуда не рыпайся, — обратился я к нему снова. — Я скоро буду.
Он в ответ что-то там промычал с ядовитой ноткой иронии, но я не разобрал слов.
— А я пока займусь уборкой мусора, — буркнул я.
Сделал всего два шага, а гвардейцы — да и некоторые из знатных Аристо, затесавшиеся среди них, — снова попёрли отовсюду. Открыли шквальный огонь по нам среди накренившихся гор мусора, но быстро притихли.
Стрелять их оружие больше не могло — оно тупо рвануло в их же руках. А кое у кого и головы взорвались, будто перезрелые арбузы, от одного моего нехитрого взгляда. В результате за пару секунд около семидесяти отчаянных головорезов отправились к праотцам.
На этом я, конечно, не остановился. Мигом начал нащупывать следующие цели гравитацией: ухватил один танк, поднял его будто пёрышко, и швырнул так, что он придавил собой десяток бойцов. Потом взлетел второй танк. У одного бронетранспортера ещё и бак с горючкой рванул.
А тем, кто ринулся на меня с заряженными по максимуму артефактными мечами, я устроил особый сюрприз: у них, чисто в прямом смысле, глаза повылетали из орбит и улетели куда-то в небеса. Пролетавшие неподалёку птицы в полном шоке кружили над происходящим, ведь тут куски тел летали, словно семена какого-то ядрёного растения. Впрочем, большинство птичек такому хороводу были только рады — для них это, уж простите, был своеобразный фуршет.
Я же продолжал сжимать врагов гравитационными волнами, утрамбовывая их вместе с мусором. Казалось, скоро можно будет открывать собственный завод по переработке отходов: вокруг уже валялись металлические шары да прямоугольные прессованные брикеты из всего, что под руку попадалось. Свалка как таковая понемногу исчезала, слившись с раздавленными телами и грудами металлического лома.
Григорий же по-прежнему барахтался на грани, ему отчаянно требовалось время, чтобы залечить свою башку, но жизнь — штука жестокая, и ему надо было время. За пределами этой металлоломной пустоши гвардейские цепи напирали все сильнее. Видать, аристократы наконец взялись за дело всерьёз и приготовились продемонстрировать, кто тут главный хищник.
Но что ж, пусть лезут. Их проблемы меня не слишком волнуют, потому что самое главное сейчас — помочь другу. А для этого я готов хоть горы схлопнуть в блинчики.
С этими мыслями я с размаху заехал кулаком в землю, да так, что взметнулись целые фонтаны пыли и вся почва под ногами ощутимо задрожала. Вложил в этот удар внутреннюю гравитацию и организовал нехилое такое землетрясение для наших незваных гостей — пусть повеселятся.
Затем я, не оборачиваясь, крикнул через плечо:
— Гриша, если тебе вздумалось считать, будто я тут сорвался с катушек, то зря. Вот дождёмся, пока твой Род обо всём пронюхает, тогда и посмотрим настоящее шоу.
Распутин лежал там, моргал и молчал. Но по его взгляду я понял: он сам всё давно сообразил и морально готовился к еще большему хаосу. Ну что ж, пусть отдыхает — скоро его героический выход на бис.
— Ох ты ж, граф, да работа у вас, можно сказать, плёвое дело, если не считать землетрясения, — неожиданно вылез из-за горы обломков Дайко, прижимая к себе парочку дымящихся чашек с лапшой.
Чёрт побери, про него-то я как-то подзабыл: но контракт же подписан, так что остаётся лишь намекнуть ему, что разболтает лишнего — себе дороже выйдет. Хотя всё-таки мужик не глупый: видел, что тут происходит, и голова у него явно варит.
— А я пока удовлетворён, граф, — заявляет он, при этом прикрывая глаза по какой-то загадочной причине. — А как иначе? У меня целых двенадцать потомков, все ради них. Вот и лапшу вам сварганил на своей переносной печи — небось голодные, верно?
— Сочувствую: у меня есть младшая сестрица, которая за десяток ребятишек потянет, и то временами охота удавиться, — честно сознаюсь. — Но скажи, Дайко, с чего это у тебя обе руки заняты мисками? Ты же про Гришу не знал.
