В общем, а дальше я подумать не успел.
— Быстро доспехи врубайте! — заорал я на всю комнату и бухнулся животом на кровать, прикрывая Гришу собой.
И тут всё мгновенно пошло наперекосяк: в окно влетает ракета — бабах, взрыв!
Суетиться, паниковать — не мой конёк, действовать пришлось на автомате. Заметил проблему — решай, и всё. Хотя Гришу я собой прикрыл, но взрыв-то жахнул будь здоров!
Помещение начало рассыпаться по кускам, да ещё обломки разлетались со всех сторон, словно их целый рой. Один осколок таки задел мою щеку. А я ещё ухитрялся ухмыляться. И чего бы нет? Кажется, я недооценил мощь этого удара, потому что рушился уже не только сам этот блок, а, вероятно, весь госпитальный сектор. Пришлось включать мой Дар на полную катушку, чтобы Гришу не придавило, ибо мы проваливались всё ниже. Здание не выдержало такого дружеского привета. Уже почти в подвале оказались. Я скользнул взглядом на лицо Гришки.
— Твою ж мать, Гришаня, ты ж лекарь, а опять вырубился? Как такое возможно? — и ведь в третий раз, хотя я надеялся, что ему полегчало — батю-то он бодро успел проинформировать.
Да и ладно, чёрт с ним: вырубился, так вырубился. Да если бы я захотел, то спокойно бы вытащил и себя, и этого Распутина в отрубе из-под обломков прямо сейчас. Но, конечно, делать я этого не стану!
Дело здесь вовсе не в том, что он умолчал о роскошных местных медсестричках. Если бы я знал об этом заранее, то и заглянул бы сюда пораньше — и не только чтобы навестить «дырявого». Так я его прозвал из-за аккуратного пулевого отверстия в черепе. Но рассказывать ему, почему он «дырявый», я не собираюсь: хоть я и считаю себя сильным и ничего не боюсь, дураком всё же не являюсь.
В общем, вытаскивать нас отсюда я и не собираюсь, и вовсе не потому, что вредный или слишком принципиальный. Просто мне нужно сделать так, чтобы ситуация выглядела максимально тяжёлой, чуть ли не безнадёжной. И нет, у меня, разумеется, не поехала крыша, хоть кто-то и решил бы, что я спятил. Я просто предпочитаю, чтобы потом ко мне не было лишних вопросов. А я прекрасно знаю, что Род Распутиных — ребята серьёзные, за своих они горой стоят. Это ещё один аргумент, почему они настолько опасны. И тут не шутки — их член семьи, по сути, чуть не откинулся недавно, будучи рядом со мной.
Да, Гриша пытался втолковать отцу, что я его спас. Но хрен его знает, что там у главы семейства в голове. Возможно, он уже выстраивает какие-то хитрые теории обо мне. Вот поэтому я и продолжаю удерживать на своих плечах весь этот охренительно здоровый завал из этажей, который давит на нас в подвале. И я знаю: нас обязательно тут найдут, стопудово.
Мне также ясно, что тем, кто это учинил, придётся несладко. Да что уж там, подавляющему большинству народу, скорей всего, сильно достанется. Вот я и ухмыляюсь, словно выиграл огромный джекпот.
А завтра, когда Распутины возьмутся за работу, я тоже включусь в процесс — и, поверьте, без всякой маскировки. Будем разбираться по полной программе!
Глава 2
— Браво, парни, метко стреляете! — похвалил своих бойцов Геннадий Дмитриевич, отводя бинокль от глаз, а точнее, от своего единственного настоящего глаза: второй-то у него был стеклянный.
Начальник наёмников, что теперь служил Добрыне, с малых лет познал лишь войну и жил ею круглые сутки. Для него запах пороха — как родной аромат, а сверкающая боевая сталь, бывало, заменяла ему зеркало в прошлых схватках.
Он уже не мог припомнить, когда последний раз отдыхал как следует от боёв. Казалось, вся его жизнь тянулась единым нескончаемым полем сражений.
И вот он, вроде бы ушедший в отставку, снова стоит в обширном подземном бункере и тренирует наёмников. Сам Геннадий Дмитриевич даже не воображал ранее, что ввяжется в такую авантюру: с каких это пор один аристократ берет наёмных бойцов вместо собственной гвардии, да ещё и предлагает им воевать против прочих аристократов, как в самой настоящей межродовой войне?
Впрочем, начальник наёмников помнил, что и прежде аристократы иногда нанимали такие отряды, но задачи там были иного рода, зачастую откровенно грязноватого характера. Аристо попросту хотели устранять проблемы чужими руками, да ещё и свалить потом всю вину на самих наёмников.
— Чему тут, собственно, удивляться! — тяжко вздохнул он. — В Империи наёмное ремесло, похоже, совсем загибается.
— Простите, что вы сказали, начальник? — переспросил боец по кличке Одноногий, оказавшийся рядом. Правда, у него недоставало уха, а вот ног у парня было в наличии две.
— Я сказал, что снесу тебе сейчас хлебальник, если не встанешь на спарринг, как все нормальные бойцы, — процедил начальник.
— Слушаюсь, начальник, — тут же кивнул Одноногий.
— Но поставь мне сначала чайник, — добавил Дмитриевич.
— Да вы сегодня прямо на кураже, начальник, — хмыкнул боец. — Прямо в рифму говорите.
— А вы случайно, подзатыльник не хотите, — проворчал Геннадий и от души вмазал ему по затылку. — Живо принимайся за дело, а то тобой граф потом придёт интересоваться, какого рожна ты прохлаждаешься. А ведь графа ты знаешь — человек он серьёзный, с теми, кто не по нраву, всё быстро решает.
Сказав это, начальник уже сам с собой продолжал разговор, ведь, стоило прозвучать слову «граф», как Одноногий уже нырнул в рукопашный спарринг с одним из сослуживцев.
Оставшись в одиночестве и продолжая наблюдать за тренировкой, Геннадий Дмитриевич не мог выбросить из головы вопрос: что же дальше ждёт их всех? В Империи наёмникам жить не шибко сладко — прав у них едва ли не меньше всего, а окружающие относятся к ним, как к гражданам третьего сорта.
Так уж вышло, что нанял их аристократ, не похожий на остальных. Повезло ли это или нет, сказать сложно, но этот человек отличался всем своим подходом: он не чурался своих наёмников, платил им так, словно они были личной гвардией, и даже порой по душам беседовал.
А потом, когда этот граф сказал собрать вообще всех, кого можно, Геннадий Дмитриевич почти без труда скомпоновал отряд. Хватило лишь сказать проверенным людишкам, против кого в ближайшее время придётся воевать. Однако у этого умения «быстро и без проблем собрать народ» обнаружилась своя печальная сторона. Вот, например, сейчас Геннадий Дмитриевич бросает взгляд на одного из бойцов — Ваньку Фронцева, который, по сути, всего-то парень лет двадцати пяти. Юный, конечно, но в подрывном деле он настоящий профессионал. Обычно его услуги обходятся в баснословную сумму, однако стоило лишь упомянуть, ради какой именно цели его зовут, как он тут же согласился — да ещё и по самой скромной ставке.
Когда-то граф Сумраков нанял этого самого Ваньку вместе с его родным братом. И в итоге брат Фронцева погиб из-за графской выходки. Формально Сумраков не должен был немедленно взрывать намеченную цель: он обязан был дать людям время на отход. Но он решил по-своему: зачем ждать, если можно никому не платить, когда все наёмники полягут, а дело сделано? С тех пор Ванька затаил серьёзную злобу на того и теперь без промедления пошёл на сделку с Дмитриевичем: всё ради мести за погибшего брата.
Впрочем, Фронцев не один такой: среди наёмников, которых Дмитриевич умудрился набрать, хватает людей с зубом на Сумракова. Все они настроены решительно и готовы вкладываться в работу по полной, к тому же платят им на этот раз неплохо. Но Геннадий лишь ухмыляется втихомолку, понимая, что мало кто из них в курсе, насколько силён и уникален в своих способностях их нынешний наниматель. Сам Геннадий уважает и одновременно побаивается его: он не раз видел, как граф демонстрирует силу и устрашающе намекает, что произойдёт, если кто-то вздумает его предать.
Неудивительно, что Дмитриевич мечтает, как когда-нибудь сможет попасть в личную гвардию графа. Не временно подменять гвардейцев, а официально вступить в их ряды, с теми же правами и привилегиями. Но сейчас это лишь розовые грёзы, ведь всем известно: наёмников в гвардию не берут. Считается, что если ты когда-то был наёмником, то всё, ты почти уже и не человек, словно с чёрной меткой или несмываемым клеймом на лбу.
